Правила игры (фрагмент)

– Все, - неожиданно произнес тот, откидываясь в кресле и протягивая руку к остывшему чаю.

– Что?
– не понял сначала Талигхилл.

– Я проиграл, - ответил старэгх, топорща усы и отхлебывая из чашки. Разбит полностью, и армия восстановлению не подлежит. Поздравляю, Пресветлый.

Принц не сдержался и довольно улыбнулся, надеясь, что пляшущие тени скроют его улыбку - слишком уж мальчишечьей она могла показаться.

– Ну что ж...
– он тоже потянулся за чашкой.
– А знаете, в чем ваша ошибка?

– Нет, Пресветлый, не знаю, - покачал головой Армахог. Хотел было что-то добавить, но в последний момент все-таки промолчал.

– Все дело в том, что вы...
– принц запнулся, подбирая слова, - вы дорожите каждым своим воином, печетесь о части, а в результате теряете целое.

"Звучит, как плохо заученная фраза", - почему-то подумалось Армахогу. Он развел руками:

– Я поступаю так, как привык поступать в жизни.

Талигхилл недовольно скривился, и на сей раз он не хотел, чтобы тени скрывали его мимику.

– А махтас и есть одно из проявлений жизни, - заметил принц.
– Разве не так?

– Как будет угодно Пресветлому, - поклонился Армахог.
– Уже поздно. Я могу идти?

– Да, разумеется. Если желаете, вам постелят в гостевой, а нет - дадут эскорт до столицы. Но если останетесь, завтра отправимся вместе - я тоже еду в город.

– Вряд ли мне потребуется эскорт, Пресветлый, - старэгх отставил чашку с чаем и поднялся.
– Сомнительно, чтобы кто-нибудь решился напасть на меня, а если такое и произойдет - что же, в мире станет на несколько нечестивых душ меньше. Спокойной ночи.

Принц проводил Армахога недовольным взглядом.

Потом зевнул и потянулся за яблоком. Случайно заметил лист письма, которое привез днем старэгх.

О т е ц у е х а л .

Неожиданная тоска сдавила грудь, так что принц поперхнулся и с силой зашвырнул яблоко в темноту. Д е м о н ы ! ч т о п р о и с х о д и т ?!

Но он знал, что происходит. Вернее, только догадывался. Догадывался, что это как-то связано с его снами, но думать о происходящим не желал.

В с е о б р а з у е т с я .

/ Т ы ж е з н а е ш ь , ч т о э т о л о ж ь /

В с е о б р а з у е т с я ! С н ы - ч е п у х а !

/ Н е т . И т ы з н а е ш ь э т о /

Ч е п у х а ! Ч у ш ь ! Э т о в с е г о л и ш ь с н ы .

/ У д р у г и х л ю д е й э т о б ы л о б ы в с е г о л и ш ь с н а м и . Н о н е у т е б я . Н е у т е б я .../

Трудно спорить с самим собой. Значительно проще пойти наверх, в спальню. Даже если ты знаешь, что там тебя ждут черные лепестки.

/мельканье радужных перьев - смещение/

Армахог горячил коня и ругал себя за собственную глупость. Он вполне мог остаться ночевать в усадьбе. Но последние слова принца о том, что махтас - это "одно из проявлений жизни", задели его сильнее, чем старэгх ожидал. Из-за этой проклятой игры наследник не приехал попрощаться с отцом. Из-за нее...

Навстречу Армахогу из тьмы вылетела карета и, громыхая, пронеслась в противоположном направлении. В приоткрытом окне на мгновение появилось лицо, и это лицо показалось старэгху знакомым. Т о т с т а р и к а ш к а , ч т о в с т р е т и л с я с е г о д н я в у с а д ь б е П р е с в е т л ы х . С т р а н н ы е с о в п а д е н и я .

Конь всхрапнул под ним, словно сетуя на нелегкую жизнь, но продолжал скакать в сторону Гардгэна. Армахог еще раз оглянулся, но карета уже исчезла в ночи, а гнаться за ней старэгху вовсе не улыбалось. Он дал коню шпор и покачал головой. Т я ж е л ы й д е н ь . Е щ е и п р о и г р а л с я в э т о т т р е к л я т ы й м а х т а с .

Где-то далеко впереди показались огоньки часовых на башнях города.

Когда Армахог въехал на улицы Гардгэна, предварительно выругав нерадивых дежурных, что стояли на страже у ворот, он заметил несколько серых фигур, вышагивающих по мостовой. Но стоило ли чересчур удивляться тому, что в эту необычную ночь, завершавшую столь необычный день, жрецы Бога Войны Ув-Дайгрэйса не спят? Наверное, не стоило.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Я пошевелился, чувствуя, как болит затекшая шея. Да что там шея - все тело ныло, словно я просидел в кресле целый день. С т р а н н о , н о в п р о ш л ы й р а з я т а к и м р а з б и т ы м с е б я н е ч у в с т в о в а л . И в п о з а п р о ш л ы й т о ж е . Н а в е р н о е , т о г д а с к а з а л о с ь л ю б о п ы т с т в о в с е в н и м а н и е б ы л о с о с р е д о т о ч е н о н а т о м , ч т о п р о и з о ш л о , и о б о л и я с о в е р ш е н н о з а б ы л . А в о т с е г о д н я ... Д е м о н ы !

– Господа, - бесстрастным, как обычно, голосом Мугид привлек к себе наше внимание.
– Господа, боюсь, многим из вас сейчас нелегко. Не удивляйтесь. Сейчас - почти полночь. Как я и предупреждал вас, наше повествование заняло больше времени, чем предыдущие. Это связано с тем, что я не имею права разрывать его, не завершив до конца тот фрагмент, который вы внимаете. Постарайтесь размяться и отправляйтесь на второй этаж - там вас ждет ужин.

"Академик" поднялся и недовольно спросил:

– Скажите, господин Мугид, вы намереваетесь пересказать нам историю принца Талигхилла или же историю сражения в ущелье Крина?

– Две этих истории слишком тесно переплетаются, господин Чрагэн, - холодно ответил повествователь.
– Я понимаю, что вы все ожидали чего-то иного. Всего лишь иллюстраций к тому, о чем большинству из вас и так известно. Но если вы надеялись получить только это, тогда отсылаю вас к книгам. Здесь же вам предстоит встретиться с настоящей правдой о том, что происходило в те дни, и о том, что стало причиной случившегося. Подчеркну, н а с т о я щ е й п р а в д о й . Как уже говорилось, недовольные или же те, кто по различным причинам не способен внимать далее, вольны покинуть "Башню". Им возвратят деньги с вычетом стоимости тех дней, в течении которых они находились в гостинице.

Он что-то сказал еще об ужине и о завтрашнем дне, но я прослушал. Меня занимали те слова, что касались ухода из "Башни". Г л у п о , к о н е ч н о , н о с д р у г о й с т о р о н ы ...

Под боком ерзал от нетерпения Данкэн. Я свирепо взглянул на него, и журналист притих. Правда, ненадолго. И все равно косился на меня, как... Д д е м о н ы , ч т о м о г у т п о д у м а т ь о к р у ж а ю щ и е !

Наконец Мугид закончил свою речь, и мы начали выбираться из повествовательной комнатки. Весьма, замечу, своевременно, так как некоторые уже столь откровенно поглядывали на выход, что оставалось только пустить слюну или облизнуться - тогда бы и идиот понял: сидящие здесь к р а й н е голодны. Я, кстати, в этом плане не особенно отличался от остальных.