Право помнить

Брат, мне тебя не хватает. Сильно-сильно. Ни к чему я, оказывается, не готов по-настоящему. И приготовить теперь уже некому...

– Идешь?
– Верзила поддел ставень чердачного окна и сдвинул на сторону.

– Иду.

Внутри было сумрачно, запустело, но не пыльно. Наверное, потому что все насквозь продувалось через щели в кладке и крыше. Зато благодаря ним и света сейчас на чердаке было достаточно, чтобы видеть, куда ступаешь.

– Сюда давай.

Чтобы пройти в дверь, Боргу пришлось согнуться чуть ли не вдвое, но проделал он это легко и свободно, не обращая внимания на спину, а значит, лечение удалось.

– Ступеньки.

Сам вижу. Слишком узкие, хорошо хоть, немного. А дальше у нас что?

– Сейчас все будет, подожди.

Верзила прошуршал чем-то впотьмах, щелкнул, и лампа, висящая на стене, пролила свой тусклый масляный свет в коридор. Не до самого конца или поворота, зато теперь по левую руку стали видны хотя бы контуры дверей.

Полностью успокаиваться, конечно, не стоит, но вот прямо сейчас Борг мог бы раствориться в темноте и застать меня врасплох. Если бы захотел. А он не хочет. Почему?

Остается последнее объяснение его поступкам. Чем-то мой дядя так хорош или так плох, что вызывает интерес. И подобраться к нему, прикрываясь мной, гораздо удобнее, нежели, скажем...

– Пришли.

– М?

– Его комната.

– Э...

Все измышления можно рушить и сметать метелкой в угол.

– Дядина?

– Она самая.

Безумие какое-то. Если дядя живет здесь, а Борг уверяет, что это и его дом тоже, выходит мы что, родственники? Если так, почему не сказал сразу? А если нет, то как прикажете думать?

Дверь открылась с надсадным скрипом, пропуская меня в... Склад всякой всячины.

Шкафы, столы, стулья, сундуки, причем не рядом, а чуть ли не одно на другом, а поверх еще бумаги, тряпье, гусиные перья, на которые пошло, наверное, не меньше стада, свечи, подносы, кувшины, бутылки и все, что вообще может найтись в любом доме, где живет...

Наверное, я от волнения затаил дыхание, когда переступал порог, потому что когда понадобилось сделать вдох, голова поплыла от тяжести запахов, намешанных в воздухе комнаты. В облаке ароматов можно было различить все, что угодно, даже нечто очень неприятное и пугающее, поэтому невольно захотелось уточнить:

– Здесь что, кто-то умер?

Если Борг и собирался ответить, то не успел.

Примерно посередине всего этого бардака гора вещей вдруг шевельнулась, сползла на сторону, над ворохом мусора воздвиглась рука с указующим куда-то в потолок перстом, и нам хрипло, с явным усилием и не менее явным злорадством сообщили:

– Не дождетесь!

***