Правила Мерджа

– Что ты ей сказал? Едет она с тобой?

– Сказал, что не люблю морочить голову молодым девчонкам, пусть найдет себе ровесника, а мне проще со стриптизершами. Давай, дядя Магомед, прилечу к тебе на Новый год, если пригласишь! Удачно долететь!

Чекарь знал, что тот не любит ночевать вне дома, и если можно уехать, он ни за что не проведет ночь под чужой крышей. Дождавшись, пока кортеж скроется за заводскими воротами, он махнул рукой своему водителю, сделав знак подать машину поближе к дверям административного корпуса. Через пару минут, кутаясь в недорогую короткую шубку, появилась Лена. Он открыл ей заднюю дверь и, сев рядом, велел шоферу ехать в свой особняк на берегу Камы.

* * *

В рождественские праздники муниципалитет швейцарской столицы, впрочем, как и большинство городских муниципалитетов Западной Европы, не скупился на елочные украшения. Дорогие отели вдоль набережной Женевского озера постарались украсить свои фасады с отменным шиком. Время застыло в этом городе на века, и даже фонтан, поднимающий тонны воды на необычайную высоту, казалось, подчеркивал иллюзорность человеческого бытия.

Наталья Сергеевна Кольцова в наброшенном поверх ночной рубашки с тонкими бретельками, открывавшими ее по-прежнему худые плечи, халате отошла от окна и, загасив изящную коричневую сигарету, налила еще кофе в небольшую белую чашку почти прозрачного китайского фарфора. Шел девятый час утра, и под слоями облаков город казался еще в утренних сумерках. Она имела обыкновение раз или два в месяц оставаться на выходные в отеле «Риц». Это вошло у нее в привычку после того, как ее отец окончательно рассорился с ее мужем и тот, в свою очередь, отказал Сергею Николаевичу Кольцову от дома. С тех пор отставной генерал, прилетая в Швейцарию, вынужден был останавливаться в отелях. Муж Натальи Сергеевны, служивший в офисе ООН в Женеве в ранге советника первого класса, откровенно говоря, невзлюбил своего тестя еще с той первой встречи, когда он, стройный молодой красавец, приехал со своим отцом к ним в гости на дачу под Салтыковкой. Его отец, карьерный дипломат, успевший к тому времени потрудиться послом в одной неспокойной, колеблющейся от левого режима к правому африканской стране, вот уже несколько лет безвылазно прозябал в мидовском кабинете на Смоленской площади. Формально должность была более высокой, однако имела гораздо меньший вес в табели о рангах по гамбургскому счету.

Судя по всему, на родине его папа на чем-то залетел, не сумев правильно вписаться в новые реалии. А как иначе Вилен – такое замечательное имя (сокращенное от Владимир Ильич Ленин) носил такой же замечательный юный дипломат, отдающий весь свой потенциал на ниве международных отношений, – мог внятно объяснить самому себе, что за узы связывают его отца, утонченного, владеющего шестью языками, включая суахили, потомственного обитателя пятикомнатной квартиры на Сивцеве Вражке, с каким-то гэбистским начальничком, одевающимся скорее по бандитской моде, чем так, как подобает служителю закона? В тот день Вилен хотя и неохотно, но согласился на уговоры отца поехать в гости к этому «делавару», как про себя он сразу окрестил своего будущего тестя. Дело было в том, что Вилену светила скорая длительная командировка, и, хотя к этому времени порядки в плане семейного положения были уже не так строги, как во времена СССР, жена с хорошей родословной прибавляла шансов.

Девица не произвела на него никакого впечатления. Худая, плоская, со все еще прыщеватым лбом, она могла быть и поживее, и поулыбчивее. Круги под глазами и зеленоватость кожи объяснялись напряженной учебой и тяжело прошедшей зимней сессией, от которой Наташенька так и не смогла до конца оправиться, несмотря на все усилия папы с мамой. Об аборте на почти третьем месяце беременности было как-то неловко говорить. Существуют семейные тайны, хранящиеся строже государственных.

Теперь, после шестнадцати лет, их брак, изначально исключавший эмоциональную составляющую подобных союзов, приносил обоим его участникам заслуженные дивиденды. Вилен, почувствовавший свою гомосексуальность еще задолго до их знакомства, искусно пользовался предоставляемой ему свободой и, будучи весьма опытным конспиратором, как ему казалось, успешно избегал ненужной огласки своих талантов. Наталья Сергеевна, в свою очередь, была благодарна ему за отсутствие интереса к ней как к сексуальному объекту. Только один человек на Земле мог бы разбудить в ней желание, полностью исчезнувшее после прерванной беременности. Окончательный разлад между ее отцом и мужем был ей скорее на руку, давая возможность остаться наедине с собой и избавляя от мелких бытовых забот. Если ее пребывание в столице совпадало с хорошей оперой в женевском театре, она всегда просила мужа достать ей пару билетов и с одной из своих подруг, также из числа жен дипломатов, отправлялась на спектакль. В последние годы, правда, из-за ремонта основного здания постановки шли в на скорую руку построенном ангаре, скорее напоминающем деревенский балаган с дощатыми лестницами, но что поделать – как говорится, искусство требует жертв.

Поднеся к губам уже почти остывший кофе, она сделала пару небольших глотков и потянулась за еще одной сигаретой. Решив заказать завтрак в номер, чтобы лишний раз не одеваться, Наталья Сергеевна вновь вернулась к окну и долго смотрела на озеро, на фонтан, на дорогие магазины с яркими электрическими гирляндами, мерцавшими в утренних сумерках на другом берегу. Все было как обычно в такие выходные. «Вон dimanche» [3] , как говорят французы. Отец должен был позвонить перед вылетом. Официально будучи в отставке, он все же не изменял своим привычкам и перемещался по свету только на частных самолетах, принадлежащих Северному холдингу Прилетая на три-четыре дня, проводил воскресный вечер с единственной и нежно любимой дочерью и посвящал будние дни общению с персональным куратором из швейцарского банка, дабы разобраться в запутанных расчетах по номерным счетам, которые он и его соратники понаоткрывали в тучные нулевые.

3

Хорошего воскресенья (франц.).

В дверь вежливо постучали, и, запахнув поплотнее халат, она впустила официанта в белом колпаке, толкающего перед собой столик с тарелками, накрытыми блестящими, напоминающими средневековые шлемы, полусферическими крышками. Он ловко раскрыл откидывающиеся боковые поверхности стола, сделав его идеально круглым, расправил скатерть с лежащими на ней завернутыми в белую накрахмаленную салфетку серебряными приборами и продолжал топтаться на одном месте, стараясь не таращиться на молодую еще женщину в неглиже.

– Voil'a votre pourboire [4] , – она, не глядя, протянула ему десятиевровую ассигнацию.

– Merci, madame [5] , – мужчина взял десятку и как бы нечаянно прикоснулся к ее пальцам.

Теперь их взгляды встретились, и молодой наглец почувствовал подступившую к горлу внезапную тошноту страха быть немедленно уволенным за свой маленький эксперимент. Он, потеряв свою несколько двусмысленную улыбку, суетливо заспешил покинуть поле так позорно проигранного сражения. «Sorciere! Witch!» [6] – шептал он, с остервенением ударяя кулаком по ладони, быстрым шагом возвращаясь на кухню гостиничного ресторана. Наталья Сергеевна за годы, проведенные в обществе высокопоставленных мидовских чиновников, переняла их умение одним взглядом уничтожить самообладание простолюдина.

4

Вот ваши чаевые (франц.).

5

Спасибо, мадам (франц.).

6

Колдунья! (франц.). Ведьма! (англ.).

Позавтракав, она еще около часа повалялась в кровати, щелкая пультом с одного канала на другой. Несмотря на события последних дней и проблемы, возникшие у Вилена, она была на удивление спокойна. Не желая признаться себе самой, по большому счету она ждала чего-то подобного рано или поздно. Выкурив еще пару сигарет, она побросала в спортивную сумку кроссовки, шорты и майку. Сделала пару телефонных звонков, договорившись с подругами пообедать в старом городе, и, одевшись в стиле кэжуал шик, спустилась в лобби. Обменявшись приветствиями с высоким седым мужчиной в униформе за стойкой ресепшена, она вышла на улицу, где услужливый негр-швейцар, заискивающе улыбаясь, распахнул перед Наташей дверку поданного из гаража «Порше-Карреры». Негритенок когда-то учился в СССР, в институте Патриса Лумумбы, и довольно сносно, правда, без падежей, болтал по-русски.

Маленький «Порше» был идеальной машиной не столько для узких улиц европейских городов, сколько для горных альпийских дорог; его расположенный сзади мотор позволял проходить самые крутые повороты, практически не снижая скорости. Сергей Николаевич, прилетая в Швейцарию, часто забирал его у дочери, которая все будние дни проводила в представительстве ООН, где женам дипломатов находили синекуры под видом заботы о культурном наследии, о потеплении, о похолодании, о переедании и о голодании. Всем находился уютный кабинетик, не всегда, конечно, с живописным видом из окна. Это зависло от статуса супруга. «Status quo» – но это уже латынь.

Сегодня встреча с отцом была для Наташи очень важна. Она исподволь хотела настроиться на нее и прийти к ней в лучшей форме. Припарковав «Карреру» возле модного фитнес-клуба, Наталья Сергеевна прошла в раздевалку, быстро переоделась и два с половиной часа честно отработала на беговой дорожке и тренажерах.

Обед с подругами начался с обычных в таких случаях поцелуев с легким, почти незаметным касанием щек и радостными возгласами, как будто они не виделись по меньшей мере несколько лет. Все шло как всегда, и никаких инсинуаций и даже тени намека, что ее Вилен вляпался в историю, она не наблюдала. Разговор крутился вокруг сплетен о назначении нового второго секретаря в посольстве, и каждая из подруг старалась сделать тонкое замечание, демонстрирующее ее осведомленность. Наташе только показалось, что Юленька – жена атташе по культуре в русском посольстве, доносившая все своему мужу, – разглядывает ее с каким-то необычным интересом.

– Ой! Я, кажется, забыла закрыть машину! – сказала Наташа и стала перебирать вещи в сумочке, изображая поиск ключа, стараясь избавиться от ощущения, что ее изучают.

– Не стоит волноваться, в твой шарабан тут никто не полезет, а штраф за парковку тебе один черт на стекло прицепят! – произнесла вторая подруга, Анна Павловна Фирсова, самая старшая из них троих. Благодаря мужу она руководила очень-очень влиятельным благотворительным фондом, спонсоров которого принято было называть шепотом, и при этом обязательно тыкая пальцами куда-то в небо. Она любила крепкие выражения, считая их частью своего фрондирования, которое даже у не самых искушенных вызывало лишь снисходительную улыбку понимания.