Шрифт:
Предатель. Ты врал мне годами.
Арина Арская
Глава 1. Я дочь твоего мужа
— Я дочь твоего мужа! — раздается гневный девичий голос за моей спиной.
Я не сразу понимаю, что этот злобный и громкий оклик предназначается мне.
Только после невоспитанного “Эй, Абрамова!" я недоуменно оглядываюсь.
Это у кого хватило смелости сорокалетнюю женщину грубо окликнуть по фамилии?
— Прости, — в моем голосе
Готовлю гневную речь, что ко мне стоит обращаться по имени-отчеству.
Удивительно, какие сейчас иногда встречаются невоспитанные дети и подростки.
Их надо учить элементарным правилам поведения.
— Да, ты! — голос дрожит гневом.
Подходит ко мне и с вызовом щурится, сжимаю кулаки.
— Во-первых, когда мы успели...
Пинок в животе, и он отзывается где-то в почках. Мне бы сейчас присесть и передохнуть. Семь месяцев беременности и сорок лет — это не шутки.
Я уже не юная козочка, которая может чуть ли не бегать и не прыгать с животом.
— Замолчи и слушай меня! — девица буквально скалит свои зубы на меня. — Я дочь твоего мужа!
— с ядовитым презрением выплевывает каждое слово.
ЕЙ лет пятнадцать. Одета в яркие кислотные цвета, от которых рябит в глазах.
Грудь сдавливает паникой.
Кладу руку на живот, умоляя малыша успокоиться, и тихо отзываюсь под новый болезненный пинок:
— Это какая-то ошибка...
— Да? — ее громкий смех бьет по вискам пульсирующим гулом. — Боже, —окидывает меня насмешливым взглядом, — какая ты лохушка! Старая пузатая лохушка!
У меня брови ползут на лоб.
Мозг отказывается воспринимать слова незнакомой девочки в салатовой спортивной куртке.
Я сейчас вообще очень медленно соображаю. Так было и с прошлыми моими двумя беременностями.
— Что молчишь? А?
Какая неприятная и наглая девочка.
— Вы совсем ополоумели со своим интернетом, что ли? — тихо говорю я и озираюсь по сторонам в поисках других подростков с телефонами в руках. — Что это за шутки такие...
Вероятно, я стала жертвой малолетних тупых пранкеров, которые снимают свои шутки на телефоны и выкладывают потом в интернете, продолжая глумиться над жертвами уже в сети.
Но я не нахожу среди прохожих других подростков, которые бы меня снимали.
— Ты еще и тупая!
— Кто твои родители?! — повышаю голос до громкой строгости и хватаю мелкую дрянь за предплечье. Подаюсь в ее сторону. — Может, папа и мама тебе не объяснили...
— Мой папа — твой муж, овца!
Вздрагиваю как от хлесткого удара плетью, и замираю с круглыми глазами.
Не похоже, что девочка шутит.
Она вырывает руку из моего захвата, кривится и лезет в карман своей салатовой куртки.
Сейчас я замечаю в ее лице знакомые черты. Брови и подбородок...
Нет.
Что за глупость.
Опять пинок в животе. Я ойкаю и отступаю.
— Да что ты, корова-то, посреди дорогие встала?! — меня оглушает
старушечий голос, и чьи-то руки грубо отпихивают меня в сторону. — Ты бы еще тут разлеглась!Я чуть не падаю, но старой кошелке, которая прет дальше, сплюнув под ноги, все равно, что она толкнула беременную женщину.
Девка, которая назвалась дочерью моего мужа Богдана, разочарованно хмыкает, когда я все же ловлю равновесие и не падаю.
Ни стыда в зеленых глазах, ни сочувствия.
Если бы я упала, то она, наверное, пнула меня по животу.
— Во Смотри! — сует мне в лицо смартфон с фотографией, на которой запечатлен мой благоверный супруг с маленькой девочкой на руках.
Весь остальной мир плывет.
— Вот еще! — девица листает фотографию за фотографией, а я отступаю и отступаю, прижав руку к животу.
Карусель фотографий.
Пинок за пинком, а затем тянущая боль.
— Он — мой папа! — с угрозой заявляет яркое салатовое пятно. — Хватит это скрывать! Мне надоело!
— Женщина! Вам плохо?
Чьи-то руки подхватывают меня, а обеспокоенный женский голос перерастает в звон в ушах.
— Воды! Да что же ты стоишь?! Это твоя мама?
— Нет, и пусть хоть здесь родит!
Новый пинок в животе перерастает в тянущую боль у мочевого пузыря. Я слышу в темноте, как я шумно выдыхаю и шепчу:
— Все в порядке... Все в порядке...
А затем тьма вибрирует рингтоном, который я поставила на контакт Богдана. Я на ощупь пытаюсь найти сумку:
— Это мой муж... звонит... — держусь из последних сил. — Богдан... Абрамов Богдан... А меня зовут Абрамова Любовь...
Глава 2. Ты не хочешь ни в чем признаться?
— Люба! — зычно гаркнув, в кабинет врача врывается Богдан.
Высокий, широкоплечий в сером костюме, что ему пошил на прошлой неделе итальянский портной.
Лицо бледное. Глаза горят беспокойством.
Он размашисто шагает ко мне:
— Что стряслось, — затем переводит темный и гневный взгляд на моего гинеколога Ирину
Витальевну, которая медленно и деловито поправляет очки на носу. — Все в порядке?
Кидает беглый взгляд на мой живот, чтобы удостовериться, что он еще на месте и выдыхает:
— Господи...
— Давление скакнуло, — поясняет Ирина Витальевна и откладывает ручку.
А я все смотрю и смотрю на Богдана в попытках разглядеть в нем лжеца, который годами скрывал внебрачную дочь и другую женщину.
— Тогда я ее забираю.
Богдан подходит ко мне, подхватывает меня предплечье, желая мне помочь, а я от него отшатываюсь, как от чумного.
Он недоуменно вскидывает бровь.
— Вероятно, ваша жена немного перенервничала, вот и давление так скакнуло.
Такое часто бывает, поэтому мы, — Ирина Витальевна вздыхаем, — просим беременяшек лишний раз не нервничать.
— А какая причина того, что ты нервничала? — строго интересуется Богдан и немного щурится. —
Люба...