Правосудие

– Ну, тогда тебе надо дать Нобелевскую премию: ты сделал то, чего не удавалось ни одному наркологу в мире.

– Не верь специалистам. Вообще никому не верь, но специалистам — в особенности. Военные операции в Афганистане планировали генштабисты, выпускники академий, используя самую мощную военную машину в мире, — против кучки бородатых мужиков. И чем это все закончилось? Мужики научились воевать и побили генералов, со всеми их «Альфами», «Бетами» и «голубыми беретами». То же самое происходит и на Кавказе, и повсеместно. Спецназовцам, которые так славно освобождали заложников в Буденновске, заложники кричали в лицо перед телекамерами всего мира: «Сволочи, за что вы нас убиваете?» А Басаев ушел оттуда с высоко поднятой головой и добившись своих целей — прекращения бомбардировок.

– Это же не значит, что террорист и нарколог — одно и то же.

– Конечно, не значит. Это значит, что есть разные уровни заинтересованности. В чем заинтересован генерал? В карьере всего лишь, жизнь его от этого не зависит. В чем заинтересован спецназовец? В зарплате, в звездочках, в выслуге лет, в своей семье — а не в том, чтобы сдохнуть на чьих-то пулях. В чем заинтересован нарколог, уролог, зоолог, хренолог и специалист по общественным связям? В том, чтобы все считали его специалистом — это дает вес, авторитет, клиентуру и деньги. Он может и быть чем-то, но казаться — для него намного важнее, чем быть.

У него нет подлинной заинтересованности в деле, из которой вырастает подлинный профессионализм в деле. Профессионалом становится тот, у кого нет выбора, кто приперт к стенке — жить или умереть. Урка, который дрался на выживание в зоне — профессионал боевых единоборств, а не Брюс Ли. Есть сферы жизни, где невозможно ничего сымитировать, где в счет идет только результат. Такова сама жизнь и такова война, которая есть жизнь. Гитлер не был генералом, он был ефрейтором — и положил под себя всю Европу. Сталин не был даже ефрейтором, он был бандитом, который научился драться до конца — и он сломал Гитлера со всей его военной машиной. Бен Ладен — профессионал спецопераций, а не спецы, которые постоянно обсераются в борьбе с ним. Но попробуй скажи об этом генералам — и они заплюют тебя, опираясь на общественность, которая готова платить за красивые глаза и красивые погоны — и всегда ложиться под победителя. Никогда не становятся подлинными профессионалами выученики каких-нибудь школ — профессионалом можно стать только в одиночку. Это касается духовной войны так же, как и любой драки — у Будды и Мохаммеда не было учителей. Нельзя достичь высот ни в каком деле, полагаясь на школу, структуру, корпоративные связи и государство — это подпорки, которые лишают идущего своих ног.

– Без школы ты не выучил бы даже таблицу умножения.

– Конечно. Кто-то научил Толстого азбуке, а Парацельса — анатомии. Но Парацельс стал Парацельсом не благодаря, а вопреки тогдашней медицинской школе, и Наполеон стал Наполеоном вопреки тогдашней военной науке.

– Ты не Наполеон.

– Я не Наполеон, я — одинокий убийца, так же, как и ты. Но я научился сам себя лечить, делать себе хорошие ножи и стрелять лучше любого снайпера. Это мелочь по сравнению с Наполеоном. Но что такое Наполеон по сравнению с моей жизнью? А я научился жить так, чтобы не было страшно умирать. И тебя научу, если ты захочешь.

Глава 9

Она захотела. Но, пытаясь сформулировать для нее некоторые простые вещи, он обнаружил, что одно дело научиться самому, за сорок пять-то лет, смотреть на себя в зеркало, а другое дело экстерном научить этому кого-то другого — великим педагогом он не был. Вот когда они действовали в паре, по зачистке работников рыночной экономики, - это было легко. А когда праздник закончился, и наступили серые будни - зверь заснул в своей клетке, и его не могло разбудить даже ежеутрен- нее журчание струи, которую Берта с маниакальной щедростью вливала в черепа своих врагов. Когда, много лет назад, он впервые пролил человеческую кровь, а это случилось на войне в Таджикистане, где он убил трех человек сразу, он думал, что это мощное переживание навсегда изменит его жизнь. Но ничего оно не изменило — уже через год-полтора он напрочь забыл свои тогдашние ощущения, как будто это произошло с кем-то другим. Ему понадобилось еще пятнадцать лет пробултыхаться в кровавой грязи этого мира, в той из его множества сточных канав, которую он сам выбрал в качестве линии своей жизни, чтобы прочесть руны, написанные дерьмом и кровью на лбу у каждого новорожденного младенца — ЭТО АД. И с удивлением обнаружить, что и тогда он не потерял аппетит к жизни, в его жилах струилась та же восхитительно пахнущая смесь, что и у любого из живущих. И обнаружить — почти без удивления — что этот запах пробуждает зверя, который делает возможным все. Все. Человек был дрянью, зреющей в гадючьем яйце, в теплом дерьме выгребной ямы, но, вылупившись, он становился дрянью летающей и, воспарив на кожистых крыльях в вонючих потоках породившей его атмосферы, становился способным на все, отражаясь во всем, что ниже его. Но как было объяснить эти простые, канализационные истины, видные сверху — другому яйцу? Разве что сесть ему на голову и попытаться высидеть своим примером — он устал парить в одиночестве. Таня боялась его, и он знал это, Таня управляла им, как хотела, но — стоя на земле, Таня не была летучей тварью — она была ползучей змеей, коброй с гипнотическими очами. Проблема состояла еще и в том, что полет никогда не длился долго — без горючего тварь падала вниз, теряя обзор и тупо барахтаясь в поверхностной грязи, не будучи в состоянии ни воспарить, ни свернуться в яйцо, ни уползти в щель. Никакая синтетика ей не подходила, тварь летала только на чистом, природном горючем. Раньше ему не раз приходилось видеть маньяков и серийных убийц в клетках, и он всегда удивлялся — почему они выглядят такими серыми, такими безжизненными? Теперь он понимал, почему. У него хватало эстетической брезгливости, чтобы не уподобиться этим гоблинам, и хватало ума, чтобы не попасть в клетку. Был ведь и другой способ достать горючее — открыть охоту на гоблинов. Чувство справедливости — великая вещь, оно уже миллионы отправило на тот свет и еще миллионы отправит. Илья Муромец — он ведь тоже убивал, не так ли? И Робин Гуд, и д'Артаньян, и Бампо Кожаный Чулок, и даже Иван-Царевич — как он этого Кощея? На гоблинов охотиться, на чудищ всяких — это вам не девочек в подворотнях душить, это благороднейшая вещь, настоящая мужская работа. А результат тот же самый. Ланцелот и Чикатило, с точки зрения любого, непредвзятого тамбовского волка — это деятели одного и того же порядка. Но умный тамбовский волк берет в руки какой-нибудь Эскалибур, а не кухонный нож — и собаки общественной морали удовлетворены, они с упоением грызут мясо того типа, который на данный момент считается драконом. Тамбовскому волку, как бывшему волкодаву, хорошо было известно, что прежде, чем поймали Чикатило, за его преступления успели расстрелять, по меньшей мере, трех, ни в чем не повинных, людей — под рукоплескания общественности. И как бывшему правоохранителю, ему хорошо было известно, через что пришлось пройти этим несчастным перед смертью.

Берта была умной девочкой и университетски образованной, ее папа, который, может быть, и был отцом ее ребенка — тамбовскому волку приходилось видеть всякое — позаботился об этом. И она была бешеной сукой — он это знал. Но ей еще предстояло узнать, как удовлетворять свой никогда уже не удовлетворимый голод и не сдохнуть раньше, чем он успеет ее научить. Проблема научения состояла в отсутствии формальнологических способов научения и в дефиците времени, она могла поехать крышей, упражняясь со своими черепами — требовалось действо, а пока зрели варианты сценария, следовало занять ее курсом молодого бойца.

Глава 10

– Ты хорошо развита физически. Занималась спортом?

– Специально — нет. Но в школе у меня неплохо получалась легкая атлетика. Потом бегала на лыжах зимой, летом плавала, пока не познакомилась с той мразью. А в университете я даже некоторое время ходила на карате, не долго.

Они находились в небольшом спортивном зале — полированное дерево и куча дорогостоящего металла — который его жена оборудовала, чтобы гонять свои жировые складки.

– Чем наносят удар? — переспросил он.

– Ну, чем… Кулаком, ребром ладони…

– Выбрось из головы эту чушь. Такие штуки может себе позволить только профессиональный боец. А у тебя суставы вылетят или запястье сломаешь. Человеческая кисть, слишком тонкий инструмент, чтобы бить ею по башке. Можно, конечно, научиться, но это то же самое, что использовать микроскоп как кувалду.

– Чем же бить?

– Локтем. Локтевые удары — самые мощные и безопасные для исполнителя. Локтем женщина может ударить сильнее, чем здоровый мужик — кулаком. И локтевой удар — хитрый, кисть, сжатая в кулак, проходит мимо носа, а локоть бьет в висок и вышибает мозги напрочь. Локтем можно вбить глаз внутрь черепа так, что он из затылка выскочит. А кулаком ты попадешь в бровь, а не в глаз.

– Мне объясняли, что женщина должна бить ногой по яйцам.

– Еще одна чушь. На самом деле попасть в мошонку очень трудно, только если дурак сам расставит ноги, иначе не попадешь. Не рассчитывай на дурака — поймают за ногу и стукнут затылком об асфальт. Кроме того, яйца живут своей собственной жизнью — в момент опасности они сами прячутся в специальные, природой предусмотренные, паховые па- зухи.

– Первый раз слышу.

– Ну, так слушай и запоминай, — он ухмыльнулся. — Ебари тебе об этом не расскажут. Мошонку легче всего достать сзади, когда атакующий промахнулся, проскочил вперед и расставил ноги, чтобы удержать равновесие. Вот тогда его и бьют — сзади. А вообще, за яйца надо хватать рукой.

– Хватать?

– Хватать и сжимать. На Востоке так убивают баранов — без ножа.

Но для быков способ тоже годится. А если ты бьешь в пах спереди, то делать это надо коленом. Хватаешь за одежду на груди, рвешь на себя и бьешь одновременно — это старый ментовской прием, очень действенный. И знают про него, и все равно ловятся — в такой момент внимание рефлекторно переключается на верхнюю часть тела, а про яйца забывают. А удары коленом — самые сильные, особенно если довернуть удар поясницей: намного сильнее, чем удары стопой, да и безопасней — стопу, пальцы и голень очень легко повредить.

– Но, чтобы ударить коленом или локтем, надо подойти вплотную.

– А это твой единственный шанс — прорваться вплотную. Не строй иллюзий, любой здоровый мужик забьет тебя на расстоянии.

– Не любой.

– Согласен, ты очень крепкая девка. Но рассчитывать надо всегда на более сильного противника: если рассчитывать на слабака, так незачем и учиться.

– Я все равно не научусь, на это годы нужны.

– Очередная чушь. Которую придумали торговцы каратизмом, чтобы сдирать бабки с учеников. Если ты будешь крепко держать в голове основы, которые можно усвоить за час, и освоишь толком три-четыре приема, которые подходят персонально для тебя — тебя никто не побьет. При этом надо помнить, что физическая сила и выносливость как были, так и остались базой для всего — без этого тебе никакие приемы не помогут.