Право на жизнь
Шрифт:
От выстрела голова ребенка резко запрокинулась назад, словно по ней со всего маху ударили тяжеленной кувалдой, он пошатнулся, теряя равновесие… Данил дернулся вперед, норовя подхватить его маленькое хрупкое тельце и обмирая от осознания того, что произошло непоправимое и виной тому только он один… однако мальчуган даже и не думал падать. Механическим каким-то движением, словно робот, вернув целехонькую голову на место, он посмотрел исподлобья на сталкера – и уголки его губ вдруг поползли вверх, рисуя злобный, жуткий в своей несовместимости с детским личиком оскал. Фигурка подернулась маревом, поплыла, потекла, словно воск под горящей спичкой… Упал на пол планшет – он, как это ни странно, остался вполне реальным и даже не думал никуда исчезать. Фигура таяла, размывалась, теряя четкие очертания, исчезая… а из дверного проема подвала
Существо походило на большую выпуклую чернильную кляксу или пузатую бочку, накрытую чернильно-черным покрывалом, свободно ниспадавшим до самого пола. То, что находилось внутри, под резиново лоснящимися покровами этого создания, все время пребывало в непрерывном хаотичном движении, из-за чего поверхность тела его то вспучивалась, выпирая буграми, а то вминалась внутрь, образуя впадины различной глубины. Большие – по блюдцу! – глаза. Бессмысленные, ничего не выражающие – и в то же время казалось, заглядывающие в самую душу… Темный провал разинутого рта – такой же большой, неестественный, как рисуют только в мультфильмах… И – извивающиеся ложноножки, похожие на резиновые шланги толщиной в руку взрослого человека.
Сталкеры шарахнулись назад, к окну, держа Нечто на прицеле и готовые при малейшей угрозе выпустить в него все, что было сейчас в магазинах их автоматов. Чудовище плавно качнулось, передвинувшись немного вправо, выстрелило ложноножкой, подхватывая с пола полевую сумку – и, протягивая свое имущество людям, осторожно двинулось вперед. И тогда Данил, привычным движением сдвинув переводчик огня в автоматическое положение, ударил очередью прямо в голову чудовища, целя между его огромных бессмысленных глаз. И почти одновременно с ним рядом оглушительно загрохотал Сашкин «калаш».
Загадочный планшет, отброшенный назад, полетел куда-то в угол. Существо, тонко, на пределе слышимости, завизжав от боли, причиняемой рвущими его тело пулями, прянуло вперед, раскинув конечности, словно пытаясь в порыве братской любви обнять сталкеров. Черный провал рта, раскрывшись до необъятных размеров, навис над их головами – и Данил, уловив все же молниеносное движение, еле успел уклониться от стрельнувшей в его сторону ложноножки. Дернулся за лопаткой, перехватывая ВСС левой рукой – и тут же получил мощный удар в грудь, напрочь выбивший все дыхание. Согнулся, судорожно хватая ртом воздух, пытаясь продышаться – и почувствовал, как его, ухватив за шиворот комбинезона, вздергивают вверх, прижимая спиной к оконному стеклу. Рядом, оглушительно вопя и извиваясь всем телом в попытке высвободиться, бился притиснутый к окну Сашка. Перед глазами замаячила казавшаяся бездонной пропасть рта, из которой наружу полезли щупальца, все сплошь в зеленой слизи… мерзко пахнуло падалью… а потом вдруг произошла очередная за этот день непонятность. Стекло, не пропустившее пулю снайпера и спасшее Сашке жизнь, подалось, размягчаясь словно нагретый на огне воск, – и Данил почувствовал, как теряет свою твердость опора, и тело его, погружаясь все глубже и глубже и ускоряясь в свободном падении, проваливается куда-то вниз, в пропасть.
Посадка была достаточно мягкой – иначе, выпав со второго этажа, они могли бы и кости переломать. Приземлились сталкеры в кусты, густо разросшиеся под окнами детского сада. Рухнули, вздымая тучи пыли, от которой тут же громогласно завопил дозиметр.
– В сторону, быстро! – прохрипел Данил, задерживая дыхание и выбираясь из цепляющихся за комбинезон корявых ветвей. Глянул в окошко дозиметра – и мгновенно вспотел от ужаса. Что там все монстры поверхности, когда самое страшное и коварное чудовище – радиация! Судорожными движениями выдрал из подсумка намордник, фляжку с водой и аптечку. – Саня! Аптечку! Глотай полный набор! Локалка, шестьсот рентген!
Однако Сашка и сам прекрасно знал, что нужно делать. Вылез вслед за старшим товарищем, рванул в сторону, доставая на ходу фляжку и отвинчивая крышку. Только один глоток внутрь, чтоб запить
целую горсть таблеток – а остальное на голову, смывая радиоактивную пыль и стараясь при этом не дышать, чтоб не глотнуть лишнего. Прополоскал рот, промыл нос, уши – и тут же нахлобучил на голову противогаз. Данил проделал те же процедуры, прикидывая, успели они наглотаться пыли или нет… По всему выходило, что не особо. Значит – поживем еще. И только лишь потом, как-то разом сообразив, что они все же выбрались наружу из проклятого детсада, – огляделся. Часа четыре утра, если судить по поднявшемуся над горизонтом солнцу, чей красноватый диск виднелся между домами. Пейзаж все тот же, знакомый – дедов дом с одной стороны, детский сад с другой. Данил глянул на второй этаж – и охнул в испуге, хватаясь за «винторез»: в окне исчезала, таяла, словно Чеширский кот, бессмысленная морда чудовища. Оно, плющась всем телом и расплываясь по поверхности стекла, надавило раз, намереваясь добраться до лакомых сталкеров – и пропало: для него почему-то проход здесь был закрыт.Тем же вечером, рассказав в «Тавэрне» о своих ночных приключениях, напарники были подняты на смех. Правда, потешался только один Хребет, сутулый, словно знак вопроса. Остальные же мужики помалкивали.
Хребет – Нибумов Иван Петрович – славился своим вздорным, язвительным и склочным характером. В прошлой своей жизни это был подающий надежды ученый, ездивший с научными докладами на конференции по всей России, работал в научном городке в Дубне в области ядерной физики. Не раз хвалился, что присутствовал при пуске Большого адронного коллайдера. Однако когда в Убежище ему предложили учить детишек физике – вспылил, разоравшись, что «не для того он пятнадцать лет учился у мировых светил науки, чтобы разбазаривать свои знания». От него отстали, приспособив кое-как к общим работам, – однако с тех пор за ним закрепилась слава скандалиста и склочника, связываться с которым себе дороже.
Кроме физики, этот тип мало в чем разбирался, однако мнил себя умудренным опытом и постоянно пытался учить жизни окружающих. Употребив сверх меры, Хребет частенько позволял своему языку лишнее, за что не единожды был бит и без того с трудом терпевшими его выходки мужиками. В отличие от ядерной физики, наука эта, однако же, впрок не шла, в результате чего все повторялось с завидным постоянством.
– Вы там, может, грибков каких накушались? Или соляры нюхнули?.. – насмешливо вопросил Хребет от своего столика в углу, за которым сидел в гордом одиночестве. – Не может того быть, чтобы, направляясь из точки А в точку В, прийти в точку С, которая лежит вообще черт те где. Бред сивой кобылы! Антинаучно!
– Сходи и посмотри, – пожал плечами Данил. К издевкам Хребта он давно уже был равнодушен, предпочитая не замечать их вовсе. – А потом расскажешь. Я, правда, не понимаю, как мы вырвались и посоветовать ничего не могу – так что ты уж рюкзак побольше с собой возьми и тушенкой его затарь. Мало ли…
– Как войду – так и выйду! – вздернул подбородок Хребет. – Через дверь! Ишь ты… нашли кого пугать. Завтра же и отправлюсь!
– Ну, давай, – мрачно обозревая всю его вздорную фигуру, сказал Санька. – Только завещание сначала оставь. Там такое творится, что вся твоя наука отдыхает.
Хребет негодующе фыркнул, вскакивая из-за стола:
– Не из пугливых. Видал я таких… сталкеры, вашу мать.
– Да ты полезешь ли внутрь, Бумыч? – подал голос Лютый, сидящий тут же. – Поди-кась струсишь, в кустах всю ночь просидишь, а утром с гордым видом вернешься!
– Да я!.. Да что б я!.. Да ты… ты чё?! Да я при свидетелях зайду! Ты чё, ты за кого меня держишь?! – тут же разорался Хребет. – Проводите меня до детсада, если не верите!
– Так чего… спорнём? – подзадорил его Лютый. – На десятку пятеры!
– Патроны что ль лишние в кармане бренчат? Так давай!
– И завтра при свидетелях зайдешь, – уточнил Лютый, протягивая руку через стол. – В ночь пойдешь!
– Ты знай себе – патроны готовь, – пренебрежительно ответил Нибумов, крепко ухватив протянутую ладонь, будто боясь, что Лютый передумает. – Ну чё, кто разобьет, мужички?
Так и решили.
Следующим же вечером Нибумов – все же вняв совету Добрынина и загрузившись припасами – ушел в направлении детского сада. С ним ушли и двое свидетелей, подтвердившие потом, что Хребет вошел-таки внутрь. Больше в Убежище его не видели.