Православные христиане в СССР. Голоса свидетелей

Я не кричала “Осанна!”, и “Распни!” кричать не хочу

После окончания техникума, проработав некоторое время на севере Костромской области, Вера вернулась в Касимов, поступила нормировщицей на шубзавод (он за время ее работы несколько раз поменял свой статус и название) и трудилась там до пенсии.

Из времени ее работы на заводе приведу три факта. Когда после смерти Сталина Хрущев устроил судилище над ним (хотя сам был участником и в какой-то мере организатором всех беззаконий, творившихся в те годы), на заводе – как и повсюду – было собрание, где возмущались жестокостями сталинских времен. Вера молчала. Ее укорили: «Что же ты молчишь? Ведь вы больше всех от него пострадали». Она ответила: «Я не кричала “Осанна!”, и “Распни!” кричать не хочу».

Там же, где и вы!

Второй разговор. Коммунистке, у которой недавно умерла мать, Вера сказала: «Мы, верующие, хотя и скорбим о наших умерших, но не безнадежно – надеемся увидеться с ними. Вы-то где себе утешение можете найти?» Та отрезала: «Там же, где и вы!» Дома Вера притворно возмущалась: «Вот хитрые коммунисты! Прежде нас в Царство Небесное скачут!»

Все справочники перероет, а прибавку, пусть и небольшую, найдет

В-третьих, хочется привести отзыв о сестре одного рабочего. Смысл таков: «Веру Сергеевну обмануть мы не пытались – сразу обнаружит приписку. А попросишь: “Вера Сергеевна, нужда заела, мало зарабатываю!” – все справочники перероет, а прибавку, пусть и небольшую, найдет».

В нашей семье есть интересные параллели

Вторая половина жизни Веры – да и работа тоже – осложнялись прогрессирующей глухотой, которая не помешала ей дотянуть до пенсии. В дальнейшем нам пришлось общаться с ней при помощи записочек. Очень мешала глухота на службах в церкви. Хорошо еще, что она знала порядок службы и даже Устав. Видя, за какую книгу берутся на клиросе, она догадывалась, какого характера песнопения или чтения в данный момент звучат. Впоследствии она стала брать в храм богослужебные книги и по ним следила за службой.

Когда моя младшая дочь научилась читать, – а это случилось в очень раннем возрасте – она стала пристраиваться к тете Вере и вместе с ней следить за службами по текстам. Это впоследствии очень помогло ей в регентстве.

Примерно за одиннадцать лет до кончины у Веры случился перелом шейки бедра, и оставшиеся ей годы она провела в постели. Последние семь лет за ней ухаживала старшая дочь отца Анатолия и ее крестница Елена, тоже не вышедшая замуж.

В нашей семье есть интересные параллели. Две дочери священномученика протоиерея Анатолия остались девушками. То же произошло в семье исповедника Сергия: обе его дочери – девственницы. И еще раз это произошло в третьем поколении: у сына исповедника Сергия, протоиерея Анатолия, только одна дочь вышла замуж и стала родоначальницей большого семейства, две же другие дочери замуж не вышли. И одна из них, Елена, ухаживала за Верой до ее кончины в 2014 году.

Сережа вступить в комсомол отказался – и его сразу отправили на фронт

В 1925 году родился мой брат Сергей. Он был или менее способным, или менее усердным в учебе и после седьмого класса поступил в Касимовский ОСВОД (Общество спасания на водах). Окончив курсы легких водолазов, работал инструктором водолазного дела в ОСВОДе до восемнадцати лет.

В начале 1943 года его со многими касимовцами мобилизовали, отправили в город Горький (Нижний Новгород) на курсы пулеметчиков, и после их окончания ему и другим успешным выпускникам было предложено вступить в комсомол.

Тех, кто вступил, отправили на офицерские курсы, и на фронт они попали только в самом конце войны. Сережа вступить в комсомол отказался – и его сразу отослали на фронт, где он 1 октября 1943 года, не успев вступить в бой, еще на марше был убит.

Перед его кончиной папа тоже видел сон. Комната, разделенная длинным столом на две части. Одна половина ярко освещена и нарядна – в ней за столом сидит погибший на фронте Виктор в новенькой военной форме, подтянутый, парадный. Напротив него, в неряшливой половине, понурые и печальные сидим мы с Анатолием. Вдруг отворяется дверь, входит Сергей – тоже в новенькой форме! – и садится рядом с Виктором. И мы после этого сна стали ждать извещения.

Радость Сережи оттого, что он подарил нечаянную радость другим

Хочется вспомнить эпизод из моего детства (Сережа тогда был подростком). Не знаю, по какому случаю, но у нас оказались две буханки черного хлеба. Одну мама оставила нам, а другую дала Сереже со словами: «Отнеси Лебедевым». Лебедевы – многодетная семья ссыльного священника, – хотя, в отличие от нас, и жили в своем довольно обширном доме, нуждались больше нас.

И Сергей задумал и осуществил авантюрный план. Выследил, когда в их зале никого не было, пробрался туда и положил в центре стола буханку хлеба. Потом (было уже темно) пристроился снаружи у окна и стал ждать, что будет. Вскоре в зале появился малыш, увидел буханку и побежал вглубь дома. И тут же вся семья собралась около этой буханки. В диком восторге Сережа прибежал домой и, рассказывая о происшествии, выделывал этакие коленца, не зная, как выразить свой восторг.

Ребенком я приписывал этот восторг удаче авантюры – мне, книгочею, она была не по силам, – но после понял, что радость Сережи произошла оттого, что он подарил нечаянную радость другим.

Главный бухгалтер потребовала от директора на место Сони трех человек

Моя сестра София родилась в 1927 году. Это она выпросила у Бога сахарку. Училась она ровно и хорошо, но без того блеска и интереса, которые были у Веры. После семилетки пошла в КИТ (наш индустриальный техникум), когда там уже училась Вера. По окончании поработала где-то на севере – то ли в Костромской, то ли в Вологодской области, а потом до пенсии – в бухгалтерии утюжного завода, тоже менявшего и ведомства, и наименования.

Отец Владимир с сестрой Софией Сергеевной

Из этого времени приведу восторженные слова одного инженера: «Соня, если бы ты была комсомолкой, ты была бы настоящей комсомолкой!» Очень характерная фраза. Кротость, ответственность и основательность (ей приходилось брать работу домой, где ей помогали и мать, и сестра) отличали ее. После ее ухода на пенсию главный бухгалтер потребовала от директора на ее место трех человек, на что директор отозвался: «И не стыдно было так эксплуатировать человека?» Кажется, в конечном счете согласились на двух.

Ее чтение и пение были долгие годы украшением службы

У Сони был хороший голос – ровный, наполненный альт, «голос канонарха», так что ее чтение и пение были долгие годы украшением службы в Никольском, напомню, единственном тогда храме нашего города. Украшала службу пением и моя матушка Нина Ивановна, но у нее было сопрано.

Про Соню тетушки Правдолюбовы со смехом рассказывали: двоюродные малыши-ровесники Борис Архангельский и Соня Правдолюбова в саду играли вместе – и было слышно: «Пи-пи-пи», – а в ответ: «Бу-бу-бу». «Пи-пи-пи» – это Борис, а «Бу-бу-бу» – Соня.

Монастырский канонарх монахиня Серафима и ее ученица Соня создали у нас целую школу чтиц. Отзвуки ее до сих пор живут в нашем храме. Тем более что традицию (хоть и не в полной мере) поддерживает матушка Анна (с недавних пор схимонахиня Иоанна), в свои девяносто лет еще читающая на клиросе.

Знаете ли вы, какие чтецы вас сегодня слушали?!

Когда-то в Печоры приехала группа паломников из Касимова, в ее составе были Соня, Анна и я. Я прошел в алтарь. И какой-то иеромонах очень сбивчиво и с ошибками читал утренние молитвы. Отец Иоанн (Крестьянкин) качал головой. Когда чтец пришел в алтарь, отец Иоанн сказал ему: «Что же вы, батюшка, так плохо читали? Знаете ли вы, какие чтецы вас сегодня слушали?!» Тот в ответ: «Батюшка, простите, очки в келии забыл».