Праздник на осколках умирающего мира

Но там были не мародёры.

Там был ребёнок. Мальчик.

На вид ребёнку восемь или девять лет. Он был раздетым, только лёгкие штаны и тоненькая кофта спасали его от смерти, и привязанным верёвкой к батарее. Ему очень холодно. Не мудрено, учитывая, как он одет. Я растерялся, так как уже давно не видел детей. Он ёрзал и дёргал батарею, пытаясь освободиться от холодной и одновременно жгучей верёвки. Вот отчего шёл шум. Увидев меня, ребёнок замер.

Мы немного так простояли, в неловкой тишине, пока я не опустил ружьё и не снял с себя трофейную куртку.

– Холодно? – спросил я мальчика. Глупый вопрос: конечно холодно!

Но мальчик не ответил.

Я медленно двинулся в его сторону. Мальчик задёргался.

– Не бойся! Я тебя не обижу!

Подойдя вплотную, я накрыл его курткой. Он испуганно смотрел на меня, ожидая каких-то злых действий. Настолько ребёнок запуган.

– Ты один?

Ответа не последовало. Мальчик очень сильно боялся меня.

– У тебя есть родители? Мама? Папа?

Мальчик трижды кивнул.

– Где они?

Мальчик показал крохотным пальцем на дверь, ведущую в лаборантскую.

– Хорошо. Я сейчас посмотрю, что там, а ты грейся. Когда вернусь, освобожу тебя.

Я снял ещё одну свою куртку и укрыл мальчика. Мне самому стало холодно, однако я не мог оставить ребёнка мёрзнуть.

Вновь приготовив охотничье ружьё, я осторожно вошёл в лаборантскую. Да, те мародёры, что мне повстречались ранее, действительно были людоедами. Лаборантскую они использовали как холодильник для человеческого мяса, а класс физики или химии для стойла «скота». В той комнате на крюках свисали два человеческих тела со снятой кожей. У одного отсутствовали руки. Не трудно догадаться, что это были когда-то родители мальчика.

Я вернулся к ребёнку. Ему всё ещё было холодно.

– Как вы сюда попали?

Мальчик не ответил. Лишь обессиленно всхлипывал, пытаясь заплакать, но холод и голод лишили его энергии даже на это. Он лишь хныкал. Я достал флягу с водой.

– Будешь?

Мальчик поднял голову. Я дал ему флягу, и он начал жадно пить. С водой проблем после начала Апокалипсиса не было. Не то, что с едой. Когда он закончил пить, я убрал флягу и спросил:

– Как тебя зовут?

Ребёнок продолжил стеснительно молчать на мои вопросы.

– Как хочешь. Меня зовут Тимофей. Можешь называть Тимоша или Тим. М-да, как же давно я не слышал и не произносил своего имени.

Я вытащил нож и перерезал верёвку, которая связывала мальчика. Надо было сделать это раньше. В этот момент меня осенило.

– Хочешь есть?

Ребёнок окончательно перестал хныкать и быстро закивал.

– Ладно, пойдём. Я тебя накормлю…

И тут у меня в душе что-то щёлкнуло. Кормить невинного ребёнка человечиной? Только если это крайняя мера!

– Только перед этим придётся еду поискать. Поможешь мне?

Мальчик кивнул.

– Хорошо! Только держись рядом, – я оглядел ребёнка, – и надо бы тебя одеть потеплее, а то сегодня холоднее, чем вчера. Как, в принципе, в любой день этого проклятого года. Посиди здесь, а я принесу одежду.

Мальчик кивнул, и я пошёл осматривать школу.

Большинство кабинетов пустовали. Парты и стулья куда-то убрали. По всей видимости, ими отапливались некоторые кабинеты, в которых жили мародёры и заложники, чтобы те прожили как можно дольше. Через пять минут я нашёл кабинет с тремя лежаками и пепелищем от костра посередине. Здесь спали людоеды. Это был третий этаж. Кабинет русского языка и литературы. Здесь же я нашёл необходимые лохмотья, чтобы одеть ребёнка.

Подобрав всё необходимое, я сразу вернулся в кабинет с мальчиком, однако когда я вошёл, никого внутри уже не было. По началу я рассердился на ребёнка, но потом услышал плач из лаборантской. Я не раздумывая пошёл туда.

Мальчик ревел из последних сил и обнимал подвешенные куски мяса. Я встал на колени и обнял его. Он прижался к моему плечу.

– Тише, тише, малой. Скоро всё закончится. Мы все скоро окажемся в лучшем мире.

Он продолжил плакать. Я поднял его и вынес из лаборантской. Я не знал, как его успокоить, ведь слишком давно не видел детей.

– Пошли домой, – неожиданно вырвалось из моих уст.

Мальчик сквозь рыдание промолвил:

– Идём…

Какой-то восторг внезапно наполнил мою душу. Наконец-то он хоть что-то сказал. В этот момент я осознал: пока мир окончательно не погиб, этот ребёнок – мой смысл жизни. Пусть он не доживёт до совершеннолетия. Пусть у него не будет детей. Пусть нам всем осталось жить где-то год, если не меньше. Пусть. Пока жив этот ребёнок – в моей жизни есть смысл.

– Покажешь, где твой дом?

– Покажу…

Я взял его на руки и понёс из школы. Перед трупом мародёрки, я закрыл ребёнку глаза. Слишком много ужасов он увидел. Да, конец света, но он всё ещё дитя.

Мы вышли из школы, и я поставил мальчика на ноги.

– Сначала поищем еды. Хорошо? Ты ведь голоден?

Мальчик кивнул.

– Так как тебя зовут, дружок?

– Саша.

Я улыбнулся. На глазах невольно навернулись слёзы. Так мало хорошего выдалось в этот период, что такая мелочь кажется чудом.

– Вот и познакомились! Пошли, поищем еды. Ты ведь хочешь есть.

Саша кивнул. Я решил немного подыграть мальчику и спросил:

– Не знаешь, где можно найти что-нибудь съедобное?

Саша задумался и через десять секунд с учёным видом ответил:

– В магазине!

Я улыбнулся. О, детская наивность! Было бы всё так просто. Однако мне захотелось продолжать ему подыгрывать.

– Правда? Поможешь мне с поисками?

– Ага!

Мальчик улыбнулся сквозь слёзы. Мне на душе потеплело. В этот момент я задумался. Игры играми, а просто так терять время тоже не хочется. Надо пойти в торговый центр. Там может что-нибудь осталось. Хотя вряд ли, но попробовать стоит. И ребёнок развлечётся.

– Слушай, ты ведь знаешь про торговый центр? Такой большой магазин в центре города?

– Знаю!

– Скорее всего, там шанс найти нам еду больше.

– Точно!

– Идём же туда скорее!

– Идём!

И мы пошли. Руины, разбитые машины резко перестали навивать тоску и грузные мысли. Падающий снег подталкивал к ребячеству. Я взял в руки небольшой комок и бросил снежок в Сашу.

– Эй! – недовольно сказал мальчик и тут же в меня полетел ответный снежок.

В этот момент город на какое-то мгновение словно ожил. Смех маленького мальчика отзывался эхом от глухих бетонных стен, и казалось, будто они отвечали, пытались заговорить с маленьким человеком. Казалось, жизнь вернулась в этот мир, а смерть услужливо отступила на какое-то время, пока на этой планете жив этот маленький мальчик.