Правосудие в Калиновке

— Я, бхххх, всегда знал, что ты — конкретно контуженный, — справившись с первым потрясением, Кузьмук даже ухитрился изобразить нечто отдаленно напоминающее ухмылку. — Убери пистолет, Серый. Ты чего, сдурел? У меня распоряжение самого Павла Иваныча — доставить для допроса того клоуна, который утром в больничке начудил.

— А водителю моему лицо разбивать тоже Павел Иванович велел?! — ледяным тоном осведомился из темноты Терещенко. Двинулся на свет. Я последовал за ним, как был, в наручниках.

— А, Станислав Казимирович, и вы, значится, здесь? — скалясь при нашем появлении, обронил Кузьмук. — То-то я гляжу, Новиков расскакался, как горный козел. Теперь хотя бы ясно, с чего.

— Рад за вас, Кузьмук, — с презрением парировал Терещенко. — Это хорошо, что вам многое ясно. Надеюсь, и я проясню для себя ряд вопросов, когда вы на них ответите. Только не здесь, а в прокуратуре. Новиков, арестуйте их всех.

— Да какие основания?! — взревел Кузьмук. Его напоминающая тыкву физиономия пошла густыми бурыми пятнами.

Теперь, когда расстояние между нами сократилось, я смог пересчитать звездочки у него на погонах. Накопилось на капитанское звание. Значит, все же повысили, хоть и ненамного.

— Пистолет, — поторопил коллегу прапорщик. — Левой рукой. Только медленно, Кузьмук. Даже не дыши.

— Ты впереди не того паровоза бежишь, мудак!

— На счет три, два уже было! — прорычал Новиков.

Пыхтя от бессильной ярости, Кузьмук расстегнул китель, выудил из подплечной кобуры точную копию пистолета прапорщика, аккуратно опустил на грунт.

— А теперь три шага назад.

Разоружив капитана, Новиков взялся за его спутника, избившего нашего водителя Степу. Стоило прапорщику заняться им, как Альбинос, выйдя из ступора, куда его погрузило наше внезапное появление, буквально зашелся воплями, заявив, что он, на минуточку, помощник руководителя парламентской фракции, советник народного депутата и все такое. Не знаю, так ли это было на самом деле, но Новиков, к его чести, не дрогнул. Напротив, чем сильнее распалялся молодой негодяй, тем с большим достоинством держался прапорщик, словно твердая почва, оказавшаяся у него под ногами, сотворила настоящее чудо, хоть и была, по сути, убогой кочкой посреди гнилого болота.

— Мы, безусловно, выясним, кто вы в ходе следствия, — заверил молодчика Терещенко.

— В жопу себе заткнешь свое следствие, козел! — ощерился Альбинос.

Новиков, мрачнее тучи, обыскал его на скорую руку, отобрал новенькую, с иголочки «Берету», хмыкнув, выудил из кармана задержанного разрешение на ношение оружия, развернул, и съежился под своими микроскопическими погонами прапорщика, разобрав подпись первого заместителя министра внутренних дел.

— Проникся, даун?! — самодовольно спросил Альбинос. Новиков оглянулся на Терещенко за поддержкой.

— Закон для всех един, — без особой уверенности, но, и без пафоса, молвил заместитель Калиновского прокурора.

— Ага, — не стал спорить Альбинос, — и, по нему клоуны, вроде тебя, в прокурорах не задерживаются.

— Черт знает, каким отморозкам в Киеве бумажки продают, — сказал, обращаясь к Новикову, Терещенко.

Разобравшись с Альбиносом, прапорщик напустился на его дружков гопников:

— А вам, баранам, что отдельное приглашение требуется?!

Сдавленно матерясь, гопники, в свою очередь, разоружились. В результате у левого переднего колеса «Уазика» выросла небольшая, но внушающая трепет куча оружия, словно капитулировала маленькая армия. Новиков изъял у преступников потрепанный, но вполне дееспособный наган времен Гражданской войны, новенький газовик австрийского производства, электрошокер, судя по размеру, способный поджарить и слона, мачете и гимнастическую биту, представляющую собой компактную разновидность бейсбольной. Оружие ничуть не походило на табельное. Спутники Кузьмука вряд ли имели отношение к МВД. Скептически оглядев добытые трофеи, прапорщик язвительно осведомился у капитана, уж не народные ли дружинники пожаловали с ним на пустошь?

— А хоть бы и внештатники, Серый? — осклабился капитан Кузьмук.

— Сам вооружал?

Кузьмук витиевато выматерился.

— Интересные предметы, — протянул прапорщик, наступая на гопов. — Вы, хлопцы, случайно, не на войну собрались?!

— Не твоего ума дело, Серый! — прорычал Кузьмук.

— Может, и не моего, — согласился Новиков. — Разрешение на револьвер имеется?

— А он холостыми заряжен, — вякнул один из гопов.

— Холостыми, видать, ваши папаши ваших мамаш заряжали, когда вас, бычье дурное, делали! — фыркнул прапорщик. — Ладно, о чем с вами, баранами безрогими разговаривать? Кругом шагом марш и давайте, грузитесь в машину, через заднюю дверь. Ну, слева по одному, живо!

Капитан Кузьмук попытался бузить, однако, Новиков мигом поставил его на место. Теперь, с двумя пистолетами Макарова в руках, он смотрелся немного несуразной, но вполне убедительной отечественной вариацией героев Клинта Иствуда из старых голливудских вестернов. Сообразив, что с коллегой каши не сваришь, милицейский капитан переключился на заместителя районного прокурора. Было видно, возвращаться в Калиновку в качестве задержанного ему, мягко говоря, неохота. Оставалось гадать, чего он больше боится, ответственности перед законом, которым его пытался пугать Терещенко, или своих хозяев, которым этот самый закон, по традиции, не писан. Лично я склонялся к хозяевам, из законов у нас в ходу лишь открытый Ньютоном — Всемирного тяготения.

— Неудобная ситуация получается, Станислав Казимирович, — заявил Кузьмук. Ему довелось обернуться, Новиков погонял его к двери в отсек, который в просторечии зовут «кенгурятником». — Нас сюда Павел Иванович отправил, с поручением. А вы на нас Новикова своего, пришибленного мешком, натравили. Павел Иваныч вам спасибо за такие дела не скажет. Не верите мне, возьмите трубочку, сами позвоните шефу.

— Я, пожалуй, сделаю ему сюрприз… — холодно откликнулся Терещенко. До меня внезапно дошел смысл фразы, на которую он отвечал. Раз речь зашла о шефе, значит, Павел Иванович, упомянутый офицером-оборотнем, был районным прокурором?

Кузьмук вернулся к Новикову:

— Ты, Серый, даже не по тонкому льду ходишь! Ты, бхххх, хоть о пацанах своих несовершеннолетних подумай, что с ними будет?! Им же тут жить после того, как тебя в овраге каком упокоят.

— Я только и думаю о том, как им тут жить предстоит, — стиснул зубы Новиков. — Двигай, гнида, шевели копытами!

— Мудак ты…

— Жизнь покажет, кто из нас мудак.

— Да, у тебя той жизни осталось — ххх да ни ххх! — сказал чей-то чужой, насмешливый голос. Я еще удивился, кому в создавшихся обстоятельствах, пришло на ум шутить. Вряд ли гопам, вид у них был потерянный, что же до Альбиноса, то он держал рот на запоре.

— И пукалки свои опусти, — скомандовал тот же голос. — А, то, неровен час, помрешь, бхххх, даже быстрее, чем думаешь.

Только тут я сообразил, голос доносится из «Уазика», куда никто из нас так и не удосужился заглянуть. Впрочем, изменило бы это хотя бы что-то? Или просто ускорило развязку? Так мы к ней и без того подошли. Послышался скрип сидений, в опущенном стекле показался куцый ствол милицейской разновидности автомата Калашникова.

— Вася, ты че, дрых, бхххх?! — немедленно ожил Альбинос.