Право первого хода

– Аркадий Валентиныч! Вот хорошо, что вы еще не ушли. Загляните на минутку в пятнадцатый. Шмелев просит.

И черт понес его в пятнадцатый, где кроме Шмелева сидело еще человек пять, в том числе и эта, стажерка, Наташа с такими приятными на ощупь коленками. Там, в пятнадцатом, его встретили как родного и попросили помочь в процедуре опознания. То есть его просили побыть подсадным. Конечно, это не принято, но нужно сейчас, срочно, а где еще они найдут такого подходящего типажа, подходящего и одеждой, и ростом и статью.

Чувствуя себя идиотом, Хватов сел на пустой стул у стены, рядом с двумя похожими на него мужиками, мрачно смотревшими по сторонам.

Ввели потерпевшую, высокую, полную, загорелую бабу лет тридцати с длинным хвостиком – явно рыночную торговку. Шмелев, ласково приобняв бабу за плечи, пошептал ей на ушко, объясняя процедуру, дал расписаться и, сияя как именинник в предвкушении эффектного конца, предъявил ей всех троих.

Наверное не надо было Хватову так нагло пялиться на потерпевшую. Слишком пристальный взгляд раздражает человека и привлекает к себе его внимание. Короче, баба эта, пристально осмотрев всех троих, скорчила злобную рожу и, сделав шаг в их сторону и протянув указующий перст в сторону головы Хватова, возопила:

– Вот он! Вот этот, товарищ милиционер! Он это! Я его, гада, хорошо запомнила. Это он у меня сережки вырывал.

Левой рукой она схватила себя за ухо, видимо до сих пор болевшее после упомянутой процедуры. И хорошо, что Шмелев догадался подойти к ней поближе и придержать за талию, потому что следующее ее движение с головой выдавало желание вцепиться в его, Хватова, волосы. Вероятно в качестве симметричного ответа на разорванное ухо.

Да-а! Если и попадал Хватов когда-нибудь в более идиотское положение, то сейчас он этого не помнил. Он продолжал сидеть, дурак-дураком, переводя растерянный взгляд с разъяренной бабы на Шмелева и обратно. Парни, сидевшие рядом, разом поднялись, как по команде и шарахнулись от него как от оголенного провода.

– Куда, куда?.. – залопотал расстроенный Шмелев. – Махаев, никого не отпускать до моего распоряжения.

– Как же, гражданин начальник, – обиженно забасил один из опознаваемых. Она ж меня не признала, могу идти!

– Сидеть! – заорал Шмелев.

Оба, обиженно бубня, снова заняли свои места рядом с Хватовым.

И вдруг в этом бардаке раздался звонкий и искренне веселый смех. Это та самая стажерка, Наташа, единственная из всех присутствующих, сумела по достоинству оценить юмор ситуации.

– Послушайте, гражданочка, как вас… Елена Васильевна, – начал вносить ясность Шмелев. – Вот этот, которого вы сейчас опознали как бандита, ограбившего вас в ночь с двенадцатого на тринадцатое августа, это наш сотрудник. Капитан милиции.

– Ну и что?! – обиженно вскинулась потерпевшая. – Как будто уж…

– А то, что в эту ночь опознанный вами гражданин находился на дежурстве. Понимаете? – заорал он, выплескивая на дуру-потерпевшую вполне понятную досаду и не менее объяснимое разочарование. – Он всю ночь тут был. На рабочем месте. Есть соответствующая запись в журнале и свидетели.

– Ну, я не знаю, – пошла та на попятную. – Вам, конечно, виднее. А похож… – с сожалением добавила она. – И пиджак вот тоже…

– Ладно, посмотрите еще раз. Повнимательнее. Нету – ли – тут – Шмелев говорил громко, будто разговаривая с глухой и ударением выделял каждое слово, – кого – ни будь – кого – вы – видели!?

– Нет уж! – не менее громким голосом сказала Елена Васильевна. – Хватит. Вы тут будете надо мной издеваться!..

В воздухе явственно запахло приближающейся грозой, слезами и истерикой.

– О, господи! – с тоской подумал Хватов. – Ну что б мне кончить этот долбаный отчет на пять минут раньше? Ну, в крайнем случае, завтра бы закончил.

Потом, полчаса спустя, когда страсти улеглись и все посторонние были отпущены по домам, Шмелев счел необходимым загладить свой промах и выставил бутылку "Губернаторской". Махно принес откуда-то соленых огурцов, потом его еще сгоняли в гастроном за хлебом, колбасой и банкой рыбных консервов, а Наташа очень красиво сервировала все это на аккуратно постеленной свежей газете.

– Икэбана! – восхитился Шмелев. – Могем же, когда хочем.

Нет, долго они не сидели. Да и Хватов, которому предстояло сесть за руль своей "пятерки", выпил как законопослушный водитель не больше ста, – ну, ста пятидесяти грамм. Так что был вполне трезв и адекватно реагировал на внешние раздражители.

Под самый конец импровизированного застолья, когда уже все дружно ликвидировали следы и наводили порядок, Наташа, близко подойдя к Хватову и в упор глядя своими большими, наивными голубыми глазами, спросила:

– Вы же подвезете меня, Аркадий Валентиныч?

Сумерки опускались на город, пряча в своей тени его мелкие детали и некрасивые подробности. Мимо проплывали башни Комсомольского проспекта, спереди надвигался в ореоле искусственного света торговый комплекс "Европа" – там было людно, шумно и суетно. Миновали его, миновали парк…

– А куда мы едем?

– Ну, ты же сама сказала, что хочешь покататься.

– И куда же мы едем кататься? – теперь это уже не был голос наивной девочки с распахнутыми доверчиво глазами. Она говорила негромко, чуть лениво растягивая слова, но в этой обманчивой расслабленности чувствовалось чуткое напряжение охотника. – Куда нибудь, или так, куда глаза глядят?

– Ага, – согласился Хватов, – куда нибудь туда, куда глаза глядят. А тебя интересует что-нибудь конкретное?

– Да нет, просто я подумала – чем так по городу кружить, может, мы за город прокатимся?

– Хорошая мысль, – согласился Хватов, вспоминая, остались еще у него в бардачке презервативы или нет.

И первый раз тогда его рука, соскользнув как бы случайно, попала на ее колено.

– А скажите, правда у вас Павла Николаевича Сусликом называют? – спросила Наташа некоторое время спустя.

– Хм-м!.. – запершило в горле Хватова от столь неожиданной темы. И воодушевление как-то сразу пропало. Вспомнились слова Кости Безродных. Ох, беда-а!.. – Ну, во первых, может, мы уже на ты перейдем? По крайней мере в нерабочей обстановке… А насчет Павла Николаевича – ну-у… Вообще-то, да. Только это его старинное погоняло. Еще до моего прихода было, так что я не знаю, откуда оно пошло. Может еще со студенческих лет. Так бывает, знаешь…

– А вас… тебя, то есть, извини… Ты в курсе, как тебя называют? Хватом!