Предателей (не) прощают

«Почти десять лет жизни своих пацанов упустил, и шанса наверстать не будет…» – напевал ему внутренний голос.

– Так у меня для вас, Иван Александрович, хороших новостей и нет, – хмуро выдал седовласый мужчина – его лечащий врач.

У Давыдова все обмерло внутри. Неужели его интуиция не ошиблась и это начало конца?

Вавилов нахмурился.

– У него что-то серьезное? Какие результаты анализов? Это лечится? – друг вместо Ивана засыпал доктора вопросами. Давыдов был ему благодарен, потому как у самого язык онемел.

– Конечно, серьезное! В тридцать довести здоровый организм до язвы! Серьезнее не бывает, – возмущенно всплеснул руками мужчина. – Наплевательское отношение к собственному здоровью, Иван Александрович, не продлевает вам жизнь.

«Язва? – подумал он. – Всего-то язва?»

По сравнению с ожидаемой онкологией или инфарктом этот диагноз показался ему сущим пустяком.

– Форма подачи новостей от вас тоже, – ответил Давыдов.

– Шокотерапия в вашем случае пойдет только на пользу, – заметил врач. – Возможно, в следующий раз задумаетесь прежде, чем накачиваться кофеином под завязку на голодный желудок.

– Еще чуть-чуть, и пришлось бы вместе с язвой лечить инфаркт… – заметил пациент.

– Вы в хороших руках, Иван Александрович. Поверьте, я справлюсь с любой задачей. Хотите проверить мою квалификацию в разных отраслях?

Доктор явно над ним издевался и, похоже, даже получал удовольствие от их словесной пикировки.

– Что-то мне подсказывает, Дмитрий Сергеевич, – Иван прочитал его имя на бейджике, – вы не в числе моих поклонников…

– Я вообще бокс не смотрю. Бесполезный вид спорта, а сколько калек после него остается! – Мужчина закатил глаза.

– Меня эти ужасы обошли стороной.

– Зато язва нет, – поджал губы врач. – Приступ удалось купировать, но если вы будете и дальше так относиться к собственному желудку, то операция не за горами. К тому же исход ее я предрекать не возьмусь, могут быть осложнения.

– Но у меня же в груди болело. – Для наглядности Иван потер именно то местечко, где еще недавно все горело от боли, лишившей его сознания. – Там точно язва? Вы хорошо посмотрели?

– Боли при язве с иррадиацией в грудь не такое частое явление, поэтому приступ нередко путают с сердечными болезнями.

– Вот!

– Сомневаетесь в моем профессионализме? – хмыкнул Дмитрий Сергеевич. – Такую красоту, как у вас, сложно было не заметить. Ошибка исключена.

– Значит, сейчас ничего смертельного нет? – подал голос Вавилов.

– Сейчас нет, но в будущем…

После такого ответа Давыдов незаметно выдохнул с облегчением. Ему даже себе оказалось сложно признаться в страхе, не то что открыто признать слабость.

Мужчины ведь не сделаны из железа, но они упорно пытаются доказать всем обратное.

– О нем я подумаю позже, – решительно заявил Иван и попытался встать, только вот мир почему-то покачнулся.

– И как далеко вы собрались, господин боксер? – насмешливо уточнил врач.

– Домой.

– Боюсь, что вынужден вас расстроить. Сейчас домой никак не получится.

– Это почему еще? – нахмурился Давыдов, пытаясь настроить фокус зрения, который с каждой минутой все сильнее расплывался. И голова становилась тяжелее обычного. – Давайте ваши бумажки, я подпишу отказ от госпитализации.

– Потому что в капельницу вам было добавлено снотворное, – пожал плечами Дмитрий Сергеевич. – Знаю я этих бизнесменов и спортсменов, которые норовят сбежать из больницы едва ли не с операционного стола. Отлежитесь сутки, отоспитесь, а мы понаблюдаем за вашим состоянием, подлечим. Тогда и поговорим о выписке.

– Я не хочу спать! – возмутился Иван. – И не давал разрешения на вашу самодеятельность.

– Если она поможет организму моего пациента отдохнуть и набраться сил, то его согласие не имеет большого значения. – Врач был строг, решителен и явно сам себе на уме. То ли светило медицины, то ли бунтарь системы, Давыдов так сразу не смог понять. Да и не до этого ему было. – А ваш организм не просто просит отдыха, он о нем уже умоляет. Так что приятных снов, Иван Александрович. Ни о чем не беспокойтесь, в нашей клинике о вас позаботятся.

С этими словами врач покинул палату.

– Паша… – пробормотал Давыдов, едва справляясь с заданием держать глаза открытыми. Усталость и сонливость накатили как-то разом и с такой силой, что бороться получалось только на чистом упрямстве.

– Я здесь, друг, – тут же подскочил к нему Вавилов. – С тобой все будет в порядке. Хорошо, что так обошлось, с язвой шутки плохи.

– Ма-ша…

– Она скоро будет здесь, – кивнул Павел, вынимая из кармана мобильный, который как раз надрывался вибрацией. Звонила Маша. – Если бы я знал, что она твоя, то никогда… Ты же знаешь, женщина друга для меня не женщина. Вань?

Давыдов почти провалился в забытье.

– Не. Говори. Ей, – прошептал, едва ворочая языком.

– Что не говорить? – Вавилов не сразу уловил суть просьбы.

– Язва. Не. Говори, – прикрыл глаза Иван. – Только. Не. Жалость. Не. Смогу. Обещай мне…

– Я думаю, Маша вправе знать, что с тобой произошло, – нахмурился Павел. – Ты не думаешь, что она будет волноваться? По меньшей мере это некрасиво – держать ее в неведении, а по большей…

– Не. Будет, – прервал его Давыдов. – Ты. Не. Понимаешь. Не. Знаешь. Всего. Опасно. Обещай.

Ивану казалось, что все его тело налилось тяжестью, но он все же смог поднять руку и схватить Вавилова за полу пиджака.

– Хорошо-хорошо, – неохотно согласился Павел, отключая телефон. – Я обещаю, что ничего ей не скажу, но ты задолжал мне объяснения.

– Помни. Ты обещал, – пробормотал Иван и сдался в плен снотворного.

На этот раз ему ничего не снилось. Не было ни несбыточных надежд, ни кошмаров. Впервые за… Сколько уже? Давыдов не считал, но казалось, что за целую чертову вечность.

* * *

«Оставь моего мужчину или пожалеешь. Шлюха!» – черным по белому гласило распечатанное на принтере послание.

Мне и гадать не стоило, чтобы понять, от кого оно.

Лёля не успокоилась со своими бессмысленными запугиваниями. Похоже, у нее проблемы с восприятием мира, собственные личностные характеристики на чужих перекладывает.

Я смяла письмо и вошла в квартиру, Лампа с Большим, теперь частым гостем у нас, сидели на кухне, а мальчишки затихарились у себя в комнате.