Право первой ночи. Свобода за любовь

Какая неловкая ситуация!

– Целы? Я едва не сбил вас с ног. Простите.

– Все нормально, – прошептала в ответ.

Я осторожно освободилась из неожиданных объятий. Наклонилась, чтобы собрать распавшуюся на отдельные части стойку капельницы.

– Позвольте, я помогу, – молодой мужчина опередил меня, ловко собрал металлические трубки и протянул мне.

– Спасибо, – я невольно взглянула в темные глаза и утонула в них, как в омуте. Его взгляд притягивал, завораживал. Вздрогнула и пришла в себя.

Судорожно начала собирать стойку. Как назло, руки не слушались. Депутат будет в бешенстве. Я заставляю его ждать – неслыханная наглость!

Мужчина отстранил меня и через несколько секунд все было готово. Я хотела забрать оборудование, но он не отдал мне его.

– Главное, не спешить, – очаровательно улыбнулся он. – Я провожу вас, а то налетите еще на кого-нибудь.

– Это вы налетели на меня, – заметила ему в ответ.

– Ну, разумеется. В этом доме всегда виноват только я, – рассмеялся он.

Мужчина сделал широкий жест рукой, пропуская меня вперед.

– Как понимаю, вы будете лечить моего дорогого папу?

– Я буду проводить процедуры господину Рудницкому.

– Тогда давайте познакомимся. Дмитрий Рудницкий. Сын вашего пациента.

– Лидия Спирина. Врач.

– Очень приятно, – он поцеловал мне руку.

Это было неожиданно. Моя рука замерла в его. Но через мгновение я отдернула ее.

– Вы такая пугливая, – снова рассмеялся Рудницкий-младший.

– Я не пугливая. Просто Павел Игоревич будет недоволен, что я опоздала.

– Мой папаша это переживет. Я замолвлю за вас словечко перед ним.

Дмитрий постучал в высокую инкрустированную красным и черным деревом дверь.

– Папа, к тебе врач, – Дмитрий не стал дожидаться ответа и распахнул ее. – Прошу, проходите.

Глава 3. Лидия

Я переступила порог и оказалась в опочивальне французского императора. Или русского… Роскошь, бьющая в глаза.

Огромная кровать под балдахином из шелка и парчи. Ее золотые витые столбы украшали амуры, держащие гирлянды из роз.

На кровати лежал сухопарый пожилой мужчина. На лице следы недавней пластической операции. Совершенно лысый, с пронзительным взглядом водянистых бесцветных глаз. Настоящий Кощей Бессмертный. Я знала, что пациенту семьдесят два. Но сейчас трудно понять, насколько эффективно прошла операция. На лице отечность и краснота.

Невольно окинула взглядом комнату.

Картины в резных рамах по стенам напоминали об Эрмитаже. На одной из них Павел Игоревич в костюме Людовика ХIV с короной на голове и в горностаевой мантии обнимал черноволосую диву в пышном шелковом платье. Дива держала в руках веер и была увешена драгоценностями как новогодняя елка стеклянными игрушками. Она годилась в дочери своему кавалеру. Судя по всему, ей нет и тридцати.

Пушистый ковер покрывал янтарный паркетный пол, высокие окна с витражами. Роскошные портьеры причудливо задрапированы. Много лепнины на стенах и потолке. И везде позолота в неимоверных количествах.

Люстра из розового хрусталя свешивалась с расписного потолка. На нем тоже резвились пухлые амуры.

– Вы не в музей пришли, нечего по сторонам смотреть, – сердито произнес пациент. – Милочка, вы опоздали на две минуты. Это недопустимо. Я очень недоволен и сообщу об этом вашему руководству.

– Папа, побереги нервы, – Дмитрий подошел к высокой кровати. – Это моя вина. Я едва не сбил с ног бедную девушку. Пришлось собирать упавшую стойку. Но все обошлось. Стойка даже не покривилась. И врач тоже цела и невредима. Так? – обратился Дмитрий ко мне.

– Да, все хорошо, – кивнула я.

– От тебя вечно одни неприятности, – буркнул Рудницкий-старший. – Что тебе надо? Видишь, я занят.

– Хорошо, я приду позже, – Дмитрий изобразил на лице смирение. – Все, как ты захочешь. Только не переживай, это вредно. Особенно после пластической операции. Третьей, если не ошибаюсь? Как проходит омоложение? Бьешь копытом как молодой жеребец?

– Не хами! – прорычал Рудницкий.

– Собственно, я просто пришел узнать о твоем здоровье. Я очень за тебя волнуюсь.

– Иди, иди, – сердито махнул рукой Павел Игоревич.

Я быстро приготовила все необходимое для системы и ждала, когда закончится перепалка между отцом и сыном.

Дмитрий вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Протерла спиртом руку пациента, уколола. Рудницкий поморщился и откинулся на высокие подушки.

Я села на резной стул рядом с кроватью. Сидеть мне тут долго, минут сорок. Но так пожелал пациент. Я смотрела в пол, поскольку хозяин роскоши был недоволен, когда я рассматривала комнату.

– Ну что, так и будете сидеть как сова на ветке? – сердито спросил Павел Игоревич.

– Других процедур на сегодня не запланировано.

– Так расскажите мне о предстоящей реабилитации.

– Я думала, вам об этом рассказал лечащий врач.

– Надо не думать, а выполнять свои обязанности. За это вам платят, и немало.

Нервный пациент, но что делать? Я во всех подробностях рассказала ему о запланированных процедурах. Сколько будет систем, сколько уколов. В какой последовательности и почему. Время от времени Рудницкий задавал вопросы о качестве лекарств и их производителях. Хотел убедиться, что ему предоставили все только самое лучшее.

Наконец лекарство в системе закончилось. Я наклеила на руку пациента пластырь.

– На сегодня все.

– Вы хорошо сделали укол. Я почти ничего не почувствовал, – признался Павел Игоревич. – Надеюсь, и дальше будет так же. Я бы не хотел разочароваться в вашей клинике.

– Я приложу все усилия, чтобы ваша реабилитация прошла успешно, – заверила пациента.

– Даже не сомневаюсь в этом, – хмыкнул Рудницкий, резко приподнялся на кровати и хлопнул меня по пятой точке.

Видимо, это должно было означать поощрение.

Я отпрянула от постели.

Бывший депутат громко заржал. Ну точно – жеребец. Только весьма престарелый.

– Не изображай недотрогу! – продолжал смеяться он.

– Прошу вас больше так не делать, – я чувствовала, как краска заливает мое лицо.

– Иди, свободна на сегодня, – махнул рукой Павел Игоревич, отпуская меня как хозяин отпускает служанку.

Я бочком подошла к стойке, подхватила ее и поспешила покинуть спальню. У двери обернулась:

– До свидания, – постаралась заглушить возмущение и говорить спокойно.