Правило четырех

— Нормально. Как Чарли?

Доктор сжимает мое плечо. Достаточно сильно, чтобы заставить меня скривиться от боли.

— Не знаю. Он в реанимации.

То, что она знает Чарли по имени, должно что-то значить, но голова работает не настолько хорошо, чтобы оценить, хорошо это или плохо.

— Он поправится?

— Об этом пока говорить рано, — не поднимая головы, отвечает доктор Дженсен.

— Когда нам разрешат его увидеть? — спрашивает Пол.

— Давайте не будем спешить. — Она просовывает руку мне под спину и заставляет приподняться. — Больно?

— Нормально.

— А так?

Она надавливает пальцем на ключицу.

— Нормально.

Обследование продолжается. Она ощупывает спину, локоть, запястье и голову. Потом пускает в ход стетоскоп и наконец оставляет меня в покое. Врачи похожи на игроков — всегда ищут верные комбинации. Пациенты для них — игровые автоматы: если достаточно долго выкручивать им руки, то рано или поздно сорвешь джекпот.

— Вам повезло, могло быть хуже. Кости остались целы, но есть повреждения мягких тканей. Вы почувствуете это, когда закончится действие болеутоляющих. Прикладывайте лед по два раза в день в течение недели, а потом придете для повторного осмотра.

От нее пахнет потом и мылом. Я жду, пока она выпишет рецепт, вспоминая, сколько лекарств назначили мне после аварии, но на этот раз дело ограничивается минимумом.

— Там с вами хотят поговорить.

Голос звучит доброжелательно, и я уже представляю, что сейчас увижу Джила или даже маму, которая успела прилететь из Огайо. Мне вдруг становится не по себе — я даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как меня вытащили из туннеля.

Но лицо посетителя мне незнакомо. Еще одна женщина, только уже не врач и определенно не мама. Плотная, невысокого роста, в черной, плотно обтягивающей бедра юбке и матово-черных чулках. Белая блузка и красный жакет придают ей вид заботливой родительницы, но я заношу ее в категорию университетских администраторов.

Врач и посетительница обмениваются взглядами. Одна уходит, другая входит. Женщина в черных чулках подзывает к себе Пола, негромко спрашивает его о чем-то и, повернувшись, интересуется моим самочувствием. Получив утвердительный кивок, она обращается к полицейскому:

— Закройте, пожалуйста, дверь.

К моему удивлению, он кивает и закрывает дверь. Мы остаемся одни.

Женщина заглядывает за перегородку и подходит к моей кровати.

— Как вы себя чувствуете, Том?

Она садится на освободившийся после Пола стул. У нее пухлые щеки, как у белки, прячущей во рту орехи.

— Не очень хорошо, — осторожно отвечаю я и в подтверждение этих слов поворачиваюсь к женщине перевязанным плечом.

— Вам что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо.

— В прошлом месяце здесь лежал мой сын, — рассеянно говорит она, роясь в кармане. — Ему удаляли аппендикс.

Я уже собираюсь спросить, кто она такая, когда гостья вытаскивает из нагрудного кармана что-то вроде кожаного портмоне.

— Том, я детектив Гвинн. Мне бы хотелось поговорить с вами о том, что случилось сегодня.

Она показывает мне значок и убирает его в карман.

— Где Пол?

— С ним разговаривает сейчас детектив Мартин. А я хочу задать несколько вопросов об Уильяме Стайне. Вы его знаете?

— Он умер вчера вечером.

— Его убили. — Она выдерживает многозначительную паузу. — Ваши друзья были с ним знакомы?

— Только Пол. Они работали вместе в институте.

Она достает блокнот.

— Вы знаете Винсента Тафта?

— Немного, — отвечаю я, чувствуя, что тучи сгущаются.

— Вы были сегодня в его офисе?

У меня начинает стучать в висках.

— А что?

— Вы подрались с ним?

— Я бы не назвал это дракой.

Она что-то записывает.

— Были ли вы вчера в художественном музее?

На такой вопрос не очень-то легко ответить. Пол брал в руки письма Стайна, но, кажется, не голыми пальцами. Лиц наших в темноте никто не видел.

— Нет.

Детектив выпячивает губы, как делают некоторые женщины, когда наносят на них помаду. Язык ее жестов мне непонятен. Она роется в папке, достает какой-то листок и протягивает мне. Это фотокопия страницы из регистрационного журнала с нашими подписями. Дата и время тоже указаны.

— Как вы попали в библиотеку?

— Пол знает код, — отвечаю я, понимая, что упираться бессмысленно.

— Что вы искали в письменном столе Стайна?

— Не знаю.

Детектив сочувственно смотрит на меня.

— Думаю, вашего друга Пола ожидают очень серьезные неприятности. Гораздо более серьезные, чем вы предполагаете.

Я молчу, надеясь, что она уточнит, но детектив Гвинн только задает очередной вопрос:

— Это ведь ваше имя в журнале регистрации? И вы же напали на доктора Тафта, не так ли?

— Я не…

— Странно, что ваш друг Чарли оказался единственным, кто попытался помочь Стайну.

— Чарли — врач…

— Где находился в это время Пол Харрис? — На какое-то мгновение маска заботливой мамаши исчезает, и ее взгляд становится острым и холодным. — Вам стоит подумать о себе, Том.

Что это, предупреждение или угроза?

— И ваш друг Чарли окажется в одной с вами лодке. Если только выкарабкается. — Снова многозначительная пауза. — Так что лучше расскажите мне правду.

— Я уже рассказал.

— Пол Харрис покинул аудиторию еще до окончания лекции доктора Тафта?

— Да.

— Он знал, где расположен кабинет Уильяма Стайна?

— Да. Они же вместе работали.

— Это его идея — проникнуть в художественный музей?

— У него были ключи. Мы никуда не проникали.

— И это он предложил покопаться в письменном столе Стайна?

Я решаю, что наговорил уже достаточно. Да и не на все вопросы можно ответить однозначно.