Предатель крови
Шрифт:
— И как ты опять догадался? Легилиментил?
— Не-а. Просто это было бы наиболее логичным путем развития событий. Я бы на вашем месте точно так и поступил, — ответил Том и потянулся. — Иди уж… и позови сюда Невилла. И позанимайся чем-нибудь с этой своей Миллисентой, рунами хотя бы, что ты ее совсем забросил? Гляди, так вот приревнует к Грейнджер, будешь знать!
Я признал, что Риддл снова оказался прав, и отправился восвояси, помогать Миллисенте писать сравнительный анализ толкования руны «турисаз» в разных традициях. Джинни под моим свирепым взглядом убралась в сторонку вместе с Луной (которая уже давно стала привычным гостем в нашей гостиной) — они упорно решали задачки по трансфигурации тремя, а то и
Глава 31. Штрихи к портрету
В целом учебный год шел ни шатко, ни валко. На защите в кои-то веки стало повеселее, хотя, повторюсь, учебники мы с Невиллом уже проштудировали от корки до корки, так что могли особенно не напрягаться: ничего сверхсложного и опасного на практических занятиях профессор Люпин нам не предлагал.
На рунах мы добрались аж до «райдо», и профессор Бабблинг нарадоваться не могла на наши успехи и тягу к знаниям. В особенный восторг она приходила от осмысленных вопросов, пусть даже слегка наивных. Вообще-то, мы давно уже могли закончить с первым аттом (на что периодически намекала всё больше мрачнеющая Грейнджер), если бы профессор не увлекалась рассказами о древних богах, всевозможными преданиями, толкованиями рун — от классического до новейших течений… Это было, по меньшей мере, познавательно, а выучить значения, повторюсь, не сложнее, чем алфавит. А вот всякие тонкости — дело другое, и уж если объясняет их человек, влюбленный в свой предмет…
С нумерологией тоже пока проблем не возникало: профессор Вектор объясняла все сухо и четко. И если профессор Бабблинг словно бы рисовала большую акварель, на которой случайно упавший луч света менял всю картину и заставлял ее заиграть другими красками, то профессор Вектор будто высекала формулы и теоремы на каменных скрижалях раз и навсегда. Наука эта только с первого взгляда казалась скучной и зубодробительной, но стоило вникнуть, и многоэтажные формулы переставали пугать, а упрощать уравнения было совсем легко, если уловить логику преобразований. И это мы еще не дошли до связи нумерологии с зельеварением, чего я ждал с большим нетерпением — почитать учебники почитал, но своим умом смог постичь только самые основы. А уж нумерологию в трансфигурации — продвинутый курс — я даже открывать пока боялся!
Кстати, профессор Вектор, как выяснилось, вовсе не чуралась маггловской алгебры, просто не упоминала ее, считая, что для чистокровных это будет слишком сложно и непривычно. Тут мы с Невиллом взглянули на других чистокровных с некоторым превосходством, а полукровки и магглорожденные, даром, что тоже об алгебре разве что слышали краем уха, захихикали. За такое поведение едва не избили на перемене свои же слизеринцы, но драку остановили в зародыше Флинт с Риддлом. Первый просто наорал на зачинщиков, а второй предложил упражнять не кулаки (хотя и это лишним не будет), а мозги, если таковые имеются в наличии. «Тоже мне, — сказал он презрительно, — в тринадцать лет квадратное уравнение решить не могут!»
Том быстро сделался авторитетом, поэтому наши мрачные чистокровные однокурсники, явно преодолевая брезгливость, взяли у меня маггловские учебники. И поняли… что ничего не поняли. Признать это им мешала гордость, поэтому третий курс притих, с остервенением разбираясь в формулах и уравнениях и с грехом пополам соотнося их с нумерологией.
К сожалению, Миллисенте этот предмет давался с трудом (я, кажется, забыл упомянуть о том, что она записалась туда же, куда и я, кроме ухода за магическими животными). Я охотно помогал, привлекая Джинни и Луну, и постепенно Миллисента уловила основные закономерности и хотя бы перестала хватать «отвратительно» (а на такие оценки профессор Вектор не скупилась, и не знаю, она брала пример с нашего декана или он
с нее!).А вот на уходе за магическими существами теперь было крайне скучно: Хагрида как следует пропесочили, и теперь он был тише воды ниже травы.
Ну а на обязательных предметах ничего особенно интересного не происходило. Разве что на зельеварении в последнее время царила нервозная обстановка, причем никто не мог понять, почему. Ну не на боггарта же Невиллова профессор обозлился! Хотя, признаюсь, гонял он Лонгботтома в хвост и в гриву, да и мне за компанию перепадало. Однако самого Снейпа Невилл бояться перестал, когда после очередного подзатыльника Тома уяснил-таки, что ничего дурного профессор ему не сделает, а его язвительные сентенции можно пропустить мимо ушей. Но лучше все же выслушать, отделить зерна от плевел и усвоить, где накосячил в этот раз… чтобы перестать уже бояться взорвать котел!
Такой подход очень помогал, и когда на очередном занятии Снейп зачитывал оценки за контрольную, то сам, по-моему, был поражен до глубины души, тем, что заслуженно поставил Невиллу «превосходно». Лонгботтом просиял и клятвенно пообещал, что получит эту же оценку за семестр, после чего оторвать его от учебника и справочников стало невозможно. Более того, он даже осмеливался задавать вопросы на занятиях, и вполне толковые, поскольку профессор, хоть и морщился, но отвечал достаточно дружелюбно и подробно, хотя гриффиндорцев, к примеру, игнорировал — за очень редким исключением.
Ну а тут еще подоспели первые выходные в Хогсмиде. Все так торжественно готовились к походу туда, будто собирались на светский раут, даже Грейнджер прихорашивалась, я сам видел — спряталась за углом и пыталась усмирить буйные кудри.
— А ты пойдешь? — не без намека спросила меня Миллисента, ради такого случая сделавшая новую прическу.
— Нет, — улыбнулся я. — Родители не подписали мне разрешение, так что я останусь, позанимаюсь с Джинни и Луной.
— Я тоже, — вставил Невилл и вздохнул. — У меня разрешение есть, но одному идти не хочется.
— С Драко иди, — кивнул я на развеселого Малфоя.
— Да ну, — поморщился Лонгботтом. — И потом, там сладкое продают, я не удержусь, а мне нельзя, забыл?
— Помню уж, что я твоя сила воли, — вздохнул я в свою очередь. — Ну да ничего, позанимаемся в тишине… относительной.
— Что вам принести? — громко спросил Том, сграбастав нас всех (ну, кто не успел увернуться) в охапку. — Так хочется взглянуть, что там, в этом вашем Хогсмиде!
— Да ничего там интересного, — заверил я. — Братья рассказывали. Кафе, магазинчики…
— Магазинчики — это отлично, — еще больше оживился Риддл. — Особенно книжные. Помнится…
— Что? — с интересом спросила Миллисента.
— Помнится, дедушка говорил, что именно в маленьких букинистических лавочках можно отыскать подлинные сокровища, — выкрутился Том, а я за спиной Миллисенты покрутил пальцем у виска, мол, следи за словами. — Обожаю рыться в пыльных старых томах… Ну, я ушел!
Его и впрямь звали однокурсники, и Риддл умчался с ними. Ему что — он числился совершеннолетним, мог ходить в Хогсмид без разрешения от родителей, только с позволения профессоров, конечно.
— Ну… Я, в таком случае, тоже останусь, — сказала вдруг Миллисента и махнула рукой Дафне и Панси, идите, мол, без меня. — Там снаружи дементоры, страшно… Я лучше еще позанимаюсь.
— Пойдем, — решительно сказала Джинни, взяв ее за рукав. — Пойдем к нам… в смысле, к ним, у них удобнее!
Вот так наша спальня подверглась девичьему нашествию.
— Надо же, правда, удобно! — подивилась Миллисента на заваленный тетрадями и пергаментами стол. — Почему у других такого нет?
— Потому что де Линт есть только у нас, — ответил я. — Это была его идея, он не любит писать сочинения на коленке… Да, вот эту кипу не трогай, это его черновики. Джин?