Правило четырех
Шрифт:
— Семья Уилсонов экспонирует эти четыре: одну Бонна [22] , маленькую — Мане и две Тулуз-Лотрека. — Он дает нам возможность посмотреть на них. — Марканы добавили вот этого Гогена.
Через главный холл мы проходим в зал античности.
— Мэри Найт принесла только вот этот римский бюст, но говорит, что может оставить его здесь навсегда. Очень щедрый дар.
— А что ваше? — спрашивает Пол.
Кэрри ведет нас по кругу, так что мы возвращаемся в первый зал.
22
Леон Бонна (1833–1922) —
— Вот мое. — Он делает широкий жест рукой.
— Что именно?
— Все.
Мы обмениваемся взглядами. В зале представлено не менее дюжины работ.
— Подойдите сюда, — говорит Кэрри, возвращаясь к тому месту, где мы его нашли. — Хочу показать вам кое-что.
Он ведет нас от картины к картине, но ничего не говорит.
— Что у них общего?
Я качаю головой, но Пол замечает сразу.
— Тема. Они все передают библейскую историю об Иосифе.
Кэрри кивает.
— Верно. «Иосиф продает пшеницу». — Он указывает на первую. — Ее написал Бартоломей Бреенберг [23] около 1655 года. Ее я взял в Институте Барбера.
Кэрри выдерживает паузу, затем переходит ко второй картине.
— «Иосиф и его братья» Франца Маулберша. [24] 1750 год. Обратите внимание на обелиск на заднем плане.
— Что-то похожее есть в «Гипнеротомахии», — говорю я.
23
Бартоломей Бреенберг (1599–1659) — голландский гравер и живописец.
24
Франц Антон Маулберш (1724–1796) — австрийский живописец.
Кэрри улыбается:
— Сначала я тоже так подумал. К сожалению, связи, похоже, нет.
Он подходит к третьей.
— Понтормо [25] , — опережает его Пол.
— Да. «Иосиф в Египте».
— Как же вам удалось ее заполучить?
— Напрямую в Принстон Лондон бы ее не отдал, так что пришлось договариваться через «Метрополитен». — Он собирается еще что-то сказать, но Пол уже подходит к двум последним картинам серии, большим, в несколько футов, колоритным полотнам.
25
Якопо да Понтормо (1494–1557) — итальянский художник флорентийской школы.
— Андреа дель Сарто. [26] «Истории об Иосифе». Я видел их во Флоренции.
Ричард Кэрри молчит. Это он после первого курса оплатил поездку Пола в Италию, где тот вел исследования по «Гипнеротомахии».
— У меня есть друг в палаццо Питти [27] , — говорит Кэрри, складывая руки на груди. — Очень хороший человек. Я получил их на месяц.
С минуту Пол стоит совершенно неподвижно. Мокрые от снега волосы спутались и прилипли ко лбу, но на губах появляется улыбка. Только теперь, заметив его реакцию, я наконец понимаю, что картины представлены в таком порядке не случайно, что расстановка подчинена некоей идее, смысл которой ясен только Полу. Кэрри, очевидно, проявил настойчивость, а другие попечители согласились с предложением того, чей вклад оказался столь значительным. Вся стена — фактически подарок Кэрри Полу,
молчаливое поздравление по случаю завершения работы.26
Андреа дель Сарто (1486–1531) — итальянский художник флорентийской школы.
27
Палаццо Питти — художественная галерея во Флоренции.
— Ты читал стихотворение Браунинга, посвященное Андреа дель Сарто? — спрашивает наконец Кэрри.
Я читал, когда ходил на семинар по литературе, но Пол качает головой.
— «Ты сделал то, о чем другие лишь мечтают. Мечтают? Тянутся к чему всю жизнь, в отчаянии. Стремятся и — бессильны то достичь».
Пол кладет руку на плечо Кэрри и, сделав шаг назад, достает из-под рубашки сверток.
— Что это?
— То, что принес мне Билл, — туманно объясняет Пол, разворачивая книгу, и я чувствую, что он не уверен в реакции Ричарда. — Думаю, вам нужно на это взглянуть.
— Мой дневник, — недоверчиво шепчет Кэрри. — Не могу поверить…
— Я собираюсь воспользоваться ею, — говорит Пол. — Чтобы закончить.
Кэрри словно не слышит. Он смотрит на книгу, и улыбка на его лице постепенно гаснет.
— Откуда она у тебя?
— Мне дал ее Билл.
— Это я уже слышал. Где он ее взял?
В голосе Кэрри слышны резкие нотки, и Пол не знает, что ответить.
— В каком-то книжном магазине в Нью-Йорке, — говорю я. — В букинистическом.
— Невозможно, — бормочет Кэрри. — Я искал эту книгу повсюду. Во всех библиотеках, во всех магазинах, во всех лавчонках. Я посылал запросы во все крупные аукционные дома. Она исчезла. На целых тридцать лет.
Он осторожно переворачивает страницы, вглядываясь в них, проверяя на ощупь.
— Да, вот оно, посмотри. Тот отрывок, о котором я тебе рассказывал. Колонна упоминается здесь… — он находит нужное место, — и здесь.
Кэрри вдруг поднимает голову.
— Билл не мог просто наткнуться на нее. Причем именно тогда, когда ты заканчиваешь свою работу.
— Что вы хотите этим сказать?
— А чертеж? — спрашивает Кэрри. — Билл дал тебе чертеж?
— Какой чертеж?
— Кусок кожи. — Кэрри разводит указательный и большой пальцы. Получается прямоугольник площадью примерно в один квадратный фут. — Он лежал, сложенный вдвое, между листами. На нем был рисунок. Копия чертежа.
— Нет, рисунка не было, — отвечает Пол.
Кэрри медленно поворачивает книгу. Взгляд его становится холодным и отсутствующим.
— Ричард, мне нужно вернуть дневник Биллу. Завтра. Я прочитаю его сегодня вечером. Вдруг он поможет пройти последнюю часть «Гипнеротомахии».
Кэрри встряхивает головой, возвращаясь в реальный мир.
— Так ты еще не закончил?
— Последняя часть отличается от других.
В голосе Пола звучит беспокойство.
— Но ведь завтра последний срок, разве нет?
Пол молчит. Кэрри проводит ладонью по обложке и протягивает ему дневник:
— Заканчивай. Не испорть то, чего ты уже достиг. Ставки слишком высоки.
— Закончу. Думаю, я уже нашел ответ. Или по крайней мере подошел к нему очень близко.
— Если что-то нужно, только скажи. Разрешение на раскопки. Геодезисты. Если оно там, мы его найдем.
Я бросаю взгляд на Пола. Интересно, что имеет в виду Кэрри?
Пол нервно улыбается:
— Мне ничего больше не нужно. Теперь, когда у меня есть дневник, я все сделаю сам.
— Главное, не растрачивайся на мелочи. Того, что сделал ты, не сделал никто другой. Помни слова Браунинга.