Предатель. Дочь от любовницы

8.2

С тем, что сейчас происходило, нужно было что-то делать! Так думала Елизавета Николаевна, выбравшись, наконец-то, из дома. И не просто выбравшись, а решив назло всем пойти сначала в парикмахерскую, а потом по магазинам. И принести домой какую-нибудь обновку для себя любимой, а не пакет с едой, которую быстро уничтожит Ника. Мать Софии уплетала все, что плохо лежало, ссылаясь на грудное вскармливание. Хорошо еще, что Софочка не страдала несварением, потому что Вероника употребляла в пищу такое, чего не должна была позволять съедать ни одна уважающая себя кормящая мать!

И вот время, проведенное в делах и заботах, пролетело, как один миг, Елизавета Николаевна добралась до дома, но подниматься в квартиру не хотелось, хоть ты тресни! И плевать, что Леня там один на один с Вероникой! Вообще не было никакого желания оказываться в жилище, где плачет Софийка, где Ника опять может устроить переполох и потребовать поселить ее в лучшие условия, и где сама Лизавета чувствовала себя как в гостях.

Все же Саша в этом плане была совершенно беспроблемной девочкой! А уж как слушалась свекровь, желая угодить во всем, - просто любо-дорого! Наверно, надо было действовать по-другому. Не давить, не заставлять, не ругаться… А увещевать и взывать к жалости… Но сделанного было не вернуть.

Все же взяв пакеты, в которых лежали свитерок и брюки, которые уже так не радовали, как в тот момент, когда Елизавета Николаевна их приобрела, она поднялась с лавочки и пошла домой.

И сразу, стоило только ей открыть дверь, как она буквально остолбенела! Совершенно не стесняясь того, что его супруга могла прийти в любой момент, и что в квартире находится ребенок, Леонтий громко шептал на кухне:

– Никто ничего не узнает, я обещаю!

– Тогда нам нужно скорее… твоя старая калоша скоро явится!
– отвечала ему Вероника.

Что—о—о? Лизавета Николаевна охнула. Да так громко, что на кухне что-то звякнуло и упало. Вернее, конечно, упало вовсе не от этого, а от того, что любовники были застигнуты врасплох!

– Ах вы, заразы!
– закричала она, вторгаясь на место «преступления».

Размахнулась и стала отоваривать сумкой и пакетами и мужа, и эту потаскушку, которую она приютила в своем доме.

– Ну-ка вон! Да не ты! А она! Вон! Вон, я сказала!

Отбросив сумки, Елизавета Николаевна со всем пылом вцепилась в волосы Вероники и потащила ее к выходу из квартиры. Та только и могла, что жалобно попискивать, а когда ее выперли из дому и захлопнули дверь, даже не попыталась проникнуть обратно, видимо, поняв, что лучше унести ноги подобру-поздорову.

Но когда Лизавета повернулась к Леонтию, чтобы вылить на него основной гнев, оказалось, что муж стоит руки-в-боки и вот-вот грянет гром.

– Вот до чего ты довела, женщина!
– гаркнул он, как не гаркал уже очень давно.
– Поселила шлюху прямо под своим носом! Видела же, что она тут ходит меня соблазняет почти без одежды! И так и случилось! Я сегодня специально подгадал, чтобы тебе показать истинное лицо этой проститутки! Смотрю, на лавке ты сидишь, а как подниматься стала, тут я свой спектакль и разыграл. Приласкал, погладил, а она ко мне так и льнет, так и льнет. Скорее, говорит, пока жена твоя не явилась!

Пока он это говорил, Лизавета то бледнела, то краснела, потому что уже мысленно попрощалась со своим статусом замужней женщины и готова была супруга выгнать, но если Леонтий говорил правду… если он это все намеренно разыграл…

– Вот тебе мое слово, жена. Вернешь эту потаскуху сюда - я уеду и на развод подам. И живите здесь с ней припеваючи! А если со мной остаться хочешь - выдворяй ее навсегда. Захочет внучку нашу забрать - пусть. Нет, так будем воспитывать сами, чай, не старые еще! А Игоря и Сашу больше не трогай. Я сыну миллион наш отдал и сюда с Софией прописал! Квартиру они с женой продадут, разведутся и это будет справедливо!

Елизавета Николаевна только и могла, что беспомощно хлопать глазами, слушая мужа… Она нащупала стул и тяжело опустилась на него. Прописал… Игоря и внучку… без ее ведома. И деньги их последние отдал.

– А помирать не смей! Хоронить тебя мне уже не на что!
– припечатал напоследок Леонтий, и она не сдержалась.

Закрыла лицо руками и заголосила. От неизвестности, которая ждала впереди, но и от облегчения, что нахлынуло, когда выгнала эту прости господи! Сразу хорошо на душе стало… А деньги? Да заработают они еще. Леонтий вон мужик еще крепкий и приносит неплохую зарплату.

– Пойду, вещи ее соберу, - сказала она, проревевшись.

Муж в это время ее успокаивать не торопился, просто стоял неподалеку и ждал, когда этот слезный поток иссякнет.

– А потом с Софушкой погулять схожу, вряд ли она вернется за ней…

Под словом «она» Лизавета имела в виду Нику.

Леонтий тут же закивал.

– Вместе и сходим, - веско сказал он.
– И давай договоримся раз и навсегда. Все решения будем принимать сообща. Никаких больше поползновений в сторону Саши! Она решила, что простить сына нашего не сможет, это ее выбор. С квартирой пусть сами разбираются. А внучка наша… Вот ей себя и посвятим. Она одна совсем, кидают ее туда-сюда, как мячик…

Выслушав это, Елизавета улыбнулась и кивнула.

– Ты точно мне не соврал?
– спросила строго.

– Точно!
– заверил ее муж и на душе окончательно стало легко-легко.

Через полчаса все вещи Вероники были собраны и выставлены за дверь. А еще через час, когда София проснулась и была накормлена, Елизавета Николаевна и Леонтий Михайлович отправились гулять с коляской в парк.

Пакетов со шмотками горе-мамаши в коридоре не нашли. Кто их забрал - не знали.

Да и какая разница кто? Главное, что кукушка улетела куда подальше. И, как надеялись Харламовы, больше возвращаться не собиралась.

9.1

Живот тянуло с самого утра. Я не знала, с чем это могло быть связано, но все же на всякий случай отправилась к врачу. Перестраховка не помешает - так я решила, когда поняла, что, видимо, придется брать отгул.

Никаких предпосылок к тому, чтобы эти тянущие боли случились, в наличии не имелось. Разве что меня мог заставить понервничать звонок мужа, что попросил меня о встрече в любой момент, который будет мне удобен. И я вроде как уже не реагировала на то, что Харламов появлялся в поле моего «зрения», но, видимо, психика имела по этому поводу свое мнение, весьма отличное от моего.

Прибыв в консультацию раньше назначенного времени (предварительно я услышала от врача, что на начальном этапе беременности бывают и болезненные ощущения), я уселась напротив кабинета и стала заниматься тем, что рассматривала носки своих кроссовок. Потому как в последнее время я чувствовала себя несколько отупевшей. И это тоже был весьма характерный признак залета.

– Привет, - поздоровалась со мной девушка, которая присела рядом с полминуты назад.

На нее я внимания почти не обратила, лишь только отметила про себя каким-то шестым чувством, что аромат ее духов мне категорически не нравится. Он был весьма приторным, с примесью тлена.