Правитель империи
Шрифт:
Он вызвал по видеофону секретаря, ровным голосом бесстрастно сказал: «Немедленно дайте указание скупать акции…».
И перечислил название пяти своих ведущих компаний. Полный недоумения и ужаса взгляд секретаря натолкнулся на неумолимую, жесткую улыбку Джерри Парсела. Откуда было знать секретарю, что тут же, через минуту, его босс отдаст кому-то по телефону тайный приказ скупать через подставных маклеров и акции военных корпораций. На восьмизначные суммы.
Послышался шорох, прошелестевший ласковым шелком. Через скрытую дверь в стене за спиной Джерри в кабинет вошла Рейчел. На ней был ослепительно белый спортивный костюм, на ногах высокие мягкие сапожки, на голове белое кожаное кепи. Осторожно откинув стэком обложку недельного расписания Парсела, она постучала по выделенной красным строке,
Джерри отогнул кончик белой перчатки, поцеловал руку Рейчел. «Маргарет никогда и в голову прийти не могло, — подумал он, — чтобы приобщиться самой и приобщить меня к верховой езде. Впрочем, может быть, ее возраст не позволял… Огромное наслаждение. И молодеешь, молодеешь — с каждым шагом лошади».
Когда они ехали в машине через Манхэттан и потом мчались по хайвею на юго-запад миль пятьдесят, к его любимому загородному дому в Нью-Джерси, Джерри, поддерживая милое воркование Рейчел о бродвейских околотеатральных интрижках, скандальных светских романах, домашних мелочах, думал, как обычно, о своем. Маргарет, вспомнил он, за всю их более чем двадцатилетнюю жизнь ни разу не посетила его в офисе. «Моя империя — семья, — гордо откинув голову и сложив руки на груди, любила говорить она. — Мой дворец мой дом. Все остальное меня мало волнует. Если, разумеется, финансовые дела мужа ведутся достойно». Финансовые дела внешне велись вполне достойно. Да, при всей ее набожности и при всей любви к мужу, Маргарет была гордячка. В дела Джерри — включая любовные — не вмешивалась даже в случаях из ряда вон выходящих. Однажды, когда ее давняя приятельница намекнула, что Парсел «опять спутался и опять с голливудской временщицей», Маргарет надменно, едва слышно произнесла: «Это никого на этом свете, кроме его и меня, не касается», и едва не потеряла сознание.
От приступа гнева. «От ревности, подумать только!» — злословила приятельница, которой навсегда было отказано от дома. И сплетен — на чей бы то ни было счет, милых и злонамеренных, театральных и светских, Маргарет Парсел не выносила. Темами ее нечастых бесед с мужем были музыка, литература, живопись.
И — воспитание Беатрисы. А Джерри не любил эти беседы — у Маргарет на все имелось свое мнение. И заставить ее изменить что-либо в ее воззрениях было труднее, «чем выдрессировать взрослого флоридского аллигатора», как отметил однажды Парсел после разговора с женой. Рейчел не знала и сотой доли того, что знала Маргарет. И поначалу Парселу доставляло удовольствие произносить перед «своей собственной, семейной стюардессой» монологи на всевозможные темы — от гипотез о возникновении жизни и пришельцах до инфляционных волн и творчества постимпрессионистов. Его поражала изобретательность ее ума. Каким-то могучим интуитивным чувством она отбраковывала все ненужное и прочно укладывала в тайники своей памяти лишь то, что так или иначе интересовало его, Джерри. Интересовало глубоко и истинно. Но вскоре ему наскучило выступать в роли семейного лектора. И тогда он понял, что ей не хватает категоричности Маргарет. Рейчел все ловила на лету, она со всем соглашалась, она благоговела перед его знаниями, обширными, такими глубокими. А Джерри — по складу его ума, по темпераменту — было нужно противодействие.
Дом был куплен в Англии, в разобранном виде переплыл океан и был установлен в Новом Свете рабочими-англичанами под педантично придирчивым наблюдением архитектора-англичанина.
Джерри не помнил, чем именно знаменит был этот дом (кажется, в нем проходили сессии какой-то исторической международной конференции). Тем более не помнил он фамилии лорда, у которого этот дом купил. Но он отлично помнил, как был поражен, когда услышал, что просторный трехэтажный деревянный дворец был построен без единого гвоздя, без единой металлической скобы. Купить, перевезти, установить — все это было несложно.
Проблемой, для решения которой ушел почти год, оказалось подыскать ландшафт, в который наиболее выигрышно вписалось бы уникальное строение. И вот оно стояло на невысоком холме, у подножия которого бежала узкая прозрачная речка. Веселые рощи, уютные поляны, искусственные пруды, прохладные
леса с проложенными сквозь них конными тропами — владения Джерри в Нью-Джерси раскинулись на многие, многие мили.В верхнем левом кармане куртки для верховой езды Парсел всегда имел несколько кусков сахара. Нащупав сейчас один, он предложил его Голубой Крови. Лошадь коротко дохнула, деликатно сжала губы, втянула в рот лакомство, влажным глазом благодарила хозяина. Гордый Принц, который стоял рядом и наблюдал за этой сценкой, недовольно, требовательно заржал.
— Успокойся, Принц, — потрепала его легонько по шее Рейчел. И тут же ловко прыгнула в седло: — неужели ты хочешь унизиться до столь мелкой подачки? Ей дали взятку — аванс за послушание. Ведь ты же Принц! Явите, Ваше Высочество, царскую стать, быстроту и силу — и все лакомства мира будут ваши!
Конь единым махом перенес всадницу через речку и помчался к ближайшей роще.
— Взятка не взятка, а сахар приемлемее хлыста! — Джерри улыбнулся, дал еще кусок сахара лошади. Полминуты спустя Голубая Кровь не спеша пересекла вброд речку и отправилась вслед за Гордым Принцем. Мили через полторы Джерри нагнал Рейчел. Лошади пошли стремя в стремя.
Постепенно редкая рощица перешла в довольно густой лес.
Здесь лучи солнца не достигали травы, которая стала заметно выше. Тропа, достаточно широкая для двух всадников, была проложена, словно по линейке. Но вот она прыгнула в овраг, по дну которого змеей извивался черный ручей, и, выскочив на вершину противоположного склона, запетляла меж толстых деревьев и невысоких холмов.
— Каждый раз в этих местах я вспоминаю о наших пионерах, — тихо сказала Рейчел и задумчиво посмотрела на Джерри. Сколько среди них было отважных первопроходцев…
— И, видит бог, отпетых авантюристов, — заметил Парсел.
Он любовался Рейчел: едва тронутые загаром нежные щеки, светло-карие глаза с огромными темными зрачками, выбившиеся из-под кепи каштановые пряди волос. И этот костюм и этот конь!
«Вот ведь не красавица, — думал он, глядя на нее, а есть в ней что-то от прелестной ведьмы, одухотворенной не злом, а добром. Не от феи, нет — от ведьмы! Ласковой, доброй, семейной ведьмы. да бывают ли такие? Вот ведь бывают».
— А чему это ты улыбаешься? — Рейчел, совсем как обиженный ребенок, оттопырила нижнюю губу. — Разве я сказала что-то не то? Уж здесь-то меня трудно заподозрить в невежестве. Я всего Фенимора Купера читала. Всего — и значительно позже тебя. Да!
Джерри молчал, продолжал улыбаться, думал: «Как она хорошеет во гневе!».
«Где уж мне равняться с Джерри в знании истории… Впрочем, как и многого другого, — подумала Рейчел, и слезы нахлынули сами собой. — Он ведь и старше, и умней — все так. НО к чему же смеяться? Я, дура, начиталась всех этих Кожаных Чулков да Соколиных Глаз — без особых анализов и раздумий, а он все смотрит сквозь призму научно-философских обобщений…» Рейчел рванула поводья и Гордый Принц мгновенно оставил позади Голубую Кровь с улыбавшимся Джерри. теперь ветви деревьев больно хлестали ее по лицу. «Но почему они мокрые? — подумала Рейчел, пытаясь отвернуться от стремительно набегавших веток.
— Ах, да это же мои слезы». Она медленно подняла голову. И тут же поняла, что идет дождь. На какой-то миг Рейчел выпустила из рук поводья. Гордый Принц на ходу резко тряхнул головой, поводья куда-то исчезли. Пытаясь их нащупать, Рейчел припала к шее и с ужасом поняла, что лошадь понесла. Кончился лес. Началось бесконечное ровное поле. Рейчел робко попыталась освободить ноги из стремян, еще раз, еще. наконец поняла, что ей это не удастся сделать. И лишилась чувств…
Когда Джерри подскакал к тому месту, где стоял Гордый Принц, он увидел молодого парня, который держал на руках Рейчел.
— Что здесь происходит? — выкрикнул Джерри, резко осаживая Голубую Кровь. И тут Рейчел медленно открыла глаза. Она посмотрела на парня, на мужа, тихонько простонала: — Я упала, кажется!
— К счастью, нет, миссис, — негромко ответил парень, осторожно помогая ей стать на ноги. Рейчел в изнеможении прислонилась спиной к лошади, ладонями закрыла лицо.
— Вы не ответили на мой вопрос, — бесстрастно заметил Джерри.
— Извините, сэр. Я увидел, что лошадь понесла, и миссис вот-вот свалится ей под копыта.