Праздники бабушки Поли

Сама-то Варя твердо знала, что душа есть. Откуда – девочка не могла бы сказать. Просто она чувствовала иногда, что в ней чего-то так много, так много, что вряд ли бы могло уместиться в совсем небольшой девочке. И то, что она никогда не умрет, потому что душа бессмертна, Варя тоже знала. Знала и чувствовала, но не могла объяснить.

Прабабушка Поля говорила, что раньше все души были у Господа, были ангелами на небе. Варя иногда чувствовала такую радость, что понимала: это правда. Когда смотрела на белоснежные облака, плывущие по летней синеве. Или когда сидела вечером с прабабушкой на скамеечке, запрокинув голову в звездное небо, медленно поворачивающееся над крышей домика, садом и озером, над всей бескрайней степью. И еще – когда однажды ходила с прабабушкой в церковь и там ей поднесли на маленькой сияющей ложечке, золотой и серебряной, что-то алое, душистое, удивительно вкусное. Варя тогда была маленькая, но запомнила, что прабабушка ей сказала: это – дар Бога. А потом дедушка запретил водить Варю в церковь, сказал, что это предрассудки, она может заболеть.

Из хлева Варе был виден облитый солнцем кусок двора: забор, угол дома, золотистый песок, роющиеся в нем белоснежно-яркие куры. Одна из них отделилась от других и бочком подбежала к двери хлева. Птица с минуту помедлила на пороге, повернув набок голову и поглядывая вглубь блестящим глазком, потом проскользнула в хлев и деловито засеменила в дальний угол. Завозилась там, на минуту затихла и потом с бойким кудахтаньем выскочила обратно, растопырив крылья и отряхиваясь. Варюша засмеялась и пошла смотреть, что там в углу. Там на остатках сена, примятых с одной стороны, лежало желтоватое тепленькое яичко. Варя осторожно взяла его и понесла бабушке Маше.

Оказалось, что прабабушка Поля уже вернулась. Она сидела в уголке кухни, за большим деревянным столом, и на краешке стола пила чай с вареньем из стеклянной вазочки. Она была в белоснежном платочке, тихая, сияющая, разрумянившаяся, как после бани. Варюша и не помнила, когда она видела прабабушку такой – счастливой, никуда не торопящейся, сложившей на столе темные узловатые руки. Варя рассказала ей про яичко, а про ссору не стала – зачем расстраивать? Прабабушка, как всегда, привезла Варе из церкви просфору и, пока Варюша уплетала ее с чаем, сказала бабушке Маше, тихонько вздохнув:

– Давно девочку не причащали, нужно бы отвести ее в храм, да далеко отсюда везти. Если бы нашу церковь в деревне не разрушили – не надо было бы так далеко ездить.

– Когда это было, мама?

– Еще в моей молодости, Манечка. Была бы тут церковь, я бы Варюшу водила к причастию каждое воскресенье, как и положено.

– Ты же знаешь, Дмитрий против, – тихо сказала бабушка. – Но я попробую отвести ее в храм, причастить, когда он уедет.

– Когда я умру, не забывай это делать, – сказала вдруг прабабушка Поля.

– Что ты, мама! – ужаснулась бабушка Маша. – О чем ты говоришь?

– О том, что всему приходит свой срок. Вот и мне, видно, пришла пора.

– Мамочка, не говори так! Я не могу это слышать, не могу себе даже представить…

– А надо бы. Ведь каждому человеку нужно приготовиться к смерти.

– Лучше об этом не думать!

– Нет, доченька, думать надо. Обещай мне, что будешь причащать Варюшу, когда меня похороните. Ведь Нина, хотя ей крестная, и сама в церковь не ходит.

– Не говори так, не надо! Я не могу представить жизни без тебя! Неужели ты меня оставишь?

– Конечно, я не оставлю тебя, доченька. Ведь душа бессмертна. Я и там буду с тобой. А ты обещай не плакать обо мне слишком сильно и причащать Варюшу.

– Я уже сейчас плачу, – сказала бабушка Маша, обнимая прабабушку. – Но обещаю, конечно, сделать все, что ты наказываешь.

– Ну и хватит об этом, – твердо сказала прабабушка Поля. – Как пироги, удались?

– Ой, за разговорами не пригорели бы! – как девочка, всполошилась бабушка и бросилась к печи. Она всегда очень расстраивалась, если с пирогами было что-то не так.

Однако на этот раз угощение удалось на славу. Пышные, нежно подрумяненные пироги занимали весь стол – на больших тарелках и на маленьких: с рисом и печенкой, с изюмом и творогом, с капустой и зеленым луком, и, конечно, с малиной и яблоками. Хмурый папа, сонно позевывающий дед, сердитая мама и тетя Нина с поджатыми губами, стершая с лица косметику, собрались вокруг стола с пирогами и вдруг повеселели, как будто забыли о недавней ссоре. Набросились на пироги, словно сто лет таких не видели, и некоторое время за столом было подозрительно тихо. Варюша не отставала от остальных.

– Ну, как? – наконец спросила баба Маша, как школьница, отдавшая первое сочинение на суд строгому учителю. Кто-то замычал и закивал головой, кто-то похвалил тесто и начинку, а Варюша сказала:

– Бабушка, таких вкусных пирогов никогда в жизни не ела!

– Да, Машенька, пироги удались, – поддержал внучку разрумянившийся дед.

Бабушка Маша расцвела и наконец стала сама пробовать свои пироги.

– Давай, мамочка, я тебе чаю налью, – сказала тетя Нина и встала, чтобы принести бабушке чашку – про себя-то она и забыла!

– А помнишь, Нин, как мы с тобой в детстве таскали у бабушки пироги и кормили бездомных собак? – спросила мама. – Хорошо еще, что она этого не знала, а то бы нам так влетело!

– Как же, не знала! – рассмеялась прабабушка Поля. – Просто жалела вас, делала вид, что не замечаю, не хотела ругать. Собакам бы сгодилась и вчерашняя каша.

– Моя бабушка тоже делала вид, что не замечает, как я потихоньку ем в кладовой варенье, – вспомнил папа. – Даже тогда, когда оно уменьшалось в банке наполовину. А сама говорила, что варенья не любит.

– Да, моя мама тоже уверяла, что сладкого не ест. Времена были такие трудные, что она привыкла во всем себе отказывать, все вкусное оставлять детям. – Дедушка задумался, а Варя вспомнила, что его мама давным-давно умерла, после Ленинградской блокады.

– Полина Степановна, может, вам тоже налить еще чаю? – Папа потянулся к чайнику с заваркой.

– Да нет, я напилась уже, сегодня весь день чай пью, других дел нет, – отказалась прабабушка. Тут мама и тетя Нина почти хором воскликнули:

– Ну и хорошо, разве это часто бывает?

Посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Варя не верила своим глазам: все улыбались друг другу, все были ласковы и внимательны, как будто не было не только недавней ссоры, но и вообще никаких ссор между ними. Теплый круг света от лампы, висящей над столом, освещал порозовевшие лица, блестящие глаза, распушившиеся волосы. Все вдруг притихли, каждый задумался о чем-то своем.

– Ангел пролетел, – негромко произнесла прабабушка Поля. И Варе показалось, что она это не к слову сказала, не поговорку вспомнила, а в самом деле над столом проплыл невидимый ангел и каждого коснулся своим золотистым крылом.