Пребудь со мной

Поначалу он пытался молиться дома, у себя в кабинете, вместе с Лорэн. Однако она не молилась вместе с ним, как он надеялся. Она говорила, что уже помолилась сама, одна, хотя, когда они жили близ Брокмортона, она часто ходила с ним в часовню и сидела рядом, молясь вместе с ним. Но в Вест-Эннете, когда он пытался молиться у себя в домашнем кабинете, он всегда знал, что она возится на кухне, и поражался, что кастрюли и сковородки у нее всегда так гремят, а если он заходил на кухню и спрашивал: «Лорэн, у тебя все в порядке?» — она отвечала: «Да, уходи. Иди к себе в кабинет и молись. Или делай, что ты там еще делаешь».

А дел у него было много. Приход его был невелик, но ему необходимо было познакомиться с членами Церковного совета, с диаконами, с членами различных комитетов; он просмотрел дела прихожан, протоколы приема пожертвований, списки учеников воскресной школы, старые сообщения священникам округа. Он проводил много времени с секретарем церкви Матильдой Гоуэн — приятной пожилой женщиной, которая приходила в церковь дважды в неделю по утрам, чтобы размножать программы на мимеографе и отправлять письма, а также звонить слесарю, если где-нибудь что-нибудь текло, хотя церковный сторож Брюс Гилгор прекрасно делал свою работу, поддерживая здание церкви в надлежащем порядке. Тайлер писал проповеди, переписывал их, заучивал их наизусть, делал все возможное, чтобы быть доступным любому, кто нуждался в его пастырском наставлении и помощи. А люди в этом нуждались. В самый первый месяц его служения в Вест-Эннете перевернулся трактор, придавив сынишку Тейлоров и сломав ему ногу. Тайлер провел час в зале ожидания больницы, беседуя с родителями мальчика. Как-то к нему в церковный кабинет зашла женщина, владелица небольшой почты, и сказала, что, когда она училась в старших классах школы, она родила мальчика и отдала его на усыновление. Не думает ли Тайлер, что ей следует признаться в этом мужу?

Тайлера страшила такая ответственность. Но он обнаружил, что, если слушать очень внимательно, ответ придет сам собой. Хороший врач знает, что диагноз хранится у самого пациента, говорил ему Джордж Этвуд, и, как оказалось, владелица почты сама хотела признаться мужу. Так она и сделала. Конец был вполне счастливым.

Другая женщина пришла к нему в кабинет и рассказала, что ее соседка, вдова Дороти, бродит по окольным улицам в любое время дня и ночи. Тайлер отправился навестить вдову и нашел во дворе ее дочь: она проводила день со своими маленькими детьми, бегавшими вокруг нее. На вопрос, где Дороти, он получил небрежный ответ: «О, она там, наверху». Он обнаружил старую женщину в ее комнате, привязанную к стулу. Она взглянула на Тайлера с благодушием школьницы и просто сказала: «Мне руку больно». Так что Тайлер позвонил другой дочери этой женщины, в штат Коннектикут, и вскоре бедную старушку отправили на Окружную ферму, которая Тайлеру показалась таким ужасным местом, что он мог посещать ее лишь очень нечасто, и даже тогда — совсем ненадолго. История с этой вдовой не на шутку его обеспокоила. Правильно ли он поступил? Действительно ли дочь из Коннектикута не прислала денег, чтобы можно было заботиться о ее матери дома?

А владелица почты снова явилась к священнику и рассказала, что муж ее принял эту новость хорошо и теперь у нее есть еще одно признание: у нее родился еще один ребенок, через год после первого, уже от другого отца. Сказать ли ей мужу и об этом?

Тайлер, в большинстве случаев, внимательно слушал и говорил о бесконечной Господней любви.

Несколько раз их с Лорэн приглашали на обед. В гостях у Берты Бэбкок Лорэн, сидевшая на мягкой софе, сказала:

— Ой, я терпеть не могла уроки английского языка! — И это сразу, как только Берта рассказала об уходе на пенсию после сорока лет преподавания этого предмета. — У нас была такая глупая старая тетка, которая подпирала грудь учебником по орфографии.

Берта, которая сама была большегрудой пожилой женщиной, страшно покраснела, и Тайлер на минуту утратил чувство реальности.

— Вот видите, — нашелся он, — как повезло вашим ученикам, что у них были вы. Уверен, никто из них не мог бы сказать, что терпеть не мог ваши уроки английского языка.

— Надеюсь, что так, — ответила Берта. — Но ведь на самом деле ты никогда не можешь быть уверен.

— Ваш пирог с голубикой совершенное объедение, — сказал Тайлер. — Думаю, Лорэн захочет попросить у вас рецепт.

Лорэн взглянула на него, на Берту.

— Ладно, — сказала Лорэн.

Но тут на помощь пришел муж Берты:

— Лорэн, держу пари, вы не так давно были настоящим живчиком! — И он широко улыбнулся, показав кривые и пожелтевшие от многолетних чаепитий зубы.

— Думаю, да, — откликнулась Лорэн.

Тайлер ничего не сказал Лорэн после визита: он принял решение ее не критиковать. Она такая, как она есть, — яснолицая, красивая молодая женщина, и если она говорит то, что говорить не совсем хорошо, пусть себе: он не собирается ссориться с ней из-за этого.

А ссорились они из-за денег. Он набросал бюджет, чтобы показать жене, сколько денег можно израсходовать за неделю на еду и другие покупки, и она была неприятно поражена:

— А что же делать, если мне захочется купить что-нибудь?

— А что тебе нужно? Скажи мне, и мы вместе решим.

— А я не хочу никакого бюджета! Не хочу, чтобы мне говорили: «Ты можешь истратить ровно столько-то»!

— Но, Лорэн, у нас есть всего лишь «ровно столько-то»!

— Ребенку нужны будут всякие вещички!

— Разумеется, ребенку нужны будут вещички. И мы их купим.

У Тайлера были небольшие сбережения от чтения проповедей во время его летней практики и от работы на неполной ставке в библиотеке, когда он был студентом. Однако он очень скоро понял, что не может говорить с Лорэн о деньгах без того, чтобы разговор не обернулся ссорой. И ему не хотелось, чтобы денежные проблемы расцарапали ту нежность, которую оба питали друг к другу.

Несколько раз, возвращаясь домой с какого-нибудь собрания, он находил жену в слезах.

— О моя милая, — говорил он ей тогда, — что случилось?

Лорэн качала головой.

— Я не знаю, — отвечала она. — Только я ужасно скучаю. Тебя целый день нет, и даже если ты дома, то сидишь у себя в кабинете и работаешь.

Иногда они отправлялись повидать его друзей по колледжу или в Брокмортон, на обед к Этвудам. Но ей нужен был кто-то в городе, с кем она могла бы поговорить. Он это понимал и сожалел, что ей нельзя обсуждать никого из горожан.

— Жене священника нельзя сплетничать, — объяснял он ей.

— Но ведь сплетни — единственная забавная тема для разговоров, — возражала Лорэн.

— Сплетничай на здоровье, когда поедешь в Бостон навещать подруг по колледжу. Тебе только нельзя сплетничать ни о ком из нашего города.

— Ты хочешь сказать, что, если я узнаю, что какая-то женщина была привязана на чердаке, я никому не смогу об этом рассказать? И что Лилиан Эшворт родила двух младенцев, когда сама была еще совсем девчонкой?

— Да нет, Лорэн. Не сможешь.

Теперь она уже рыдала.

— Тайлер, эти женщины из Общества взаимопомощи ужасны! Они никогда не смеются! Они устраивают этот свой «кофейный треп» и болтают только о том, как замораживать голубику, о своих домах, о темноте и холоде. И это просто… Это просто кошмар!

Он встал перед нею на колени:

— Ну, давай в конце недели съездим в кино в Холлиуэлл. Как тебе это, понравится?

Лорэн улыбнулась ему сквозь слезы:

— Эх ты, большой нескладный плюшевый мишка, и почему только я вышла за тебя замуж?