Правила мести, или Смерть отменяется

– Не знаю. Рюкзачки у них собраны.

– Позовите их, – она подумала и недовольно потребовала, – пожалуйста.

Татьяна Сергеевна не успела ответить, она услышала, что по лестнице спускаются дети, Настя как раз проводила Надежду Васильевну и вместе с детьми вошла в кухню.

Ира встала и дала указания:

– Целуйте мать родную и на выход. Сегодня ужинаем в ресторане.

– Ура! – закричал Сеня.

– А после ресторана – в «Детский мир».

– А завтра пойдем в кино? – спросила Соня.

– Пойдем, Сонечка.

– А я не хочу в кино, я хочу в зоопарк, – капризно высказался Сеня и попросил: – Ирочка, пойдем в зоопарк.

– Нет, Сенечка, – ласково пропела она, – я не люблю зоопарк. Все время думаю, что хищники на меня как на дичь смотрят. Сожрать хотят.

– А должно быть наоборот, – не смогла промолчать Татьяна Сергеевна.

– Вот, Сенечка, возьми Татьяну Сергеевну, и сходите вместе. Как раз она себя в зоопарке покажет львам и медведям, пусть облизываются, – она прошла мимо Насти. – Всем пока.

Вот тут-то настроение упало еще ниже, чем на самый низ души. Куда-то ниже низа, в подвал души.

Настя обняла и поцеловала по очереди детей, сначала скоростного Сеню, он чмокнул маму и выскочил обуваться, потом Соню. Настя проводила их до машины и вернулась в дом, сообщив Татьяне Сергеевне, что ужинать не будет.

Она села на диван и, совсем не обращая внимания на телевизор, бессмысленно щелкала каналы на пульте. На душе скребли кошки обиды и гавкали собаки злости. А она ничего не могла с этим поделать. Как? Да никак. То, что дети с радостью побежали к Ирине, ее очень обидело, но не могла же она объяснить детям, что это не няня и не подруга (как была раньше), а разлучница – любовница их отца.

Как тут настроению не упасть?

Еще и Татьяна Сергеевна подсела рядом и шептала, что заходила в гардеробную и обнаружила там вещи, сложенные не так, как она их складывала.

– Может, мне не приснилось вчера, и в доме действительно кто-то был?

– Я же вчера все просмотрела. Никого не было.

– Ужас, – сама себя настраивала на эту волну Татьяна Сергеевна. – А ты вещи в гардеробной перекладывала?

– Нет. Зачем мне их перекладывать?

– А может, у меня паранойя и маразм?

Насте надоело уговаривать ее в обратном и она раздраженно ответила:

– Если бы кто-то приходил, то ты бы обязательно его увидела, а он бы обязательно забрал бы ценности, тем более на комоде в комнате золото лежит. Зайти и ничего не взять – вот это почти маразм. А если так и дальше пойдет, у меня тоже начнется паранойя.

– Точно на пенсию пора, – устало ответила Татьяна Сергеевна и задумчиво поплелась в кухню.

Настя тоже устала, она грустно повздыхала и откинулась на спинку дивана. Уставилась невидящим взглядом в потолок.

***

Вечер Кирилл решил посвятить уборке салона автомобиля. Вот такие у него теперь обязанности.

Он не был специалистом в этой марке автомобилей, но расслышал, что двигатель тарахтел как-то по-особенному. Предчувствия терзали его весь вечер, поэтому перед уборкой автомобиля он несколько раз включал зажигание, чтобы прослушать, уловить вибрации и решил не затягивать с поездкой на станцию техобслуживания.

Он выключил пылесос и услышал звон бьющегося стекла. В доме что-то происходило. Никогда еще разбитое стекло не приходило вместе со счастьем.

Он в прыжке перескочил через пылесос и в два счета преодолел лестницу. Влетел в гостиную, увидел разбитый хрустальный фужер с золотым обрамлением, а потом увидел ее босые белые ноги, торчащие из-за стола. Красное пятно медленно растекалось по кафелю. Вино? Или кровь?

Сердце выскакивало из груди от ужасного предчувствия. Он быстро обошел стол и увидел ее.

Она сидела на полу и держала бутылку с вином, а так как бокал уже был разбит об стену, то пила она с горлышка.

Он подошел к ней, наклонился и потянул за руку.

– Не трогай, – вяло сказала она и положила бутылку на пол, вино потекло по кафелю, образуя красно-кровавую лужу. Он машинально поднял бутылку вертикально.

– Вставайте.

Она выдернула руку.

– Отстаньте.

– Не сидите на холодном.

– Наплевать, – спорила она.

– Простынете, – утверждал он.

– Наплевать, – она отхлебнула глоток.

– Это я уже понял, но за столом удобнее.

– Мне и тут хорошо.

– Насколько я знаю, женщинам нельзя сидеть на холодном. А вы на холодной плитке сидите.

– Плевать.

– Не замечал за вами такого многосторонне развитого лексикона и заковыристых слов. Толковый словарь не пополнится.

Она нахмурилась, пытаясь понять смысл слов. Поймать изображение и сфокусироваться на нем тоже не получилось.

– Не разговаривайте со мной так, – попыталась она показать себя хозяйкой этого дома и ситуации в целом. Попытка оказалась напрасной.

– Вставайте, – он опять потянул ее за руку и констатировал факт, – у вас уже руки ледяные.

– Нет, – она дернула руку.

Он знал, что она от злости и безвыходности швырнула бокал в стену. Догадывался, что такое нервное состояние с ней случалось крайне редко, а может быть, вообще не случалось, а сегодня что-то накатило. И он знал, откуда исходит мерзкий источник ее раздражения.

Он сходил за подушкой и кинул рядом с ней.

– Сядьте хоть на подушку.

Она взяла ее и обняла, он помотал головой и сказал:

– Простынете, попадете в больницу, а ваши дети будут жить с Ириной.

Он правильно рассчитал – это именно то, что ее задевает – мерзкий источник ее раздражения. Она зло глянула на него, потом изменилась в лице и разрыдалась, уткнувши подушку в лицо, приглушая свой голос.

– Они ее любят, – через пьяные слезы и всхлипы пыталась говорить она.

Подушка приглушала голос, и Кириллу приходилось догадываться, что именно она провыла. Расшифровав ее всхлипы, он поспорил:

– Они вас любят.

– Она приехала за ними, а они бегут к ней. А я даже не могу запретить. Они ведь к своему отцу едут. Они же еще маленькие. Я им объяснить не могу. Она же их к папе везет. И она ведь хорошая.

– Вы лучше.

Настя к нему не прислушивалась, она была на волне завывания, слез и пьяных воплей.