Предания севера

– ... и некогда мне тут сопельки утирать всяким нытикам вроде тебя, - продолжал тем временем командир - Такие, как ты только позорят нашу армию!

Ну сейчас... Нет, Дагор меня сожри - страшно. Слишком страшно. Если хоть кто-нибудь об этом узнает - меня четвертуют, если убить не получится - всё будет ещё хуже. А боги, они, быть может, простят, со временем забудут всё. Не думать, просто не думать, о том, что сейчас произойдёт...

– ... война затянется, а мы и так слишком долго воюем, тебе не кажется?
– спросил Орстед, медленно, смакуя каждый свой шаг, каждый испуганный всхлип жертвы, подбираясь к забившейся в угол женщине - Ничего личного, дорогая. Ничего личного...

Не думать. Не думать. НЕ ДУМАТЬ!

Туго набитое брюхо мёртвенно-глухой тишины, на мгновение повисшей в комнате, вспорол отчаянный девичий визг.

Не думать, не думать, не думать...

***

– Пожа-а-ар! Пож -а -а -р! Фураж горит!
– окрик, ворвавшийся в помещение вместе со взмыленным солдатом вырвал меня из тяжкого плена воспоминаний.

– Капинан, там это самое... Один из черни... С факелом... Сарай с фуражом...
– чуть отдышавшись выдавил из себя он.

– А что ж вы, сучьи дети, его проморгали?
– презрительно сплюнул Орстед, - В петле поболтаться захотелось? Или, быть может, колесовать...

– Так ведь это самое... ваше благородие....

– Захлопни пасть и смотри за этим сыном шлюхи! Быть может, спасёшь свою шкуру, - рявкнул командир, - Все остальные - за мной.

Чёрный столб густого жирного дыма медленно поднимался над деревней, растворяясь в безоблачной синеве. Гудело жаркое пламя, то тут, то там рыжими языками прорывавшееся меж старых рассохшихся досок. Тихо потрескивали алые угольки.

– Шевелитесь, быстрее!
– надрывался староста деревни, глядя на вереницу мужиков передававших вёдра, - Дагор вас сожри, шевелитесь! Чем скотину кормить будем?

– Да заткнись ты уже, старый хрен, - огрызнулся кто-то из крестьян, - толку, с твоих причита...

– Молчать, сучье семя, - окрик одного из солдат оборвал его на полуслове, - таскайте воду, пока мы вас всех тут, к Дагору, не поубивали!

– Так энто, милсдарь, - запричитал староста, указывая крючковатым пальцем на валяющегося в грязи молодого парня, - он поджёг, его и режьте...

– Умолкни, старый, - перебил его воин, - кого надо, того к праотцам и отправим, пусть даже это будешь ты!

– Но ведь до...

Кровь, фонтаном брызнувшая из распоротого горла, оборвала его на полуслове.

– Вот он твой договор, - презрительно обронил Орстед, наблюдая за тем, как тело старосты медленно заваливается в дорожную пыль.
– Десятник, докладывай!

– Ваше превосходительство, вот этот сучий ублюдок, поджёг сарай с фуражом. Ну, мы, значится, связали его и подготовили к допросу.

– Я вижу, как вы его 'подготовили' - сквозь зубы процедил капитан, - Но поскольку, со своей задачей он справился мне на это уже плевать. Разве что... Эй Энмир, Вертан, поднимите-ка суку с земли.

Солдаты подбежали к парню, схватили его под локти, несколько раз двинули по рёбрам, для острастки и подтащили к взбешённому командиру. Тот достал кинжал, придирчиво осмотрел лицо пленника, а затем...

Раздался душераздирающий крик. Кровь, вперемешку с ошмётками глаза окропила серую дорожную пыль.

Меня передёрнуло. Завтрак настойчиво попросился наружу. Нет, я конечно видел, как капитан пытает пленников, ведь очень любил это делать перед всем строем, но так и не смог свыкнуться с тем, что можно вот взять и выколоть глаз человеку, или отрезать палец... В бою - это одно дело: там или ты или тебя, но вот так...

– Командир!
– окрик Савгира, щедро сдобренный отчаянными бабьими воплями, оторвал Орстеда от любимого развлечения, - Беда случилась... Там дети, ну, в сарае то! Спасать надо.

Капитан смерил взглядом сначала солдата, затем толпу крестьян, постепенно стекающуюся на площадь, и выдал: 'Это не наше дело. Сами справятся.'

Нет, только не снова... Надо было прирезать его ещё тогда, в Рокстоне. А теперь боги будут мучить меня этим выбором снова и снова, пока я наконец не... Не могу. Если на глазах у всего отряда - не избежать мне пыток. Не думай Эльнор, просто не думай. Один раз ты смог это перенести, сможешь и второй...

– То есть как это, не наше?

– Савгир, не дури. У этих выродков есть папаша, вот пусть и лезет в пекло!

Глухо затрещала просевшая кровля. Жадные языки рыжего пламени взвились над крышей старого сарая слегка разогнав жирный чёрный дым, густыми клубами вырывавшийся из разверзшейся дыры.

Не думать, не думать, не думать...

– Их отца мы зарезали сегодня утром. Командир, неправильно это!

– Тебе показать, что такое 'правильно'?
– недобро прищурившись, спросил Орстед, - Вот оно, твоё 'правильно'!
– тут со всего маху вогнал кинжал в уцелевшую глазницу парня. Ещё одно тело шлёпнулось на пыльные камни мостовой.

Не думать...

– Командир, если мы...

– Да заткнись ты уже. Надо будет - полезут в огонь сами, а не полезут - новых нарожают.

– Но...

– У тебя язык лишний?
– вкрадчиво спросил капитан.
– А что, немой солдат...

Меч капитана, который я до сих пор сжимал в руках, с глухим лязгом ударился оземь. Шаг, ещё один, срываюсь на бег. В спину летят проклятья Орстеда. Толпа крестьян, сгрудившаяся возле горящего здания, трусливо съёживается, подаваясь в стороны. Пронзительный скрежет засова, грохот небольшой дверцы, клубы густого едкого дыма, вязким комом вставшие в горле.

Дагор меня сожри, так и задохнутся недолго.

Порвать котту, плюнуть на лоскут, и вперёд, пока тут всё к сучьей матери не обрушилось!

Глаза заливает пот, ноги не слушаются, раскалённый воздух, будто расплавленный свинец, обжигает глотку, языки пламени так и норовят укусить за щиколотки.

Куда же забрались эти отродья?

Перешагиваю через упавшую балку, пытаюсь осмотреться по сторонам. Лишь тлеющие кучи овса, да догорающая утварь.

Треск, грохот, ворох искр - просели остатки крыши. Быстрее, пока огонь тут меня не похоронил.