Православные церкви Юго-Восточной Европы в годы Второй мировой войны

Во время своего пребывания в Афинах 12–16 сентября Герстенмайер несколько раз встречался с владыкой Дамаскиным для обсуждения различных проблем, «не оставив архиепископу сомнений в том, что наш [германский] взгляд направлен на Экуменический Константинопольский Патриархат и с этим на все Православие» [112] .

По вопросу ликвидации болгарской схизмы (признания самовольного провозглашения Болгарской Церковью автокефалии) владыка Дамаскин заявил, что это дело всего Православия, и его должен решить Константинопольский Патриарх с участием всех Православных Церквей. У Герстенмайера сложилось впечатление, что Элладская Церковь не хочет вступиться за болгарское православие, наоборот, архиепископ Дамаскин выразил желание, чтобы Германия высказалась против притеснения греческого православия болгарскими архиереями (в северо-восточной Греции). В соответствии с достигнутой в сентябре договоренностью в декабре 1941 г. четыре молодых греческих священника приехали в Третий рейх в качестве стипендиатов научного фонда [113] .

112

BA, R 901/69301. Bl. 10, R 901/69300, Bl. 72.

113

Ebd., R 5101/23175. Bl. 57.

Однако нацистское руководство, в конце концов, сочло нежелательным использование Немецкой Евангелистской Церкви в религиозной политике германских оккупационных властей. Таким образом, разработка Православных Церквей в оккупированных странах Юго-Восточной Европы была возложена на органы немецкой Тайной полиции и СД. Это ведомство выбрало политику разделения, настраивая одну Православную Церковь против другой (эта политика уже была проверена на практике в Польше и на оккупированной территории СССР). Помимо этого, немецкая религиозная политика в Юго-Восточной Европе преследовала следующие цели: 1. Нейтрализация русского и впоследствии (с 1943 г.) советского влияния на Православные Церкви Балкан. 2. Сдерживание проникновения Римско-Католической Церкви в этот регион. 3. Ликвидация английского влияния на православных иерархов.

Чтобы воспрепятствовать распространению русофильских тенденций среди православных верующих в Юго-Восточной Европе, немцы попытались найти поддержку в странах, которые по историческим и культурным причинам не были склонны к панславизму. Прежде всего это касалось Православной Церкви союзной странам оси Румынии. Напротив, ситуация в союзной Болгарии не внушала доверия руководителям немецкой религиозной политики в Юго-Восточной Европе, которые небезосновательно связали распространение панславизма среди болгарских иерархов с ростом пророссийских симпатий [114] .

114

Psallidas G. Opt. cip. P. 105; AA, Inland I-D.

В стремлении предотвратить проникновение католицизма на Балканы немецкие оккупационные власти попытались достичь договоренности или даже сотрудничества с Православными Церквами Сербии и Греции. Перед войной в Греции было всего лишь 55 тыс. католиков, объединенных в шесть епархий [115] . По мнению немцев, доминирование Православной Церкви Греции в своей стране можно было использовать для оказания давления на другие Православные Церкви Балкан в плане усиления их враждебного отношения к католицизму. Первая возможность проявить это давление представилась зимой 1941–1942 гг., когда Ватикан хотел помочь решению проблемы голода, возникшего в оккупированной Греции. Однако улучшение отношений между православием и Ватиканом в свете немецкой религиозной политики в Юго-Восточной Европе было, по меньшей мере, нежелательным. Поэтому оккупационные власти потребовали, чтобы посреднические усилия Ватиканом были прекращены.

115

Aus der orthodoxen Welt. Griechenland // Das Evangelische Deutschland: Kirchliche Rundschau. № 50 (8.12.1940). S. 303.

В ходе упомянутых встреч Е. Герстенмайера и архиепископа Дамаскина в сентябре 1941 г. обсуждалась и высказанная Греческим Синодом Ватикану просьба помочь в освобождении задержанной англичанами в Александрии (Египет) крупной партии пшеницы, предназначенной для голодающих в Греции. С немецкой стороны было предложено отказаться от этих просьб, а действовать официальным путем церковной дипломатии – через Константинопольский Патриархат и его экзарха в Лондоне, оказав по возможности более сильное моральное давление на Англиканскую Церковь в целом или персонально на Архиепископа Кентерберийского. Несмотря на срочную необходимость продовольствия и положительный ответ Ватикана о готовности ходатайствовать перед правительствами США и Великобритании, архиепископ Дамаскин был вынужден ответить согласием на предложение Герстенмайера и прекратить все связи с представителями Католической Церкви [116] .

116

AA, Inland I-D.

Если у Сербской Церкви имелись очень серьезные основания для конфликта с Ватиканом из-за ситуации в Хорватии, у греческого церковного руководства не было подобных причин. Благоприятный климат, существовавший в годы Второй мировой войны в отношениях Элладской Церкви с Ватиканом, стал причиной появления в греческой прессе за месяц до изгнания немецких войск из Афин в сентябре 1944 г. сообщения о предложении папы Пия XII заключить союз Римско-Католической и Православной Церквей [117] .

117

Hebblethwaite P. John XXIII: Pope of the Council. London, 1997. P. 224–225.

Немецко-английская конкуренция была еще одним фактором, который влиял на формирование немецкой религиозной политики в Балканах. В странах Юго-Восточной Европы Берлин считал руководство Сербской Церкви наиболее проанглийским, однако в определенной степени и греческое церковное руководство воспринималось так же при архиепископе Хрисанфе, прежде чем он был заменен на архиепископа Дамаскина.

Владыка Дамаскин в упоминавшемся сообщении Е. Герстенмайера от 24 сентября 1941 г. был назван «другом Германии», так же как и Н. Лоуварис – профессор богословия в Афинском университете и министр религии в последнем оккупационном правительстве. Лоуварис представлялся немцам гарантом, по крайней мере, невраждебной позиции Элладской Церкви в отношении оккупационных войск, так как он имел существенное влияние на Архиепископа Дамаскина, играя заметную роль в системе политической власти Греции. Однако, несмотря на неоднократные обращения и требования оккупационных правительств, Священный Синод, за исключением некоторых его членов, не согласился поддержать антикоммунистическую борьбу немецких оккупационных сил в Греции [118] . Хотя антикоммунизм соответствовал убеждениям большинства греческих иерархов, очень немногие архиереи выступили с антикоммунистическими заявлениями, даже меньше, чем высказались открыто в поддержку оккупационных сил.

118

Historical Archives of the Holy Synod of the Greek Church (HAHS), Records of the Holy Synod (RoHS), 23.03.1943.

Демонстрацией признания германскими властями особого положения Элладской Церкви в обществе должно было стать планируемое назначение в Грецию особого немецкого уполномоченного для церковных дел (хотя в конечном счете это так и не состоялось). Уже 2 августа 1941 г. полномочный представитель Третьего рейха в Греции Гюнтер Альтенбург попросил МИД прислать одного или двух экспертов в церковных делах, ссылаясь на то, что немецкие власти в стране должны срочно восстановить «хорошие отношения, с Православной Церковью». Альтенбург полагал, что эта срочная потребность возникла в результате действия нескольких факторов: замены Афинского архиепископа, изгнания болгарами греческого духовенства из Восточной Македонии и Западной Фракии, проблем Святой Горы Афон и растущей враждебности греческого населения к немецким оккупационным властям, связанной с подъемом его национальных чувств [119] .

119

BA, R5101/23175.

Основные принципы религиозной политики немецких властей были непосредственно связаны с их стратегией в отношении политического режима в оккупированной Греции. Германское руководство считало, что оккупационное правительство в Афинах должно прежде всего обеспечивать функционирование военных коммуникаций, а его премьер-министр лишь получать и исполнять инструкции из Берлина. Напротив, посольство Германии и имперский уполномоченный Г. Альтенбург пытались предоставить, если это не угрожало немецким интересам, определенную автономию оккупационным правительствам.

В конце войны и Г. Альтенбург и его преемник Герман Нейбахер сообщали, что архиепископ Дамаскин был самым влиятельным человеком, которого они когда-либо встречали в оккупированной Греции [120] . Владыке удалось обеспечить поддержку немецких оккупационных сил, хотя они и полагали, что к концу оккупации этот архиерей вступил в контакт с силами Сопротивления. Независимо от того, было ли укрепление позиций архиепископа результатом его собственных усилий или сознательного политического выбора немецких властей, несомненно, что церковное руководство до ноября 1943 г. работало в рамках своеобразной системы двоевластия – в качестве второго полюса политической власти, наряду с оккупационным правительством в Афинах. Цель церковного руководства, согласно обращению Синода от 14 октября 1943 г., заключалась в том, чтобы «следя за ходом событий… координировать деятельность всех национальных сил и классов в греческом обществе и вести их для служения… нации» [121] .

120

Neubacher H. Sonderauftrag S"udost, 1940–1945: Bericht eines fliegenden Diplomaten. G"ottingen, 1956. S. 99.

121

HAHS, RoHS, 14.10.1943.

Немецким политическим властям в Греции оказалось легче вести дела с руководством Элладской Церкви, чем с первыми двумя оккупационными правительствами в Афинах. Так как законное греческое руководство находилось в изгнании, назначенное захватчиками марионеточное правительство было неспособно успешно играть роль посредника между оккупантами и местным населением. В течение первых двух с половиной лет оккупации (до ноября 1943 г.) немецкие власти пытались заполнить этот вакуум, включив церковное руководство в систему политической власти. Для достижения этой цели оккупационному правительству фактически официально пришлось передать ответственность за социальную политику государства Церкви.