Правила убийцы
Шрифт:
– Лукас! – воскликнула она.
– Прочти, что на нем написано.
Она повернула его и прочла:
«Agnus Dei: qui tollis peccata mundi, miserere nobis»… Это из молитвенника. «О, агнец Господен, тот, кто забирает грехи человеческие, будь милосерден к нам».
– Это очень благочестиво.
Она
– Но все же это золото.
– Так носи его с презрением. А когда оно начнет тебе нравиться, пошли его матери Терезе.
Элла рассмеялась.
– Матери Терезе, – повторила она и снова посмотрела на медальон. – А это что? С другой стороны.
– Надпись поменьше.
– Какие маленькие буковки.
Она поднесла медальон к самому носу.
Необходимость не подчиняется закону,
Так говорит Святой Августин.
И Бешеного Пса предали земле
С помощью монахини Премудрой.
От удивления она сначала опешила, а потом, запрокинув голову, начала хохотать.
– Это просто ужасно, – наконец произнесла Элла. – Августин, наверное, в гробу перевернулся.
– Ну, не так уж и плохо, – с прохладцей в голосе заметил Лукас. – Строго говоря…
– Лукас, это на самом деле ужасно.
Она снова начала хохотать, и в конце концов Лукас тоже засмеялся вместе с ней. Отсмеявшись, она вытерла слезы.
– Я буду хранить его вечно. Не знаю, что сестры подумают, когда найдут его на моем теле…
– Пусть отошлют его матери Терезе, – предложил Лукас.
Как старые друзья, они вспоминали о том, как они притворялись, что падают в обморок во время
молитвы после занятий, о мальчике, который в четвертом классе признался, что не верит в Бога. Его звали Джен, это все, что они смогли о нем вспомнить.– С тобой все в порядке? – через некоторое время спросила она.
– Думаю, да.
– А твоя пассия…
– Все в порядке, спасибо. Я хочу, чтобы мы поженились, а она не хочет.
– Как монахиня, я должна возмутиться. Но если подходить к этому не с точки зрения официальной морали, то полагаю, она достаточно умная женщина. Выходить за тебя замуж весьма рискованно… А как там Карла Руиц?
– Уехала в Чикаго. У нес другой мужчина.
– А ее ночные кошмары?
– Стало хуже.
– О, бедняжка!
– Она ходит к психиатру.
Еще через некоторое время.
– Тебя не одолевают сомнения или угрызения совести по поводу смерти Луиса Валлиона?
– Нет. А что, должны?
– Я размышляла над обстоятельствами этого дела… – сказала она.
Лукас на минуту задумался.
– Элла, если ты хочешь знать все, я тебе расскажу…
Теперь наступил ее черед задуматься. Она отвернулась к большому окну. Ее черный силуэт вырисовывался на фоне падавшего за окном снега.
Наконец Элла отрицательно покачала головой, и он заметил, как она сжала в руке медальон.
– Нет. Я не хочу знать все. Я не отпускаю грехов. Я буду просто молиться за тебя и за Луиса Валлиона. А вот знать… – Она обернулась, на се лице отразилась едва заметная печальная улыбка. – …Меня вполне устраивает быть монахиней Премудрой.