ПРАВОЕ ПОЛУШАРИЕ
Шрифт:
– Пушкинская, - признался поезд.
Фалуев вышел и стал подниматься.
– Что ты сказал?
– Ему казалось, что между репликами прошло не больше секунды.
– Я молчу, - ответил не то Дитятковский, не то машинист; два голоса слились в голове Йохо и стали одним, с тоненьким швом на стыке.
– Бог
– Имеете уши, да не слышите, - отозвался Дитятковский, с недавних пор неплохо осведомленный в загробных тайнах.
– Он взял на себя все - это и есть грехи мира. Вы спрашиваете: кто виноват? Бог отвечает: Я. Он отвечает две тысячи лет.
– И что же?
Но Фалуев уже понимал, что.
Он вошел в здание вокзала и осторожно осведомился:.
– Где же остальные? где Лебединовы?
Еще вчера он благословил про себя Зейду и Яйтера, сочетал их небесным браком.
– Я не знаю. Их нет.
Фалуев рассеянно занял очередь в кассу и отошел.
…Витебский вокзал - самый дрянной в Петербурге. Здесь все пропитано нескончаемым преступлением, которое хронически совершается и сразу же замышляется вновь. Пестрые ларьки выглядели приманкой, разбросанной в пыли. Преступлением дышало все, но Йохо знал, что это храм.
Он кружил по перронам, и допросу не было конца.
Дитятковский, не меняя выражения лица, начинал горячиться:
– Мир ложен, а потому никакая истина не дается безболезненно. Истина может открыться лишь тем, кому плохо, а плохо тем, кто порывает с миром, кого бьет мир. Это представляется наказанием, потому что истина невыносима для материи, несовместима с ней. Надо оказаться в аду, чтобы угодить в рай… (Дитятковский вещал все более высокопарно).
Еще он отчеканил такое, радуясь возможности поболтать:
– Не стоит печалиться - людям свойственно ошибаться,
очеловечивая четвероногих и прочих меньших братьев и сестер. Вполне возможно, что аналогичные действия по отношению к высшим существам тоже ошибочны. Образ и подобие остаются образом и подобием, ибо человек и обезьяна похожи, но между ними лежит пропасть… хотя она, как мы убедились, меньше, чем можно предположить…– Почему ты молчал?
– в отчаянии возопил Йохо. На него оглянулись: милиционер и носильщик.
– Почему ты молчал?
– повторил Йохо шепотом.
– Ты не спрашивал. Мы молчим, когда нас не спрашивают. Все молчали, все ждали суда. Многие хотели суда. И мы не заискиваем. Нам больше пользы в хамстве.
Фалуев шел, не разбирая дороги, и вспоминал радостное лицо жаркого. Он не замечал Ангела Павлинова, которые присоседился к ним и тоскливо семенил рядом. Ангел молчал, так как Йохо не задавал вопросов. Йохо остановился и пошел в обратную сторону, думая о тайном, вполне удавшемся, замысле жаркого.
Какие-то люди окружали вокзал, прочесывали толпу.
Фалуев думал не о тех, кого осудил, а о тех, к кому проявил милость.
Павел Андреевич, Петр Николаевич, Догерти, Вера Дмитриевна, Трой Макинтош - все, кого он еще не тронул, выстроились в два ряда по левое и правое полушарие от него; они механически махали руками, не то прощаясь с ним, не то приветствуя.
Йохо шел, наблюдая внутренним зрением за вратами спасительной преисподней, которые медленно и гостеприимно распахивались.
август - ноябрь 2005
Алексей Смирнов , 2005-2008. Сетевая Словесность, 2006-2008.