Предания нашей улицы

— Что же останется делать тем, кто придет после тебя? — спросил с улыбкой Яхья.

— Если Господь пошлет мне победу, улице больше никто не будет нужен, — ответил Касем после размышления.

Трубка тем временем ходила по кругу, вода мелодично булькала, навевая приятную дремоту. Яхья продолжал свои расспросы:

— Что достанется каждому из вас, если все доходы будут поделены поровну?

— Имение нам нужно для того, чтобы вся наша улица стала продолжением Большого дома, — вставил Садек.

— И как вы собираетесь действовать?

В этот момент луна скрылась за облаком. И в комнате стало совсем темно. Но уже через минуту луна снова засияла на небосводе. Яхья, указывая на могучую фигуру Хаса-на, спросил Касема:

— Может ли сын твоего дяди расправиться с футуввами? На что Касем неожиданно с полной серьезностью ответил:

— Я собираюсь посоветоваться с настоящим адвокатом.

— Какой же адвокат согласится бросить вызов управляющему Рифату и его футуввам?! — воскликнул Яхья.

Приятный дурман табака и тревожные мысли смешались в головах. Домой трое друзей возвращались с тяжелым чувством. Особенно терзался Касем, которого снедали тоска и беспокойство.

Как-то вскоре Камар упрекнула его:

— Разве можно заботиться о счастье других до такой степени, чтобы совсем забыть о собственной семье?!

— Я должен оправдать доверие того, кто избрал меня, — непреклонно стоял на своем Касем.

Что же все-таки делать? Долго ли еще ходить по краю пропасти? Пропасти отчаяния, полной мрака и неподвижности. Могилы, в которой похоронены и засыпаны пеплом мечты, прекрасные воспоминания и чарующие мелодии, где завтрашний день погребен в саване вчерашнего.

Однако спустя какое-то время он позвал к себе Садека и Хасана и объявил:

— Пора начинать!

Лица друзей засияли от радости.

— Говори же скорей! — торопил брата Хасан. Голосом человека, возродившегося к жизни, Касем сказал:

— Я принял решение: мы создадим спортивный клуб! От удивления друзья не могли вымолвить ни слова, а Касем, улыбнувшись, продолжил:

— Мы устроим его во дворе моего дома. Спорт любят во всех кварталах.

— А какое это имеет отношение к нашему делу? — спросил Хасан.

— Клуб тяжелой атлетики, например. Какое он имеет отношение к имению? — в свою очередь спросил Садек.

Касем с горящими глазами разъяснил:

— К нам придут сильные юноши, которые любят спортивные игры, и мы сможем выбрать среди них наиболее преданных и способных действовать. Друзья широко раскрыли глаза.

— Мы создадим целый отряд! воскликнул Хасан.

— Да. Кроме того, к нам придут юноши и из кварталов Габаль и Рифаа.

От радости молодым людям хотелось петь, а Касем чуть было не пустился в пляс.

75

В праздничный день Касем сидел у окна, наблюдая за жизнью улицы. Как весело в праздник! Водоносы полили землю водой. Шеи и хвосты ослов украшены бумажными розами. Ребятишки, одетые по-праздничному, ярко, пускают в небо разноцветные воздушные шары. Ручные тележки расцвечены маленькими флажками. Отовсюду слышны веселые голоса, звуки труб и флейт. Проезжают повозки, переполненные танцорами и танцовщицами. Лавки закрыты, а кофейни, курильни и винные лавки, наоборот, битком набиты посетителями. На каждом углу сияют улыбки и звучат поздравления: «Желаем вам счастья!»

На Касеме тоже была новая галабея. На коленях у него сидела Ихсан, которую он держал под мышки. Она болтала ручонками, то гладя отца по лицу, то царапая ему щеки. Какой-то голос запел под окном: «Глаза мои привязали меня к любимой…»

Касем сразу же вспомнил свою счастливую свадьбу, и сердце его радостно забилось. Он так любил веселье и музыку! Еще Адхам хотел проводить свои дни, распевая песни в саду. Какие же песни поют в праздничный день? «Глаза мои привязали меня к любимой». Правду говорит песня.

С тех пор как темной ночью в пустыне он поднял глаза на Киндиля, сердце его, рассудок и воля больше ему не принадлежат. Двор его дома превратился в клуб, где юноши укрепляются телом и очищаются духом. Он сам вместе с ними поднимает тяжести и учится драться на палках. У Садека мышцы рук стали такими же крепкими, какими еще раньше, благодаря ремеслу лудильщика, стали мышцы ног. А Хасан настоящий богатырь. Все юноши полны воодушевления. Садек оказался прав, когда однажды посоветовал пригласить в клуб бродяг и нищих. Они быстро загорелись интересом к спорту, а еще быстрее к его, Касема, речам.

И хотя их мало, но благодаря своему упорству они стоят многих. Тут Ихсан отвлекла его от размышлений возгласом: «Папа!» Касем стал целовать ее и заметил, что край его галабеи, на котором сидит дочка, мокрый. С кухни доносились удары пестика о ступку, голоса Камар и Сакины, мяуканье кошки. Под окном проехала повозка, сидящие в ней хлопали в ладоши и пели:

Аскер-солдат — настоящий хват, Торбуш он снял — сразу валием стал…

Касем улыбнулся, вспомнив вечер, когда муаллим Яхья, выпив лишнего, распевал эту песню. Ах, если б устроилась жизнь по законам справедливости и улица наша могла бы петь песни, не зная забот! Завтра в клуб придет много сильных, надежных и верных друзей. Завтра мы бросим вызов управляющему и футуввам, сокрушим все преграды. И останутся на улице лишь милосердный дед и его добрые внуки. Будут стерты с лица земли нищета, грязь, бедность и беззаконие. Исчезнут вши, мухи и дубинки, и воцарится безмятежный покой в тени садов, под звуки песен.

Касем очнулся от грез, услышав, как Камар гневно ругает Сакину. Удивленный, он прислушался, потом позвал жену. Дверь сразу же отворилась, и в комнату вошла Камар, толкая перед собой Сакину:

— Взгляни на эту женщину. Она родилась в этом доме, как родилась в нем и ее мать, но не стесняется шпионить за нами!

Касем вопросительно посмотрел на рабыню, а Сакина своим зычным голосом воскликнула:

— Я не шпионка, господин мой! Госпожа не хочет выслушать меня!

В глазах Камар был написан страх, который она тщетно пыталась скрыть.

— Она, — указала Камар на Сакину, — говорит ужасные вещи и при этом еще улыбается. Она говорит, что к следующему празднику Касем, мол, станет господином всей улицы, как в свое время Габаль стал господином в квартале Хамдан. Вот и спроси ее, что она имела в виду?

Касем, нахмурившись, спросил:

— Так что ты хотела этим сказать, Сакина?

— То, что сказала, — ответила рабыня со свойственной ей смелостью. — Я ведь не такая служанка, как все прочие, которые работают сегодня в одном доме, а завтра — в другом. Этот дом мне родной, и нехорошо скрывать от меня тайну.