Праздник саранчи

Они вышли неожиданно и сразу заполнили всю улицу, молчаливой, шагающей прямо на Андрея стеной. Их гнали в темноте, колонной, по восемь в ряд, по бокам охранники в черной и солдаты с оружием на ремнях, все одинаково серые, в своих серых одеждах и серых же платках. Неровный топот их грубых башмаков заполнил спящую слободку. И собаки стихли.

Они все шли и шли мимо него, с хмурыми лицами, совершенно одинаковые в тусклом свете фонаря, совсем рядом, отведя ветки, мелькнули грубые, крепкие лица охранниц, вот уже спины последнего ряда, и все, прошли… Слсвно полк, вышедший в ночной марш.

В поле ночь рассеялась, небо обрезало уже красным. Колонна вздохнула, ожила, и в ней, в разных концах, заговорили сразу, засмеялись.

Андрей, поспевая, шел вплотную за последним рядом, почти вместе с двумя замыкающими солдатами. Солдаты молча курили на ходу, не обращая внимания на него, и он с удивлением смотрел, как рослая охранница шагает рядом с последчей правофланговой и оживленно рассказывает ей о какой-то новой кофте, купленной в городе..

Они мели улицу и сквер, выходивший к реке, работая весело, дружно, рядами. Охранники ходили среди них, и царила странная праздничная суета, а в улицах и на холме курило молча отгородившее их оцепление.

Андрей вглядывался в их лица. Кто-то засмеялся, показав на него пальцем, одна из них тут же подняла юбку, показывая ему ноги… он оглянулся, отошел в кусты. Рядом в нескольких шагах прошел еще один ряд и охранник, он, забывшись, двинулся к ним, встал, вдруг растерявшись: они были совершенно одинаковы.

Охранник, крепкий, сухой старик, отошел в сторону, сел, отряхнув пыль, на садовую скамью, развернул газету, поглядывая иногда на метущих, на зелень в клумбах.

Андрей подошел медленно к нему, разглядывая обветренное тяжелое лицо. Тот обернулся.

— Можно? — спросил Андрей тихо и, не получив ответа, снова огляделся.

Он присел, закурил, стараясь улыбаться независимо, как простой зевака.

— Праздник завтра, — сказал он, не зная, что говорить.

Охранник снова не ответил, глянул лишь мельком, хмуро.

— А что, вы вот так вот весь день? — снова спросил он глупо.

Старик встал, так же не глядя, пошел от скамейки.

— Постойте! — Андрей вдруг встал. — Пожалуйста…

Тот обернулся, встал, оглядев его хмуро.

— Дело у меня есть, — Андрей огляделся еще раз, бросил окурок. — Увидеть мне надо одну… Сидит она у вас. Я заплачу…

Старик засмеялся, складывая газету, еще раз оглядел Андрея, пошел за оцепление.

В избе он быстро собрал вещи. Торопясь, поглядывая на улицу, вышел к огороду с вещами, но сел вдруг на поленницу. Подумав, вздохнул, вернулся…

Закопал все в саду, у сарая, завернув оружие и деньги в целлофан, утоптал землю. Вернувшись в дом, он лег, стал ждать…

После обеда пошел снова к тюрьме. Не спеша двигался вдоль стены, глядя на дворы. Тучи разнесло, солнце грело подсыхающую землю. Из двора хорошего тесового дома вышел старик, пошел ему навстречу. Он был в простых_ брезентовых штанах, в рубахе, в руке нес ведро, полное бензина. Андрей узнал охранника, машинально поздоровался с ним. Тот прошел мимо.

На следующий день, Первого мая, в слободе было тихо, лишь с утра прошли куда-то несколько мужиков с гармошкой, репродуктор в тюрьме играл до обеда марши.

После обеда, выйдя на берег, Андрей сел на холме, на сухой глине, глядел хмуро на реку. Вниз с тяжелой, корзиной, полной стираного белья, спустилась баба, прошла по Мостку на желтую размокшую плотомойку, поставила корзину, подоткнув юбку, принялась полоскать белые простыне в деревянной проруби.

Обернувшись, он снова увидел охранника. Тот, так же по-домашнему одетый, спускался наискосок к осиннику, где на целях в воде и на берегу лежали лодки. Андрей долго глядел ему вслед…

Лодка охранника была в стороне от других, кругом никого, пусто, лишь невдалеке маленький сарай, похожий на собачью будку. Старик вынес из сарая мотор, сидел на песке у лодки, копался в нем, склонившись. Андрей спустился с холма, держа в руках бутылку и сверток. Старик поднял голову, когда он подошел, огляделся, снова посмотрел на Андрея зло:

— Ну что ты ходишь за мной? — сказал он угрюмо, не вставая, руки его были в масле. — Надо чего…

Андрей сел на корточки, поставил бутылку, развернул сверток, поправил пачки… Старик смотрел на деньги, водя по куску ветоши масляной рукой. Припекало солнышко.

— Здесь пятьдесят тысяч, — сказал Андрей.

Старик склонился над разобранным мотором, потрогал в нем, покрутил какой-то валик, снова посмотрел на деньги… Потом встал, отошел за лодку, оглядел поросшие кустами холмы, сказал, не оборачиваясь:

— Убери…

Пошел к сараю, нагнувшись, залез в него, сел на пороге, как пес в будке, глядел оттуда на Андрея. Андрей налил себе из бутылки, выпил.

— Иди сюда, — позвал его из будки старик.

Он, не спеша, подошел, зажал сверток под мышкой, нагнулся, старик отодвинулся вглубь. Андрей пролез в узкую дверцу, сел напротив него. Старик молча выбрал из свертка несколько бумажек, внимательно оглядел их на свет, вдруг перехватил из-за спины топор, засмеялся хрипло… С удивлением смотрел на Андрея, сидевшего спокойно, с рукой в оттопыренном кармане.

— Бесстрашный что ли? — усмехнулся старик.

— Что ж нам друг друга все страшиться? — Андрей смотрел ему в глаза. — И так уж засмеют скоро. Все девок своих сторожим, а девки все ж бегут, кто куда, хоть в Африку!

Дурак ты, парень, — старик отвернулся. — Хоть и деньги большие у тебя, — он налил себе, выпил, закусил луковицей, улыбаясь снова бесцветными злыми глазами:

— А ты не больной?

— Нет, — спокойно ответил Андрей, — не больной.

— Не нравишься ты мне.

— Нравился бы, деньги дома оставил, в серванте.

Старик засмеялся, снова поглядел на деньги:

— Богатые деньги. Я за всю свою честную службу таких денег не заработал.

— Вот что я скажу. — Андрей помолчал. — Видишь, к чему дело в стране идет… Сделай это дело, глядишь, и тебе за всю службу воздастся.

Солнце светило в будку, освещая железный хлам на полу. Они сидели, глядели друг на друга. Чайка, прилетев с реки, кричала за лодкой.

— Называй…

Андрей помедлил, раскачиваясь тихо:

— Воробьева Татьяна Николаевна, семидесятого года рождения.

— Ладно, ступай. Сюда не ходи больше, дома сиди, тебя самого найдут. И не ходи ты возле тюрьмы, как жених.

Андрей собрал деньги, завернул в газету, вылез из будки…

С холма оглянулся еще раз. Старик сидел все так же в своей конуре, глядел на реку…

Дождь прошел, чистый майский дождь, он лежал дома на койке, старательно читал пыльные книги.

Вдруг постучались. Вошел мальчик, хмурый, коренастый подросток, с большими руками.

— Сказали, чтобы вы ждали еще… — сказал он, не глядя на Андрея. — И еще… Ежели случится что, чтобы не волновались…