Право на выбор
Шрифт:
Поднявшись почти до потолка туннеля, норенга будто бы слегка провалилась внутрь, превращая вертикальную стену в наклонную, и устремилась дальше — распыляя или расплавляя проход, на этот раз направленный под углом вверх.
— За ней, — сурово скомандовала Тайра и первая исполнила собственный приказ.
Мгновение, предшествовавшее движению, вместило в себя страх перед предстоящим и перед тем, что осталось позади, неумолимо настигая. Единый миг два страха качались на чашах внутренних весов, и было не так-то просто сразу решить, какой из них сильнее. Но Райяна и не пыталась решать, она лишь кинула презрительный взгляд на
— Держись крепче.
— Куда? — Фер и Тьер рыкнули хором, стыдясь того, что волчица решилась первой.
— Кто успел, тот и первый, — мысленно хмыкнула она. — И вообще: вам держаться удобнее. Если я на этой горке не удержусь и на вас свалюсь, вы уж как-нибудь устоите, а Талиса у меня и вовсе — перышко. А вот если вы меня тушами своими придавите…
— Ну ладно… — пробурчали те, взбираясь вслед за волчицей.
Уклон действительно был крут, и цепляться было почти не за что. Только для норенги передвижение по нему не составляло ни малейшего труда, прочие же изо всех сил старались не скатиться вниз, но вскоре земля сомкнулась позади них, как и в прошлый раз закрывая проход. Однако карабкаться вверх это не помогало. Воздух вновь стал густым, насыщенным земляной пылью… состоявшим из одной земляной пыли. Внезапно норенга остановилась, и паника нахлынула на всех, кто следовал за ней.
— Не волноваться, — послышался ее мысленный голос, который странным образом отличался от голосов оборотней: он был похож на шуршание песка, на шорох осыпающейся земли, на глухой каменный гул. — Отдых… Их там… много. Я — одна. Но они не пойдут наверх… или пойдут, — прибавила она в сомнении. — Но догнать вас наверху — не смогут.
Всего лишь минуту длилась неподвижность, но за этот краткий срок паника успела подняться в сердцах беглецов, неукротимая, как лесной пожар.
— Близко, — снова промолвила норенга.
Это прозвучало успокаивающе, поэтому они позволили себе надеяться, что близко не преследователи, а поверхность. Так оно и оказалось. После краткой передышки норенга устремилась вверх с удвоенной энергией, по-видимому, собрав все силы для этого рывка.
Спустя несколько минут ТашНорШера с видимым трудом выбралась на поверхность, а беглецы, не в силах ждать, когда она перестанет загораживать выход, перепрыгивали или перебирались через ее бархатную тушу, с наслаждением втягивая свежий воздух летней ночи.
ГЛАВА 30. Наверху
Вокруг темнели мощные стволы вековых деревьев, вдалеке ухала сова, кто-то тихонько шебуршал в лесной подстилке. С густо-синих небес вниз ласково смотрела почти полная луна в окружении россыпей ярких звезд.
— Так вот как оно… наверху… — послышался потрясенный мысленный голос норенги. — Как много света, — ТашНорШера прикрыла свои маленькие глазки, но через несколько мгновений снова открыла, защитив их полупрозрачными мигательными перепонками.
Она жадно впитывала окружающее, смотрела на сливочно светящуюся Таану, на деревья, на звезды, и ее изумленное восхищение новым миром волной накатывало на беглецов. Но внезапно к изумлению и восхищению примешался страх и растерянность.
— Они идут за нами? — отрывисто спросила Тайра.
— Нет… пока нет… Я… никто из наших женщин не выходил на поверхность прежде, чем получал позволение на основание нового рода… Я нарушила закон…
Гиена
фыркнула.— Ты же хотела свершить важное деяние, ТашНорШера. Только после этого дают позволение на основание рода, так или нет?
— Так… — прошелестела норенга.
— Так ты его и совершаешь. Если ваши матери не сумеют понять, что во имя важных свершений иной раз приходится нарушить какую-нибудь очередную "освященную веками" традицию… Значит, они глупее, чем я надеялась.
— Ты права… — норенга вздохнула и поднялась на лапы. — Надо уходить. Но я… мне… — она сделала несколько медленных шагов и покачнулась.
— Ты не можешь идти? — встревожилась Тайра.
— У меня есть силы, чтобы идти, но свет слепит меня… Так много пустоты вверху… так много… Нет тверди… я… теряюсь.
— Положись на меня, — гиена перекинулась в человека и взяла норенгу за верхнюю лапу. — Закрой глаза, почувствуй землю под ногами. Земля — твоя стихия, она держит тебя, она послушна тебе и не предаст. А от тех препятствий, что встречаются здесь, наверху, уберегу тебя я. Идем.
ТашНорШера покорно закрыла глаза и пошла рядом с Тайрой. К счастью, деревья здесь росли не настолько густо, чтобы это было проблемой, а с выступающими корнями и прочими неровностями почвы норенга справлялась без труда — она ощущала землю и камни, они были близки ей и подвластны.
Остальные шли следом, подавляя желание бежать прочь со всех лап и ног. Вскоре норенга освоилась достаточно, чтобы передвигаться почти с той же скоростью, с какой она двигалась под землей. Они уходили все дальше и дальше, пока наконец ТашНорШера не остановилась.
— Они потеряли нас и не догонят, — сказала она. — Они не решились выйти на поверхность, а там, внизу, они потеряли нас. Вы в безопасности, норенги не возьмут ваш след. Но у Отступника есть и другие рабы. А ловушки, созданные порабощенными им норенгами, разбросаны в разных местах. Если можете покинуть лес, уходите.
ТашНорШера опустилась на живот, подняла голову и раскрыла глаза, вновь впитывая образы неведомого для нее мира.
— Сейчас день? — спросила она. — Это и есть дневное светило?
Тайра хихикнула.
— Сейчас ночь, уважаемая. Это Луна-Таана — светило ночное. Смотреть прямо на дневное светило не можем даже мы — живущие на поверхности.
— Поразительно… — прошелестел мысленный голос норенги, и она замерла в медитативном благоговении перед чудесами бескрайнего мира.
Тайра окинула острым взглядом в буквальном смысле разношерстную компанию. Бывшие пленники опустились на землю, усталость, на которую они прежде не обращали внимания, разом навалилась на них. Бодрее всех себя чувствовали Райяна и Тьер — хоть сейчас готовы к новым марш-броскам, а также к свершениям и битвам.
— Так, — прищурилась Тайра. — Вас примут кабаны, я говорила с ними, княгиня-гордыня им давно поперек пятачков. Кабаны привыкли к привольной жизни, но премудрая наша Леяна не дает им покоя, все хочет подмять, — Шаманка расхохоталась.
— Знаете, что губит обжору? Ненасытность. Ему бы остановиться, но он не может, так и будет пихать в рот все, до чего может дотянуться, и вожделеть того, до чего дотянуться не может. Так и княгиня-гордыня… Гордыня ее не насытится никогда, и сама себе она вредит, ведь не знает, что творит, раздражает кабанов, вот и новый враг готов, — шаманка захихикала, показавшись всем, кроме норенги, безумной.