Правила игры

— Базуку они с собой привезут. А вот взрывное устройство с дистанционкой не повредит. Определенно не повредит взрывное устройство!

— На хрена оно надо, если не повредит?! — набирая следующий номер, хмыкнул Руслан. — Алло! Аэроклуб?! Журавлева мне!.. Подожду! А помнишь, Угарыч, последний наш вылет?

Я помнил. Еще бы я его забыл!..

— Бухаем?! — заходя за вертолет, набычился для вида прапорщик Сомов.

Мы сидели по-турецки на жухлой траве и пускали по кругу черпак с отломанной ручкой. Это был наш счастливый черпак. Даже пробитый в одной из перестрелок разрывной душманской пулей, он был впоследствии тщательно залужен и вернулся в оборот.

— Для поднятия боевого духа, товарищ прапорщик! — Журавлев протянул черпак Сомову. — Исключительно!

— Дух уже поднялся. — Осушив плошку, Сомов задержал дыхание и запил спирт водой из фляги. — Дух уже на перевале. Сегодня он, сука, даст нам прикурить.

— И когда мы уже, товарищ прапор, с сумками в магазинах бегать начнем, а не с магазинами в сумках?! — Ефрейтор Панченко, набивая рожок патронами, сплюнул.

— Когда раком свистнешь! — огрызнулся Сомов.

Он был зол и возбужден. Через два часа его не стало. Не знаю, правда ли нам дано предчувствовать свой конец. Может, узнаю еще.

— А это — запросто! — оживился Панченко, расстегивая галифе. — Кто у нас гороховой каши маю ел?!

— Отставить! — одернул его Сомов. — По машинам, бродяги! Штурмовики отработались!

Белая сигнальная ракета на излете погасла в безоблачном небе…

— В небе?! — переспросил в трубку Руслан. — А когда сядет?! Ясно! Передайте ему, что Руслан звонил! Пусть меня дождется!

Бросив мобильник на стол, он закурил сигарету.

— У нас не курят! — накинулась на него уборщица, шваброй разводившая слякоть под нашими стульями.

Профессия уборщиц вообще стимулирует приступы мизантропии. Обыкновенно уборщицы любят елозить тряпкой поближе к засидевшимся посетителям, как бы невзначай заставляя их задирать ноги или переставлять с места на место. Своего рода это намек. Сама традиция вытирания полов после ухода непрошеного гостя родилась еще в глубокой древности, но именно современные уборщицы ее оптимизировали. Именно они начали вытирать полы загодя, чтоб их — нас то есть, сволочей! — при виде грязной тряпки перевернуло и вывернуло.

— А вы меня убейте, — посоветовал ей Руслан.

Оскорбленная служительница культа чистоты, бормоча под нос что-то о наглецах и бездельниках, удалилась.

— Вот и Хаза. — Руслан посмотрел на часы. — Точность — вежливость снайперов.

Хаза, высокий блондин в красных ботинках, подошел к нам и протянул Руслану ключи.

— Двенадцать привез! — Перед нами легла пачка «зеленых», перетянутая резинкой.

— За что я тебя ценю, — Руслан похлопал его по плечам, — так это за все.

Через минуту мы уже сидели в стального оттенка «Ауди».

— Разделимся, — предложил мафиози, отсчитывая мне деньги. — Бери три тонны баксов и дуй в Тушино. Журавлю скажи, что после дела еще столько получит. Я — к Гоче за железом. Встретимся в девять на стоянке.

— А если не согласится? — вслух выразил я терзавшие меня сомнения.

— Журавлев-то?! — фыркнул Руслан. — За шесть-то штук?!

И он, тонкий знаток человеческой психологии, оказался прав. Он и прежде в людях редко ошибался. Вертолетчик, найденный мной в результате долгих скитаний по тушинской равнине у стоящего на отшибе ангара, согласился сразу. Когда же я честно предупредил его, что будет стрельба, он и ухом не повел.

— Ты что, Угарыч, — спросил он, глядя в землю, — думаешь, я совсем уже сдал?

Уточнив с ним до мельчайших подробностей все детали предстоящей операции, я пустился в обратный путь.

На платной стоянке возле вещевого рынка ЦСКА Руслана еще не было. Вернее, уже не было. Серебристый «Ауди» пустовал в неровном строю иномарок и отечественных средств передвижения, выдаваясь почти на полкорпуса вперед. «Надейся и жди!» — гласила прижатая дворником к стеклу выдающегося его автомобиля четвертка бумаги. Если бы это послание не намокло от снега, я счел бы его суховатым. На что мне следовало надеяться, в нем не уточнялось. На то, вероятно, что ожидания мои когда-нибудь да увенчаются успехом.

«Хуже потерять бдительность, чем военный билет», — учил нас высокому искусству выживания покойный прапорщик Сомов. И вспомнил я об этом, почувствовав, как между лопаток в спину мне уперлось что-то твердое.

— Не оборачиваться! — скомандовал хриплый голос. — Руки!

— Что — руки? — справился я, оборачиваясь.

— Хватай! — Руслан протянул мне тяжелый пистолет. — Бери, бери! Не тушуйся! Армейский кольт. Похлеще нашего «токаря» лупит!.. А вот в дуло заглядывать не обязательно. Пуля не воробей: вылетит — враз поймаешь.

— Остряк хренов. — Я осмотрел кольт и сунул его за пояс под куртку. — Бродил-то где?

— В Кабарде! — Он выволок, открыв машину, из-под водительского сиденья спортивный рюкзак. — Ну и что Журавль?! Согласился?!

— К пяти прилетит. — Кивнул я.

— Тогда пойдем подышим. — Хлопнув дверцей, он повесил рюкзак на плечо и зашагал мимо бывшего легкоатлетического комплекса. — Дежурного я уже зарядил. Все тихо будет. Без шухера.

Поспешая за другом, я бросил на него взгляд, исполненный неподдельного восхищения. Ночная посадка журавлевского «Ми-2» на территории заброшенного аэродрома до этого представлялась мне самым уязвимым звеном во всей авантюре. Мне, но не Руслану. Он решил вопрос в нашу пользу со свойственной бандюкам прямолинейностью: «отстегнул» дежурному диспетчеру, и вся недолга.

— Мы от Сергеева, — упредил Руслан стерегущего изнутри караульную будку молодца.

— От Станислава Гаврилыча или от Гаврилы Петровича? — взялся тот уточнять скуки ради.

— От какого еще Гаврилы?! — Руслан грохнул кулаком по стеклу. — От Сергеева, сказано! Тащи сюда свою задницу!

Сторож молча покинул пост и распахнул перед нами калитку рядом с воротами, закрывающими въезд на бетонную трассу. Дальше простирался незастроенный участок Ходынки, представлявший собой часть суши, со всех сторон окруженную Москвой.

Ходынское поле в отличие от Бородинского сохранило в народной памяти славу печальную. На нем также полегла пропасть людей, но не за свободу отчизны, а за понюшку табаку. Точнее, за чарку вина и дармовой пряник, обещанный начальством по случаю восхождения на престол последнего русского государя. Отсюда начинался трагический путь монарха-великомученика в подвалы Ипатьевского дома. С коронации. Уже после этих прискорбных «гуляний» в западной оконечности поля было оборудовано артиллерийское стрельбище. По соседству с полигоном разместились Николаевские казармы. А накануне Первой мировой близ военных лагерей возник аэродром. На этом аэродроме Владимир Ленин в восемнадцатом принял военный парад. Не коронация, но тоже приятно. Через пару месяцев царя Николая на всякий случай угробили.