Предчувствие беды

– Я вот что решил, - он говорит, - отдай мои картины. У меня сколько-то ранних осталось, и больше ничего, кроме разной чепухи. Не получается. Из-за лица!.. Сам себя перестал узнавать, оттого и живопись застыла. У меня планы были. Приехал с деньгами, женился, писал день и ночь... А они - "ничего не умеешь..." Взялся, учился, мучился, все по-другому... и снова ничего... И я решил построить музей, повесить здесь свои картины, которые написал.

И делает широкий жест вокруг себя. Это здание и есть музей, оказывается. Неплохо задумано. Внизу хранилище, жилье, выше галереи вокруг здания, свет льется из больших окон, и сверху... вокруг тишина...

– Здесь все картины будут. С теми, что у тебя, штук сорок наберется, а там посмотрим. Лицо вернешь, может, снова начну. Вот когда пожалел, сколько роздал, продал... И что теперь?
– картин мало, на музей денег не хватает. Грязь помогает, но на такую махину... знаешь, сколько еще нужно?.. Без крыши пропаду, как польет... пленка не защитит. Заказал, а расплатиться не могу.

Отдать ему картины?.. Он с ума сошел, не отдам.

– Я должен подумать, - говорю. Не хотел ссориться с ним, но уступать не собирался.

– Поживи у меня, посмотри, как я тут делаю дела, зарабатываю деньги на музей. Уверен, что поможешь.

Я по-прежнему сидел в кресле, он лежал, пистолет торчал из-под подушки толстой блестящей рукояткой. Он небрежно сунул его туда, и, кажется, забыл о нем. Внезапно я наклонился и быстрым движением взял оружие. Он недооценил длину моих рук и быстроту пальцев, я ведь привык всю жизнь хватать инстументы из рук сестры, моментальное движение.

Он даже не пошевелился. Я поднес пистолет к лампе, вытащил магазин. Это был обычный газовый пистолет. Я молча положил его на место. Он усмехнулся:

– Шутка, я не злодей. Но насчет картин не шучу, отдай, операция не удалась.

– Пока что не вижу, нормальный нос, и лицо...

– Ну, ты понимаешь, о чем я...

– Не понимаю. Я ничего не обещал.

Он помолчал, потом нехотя признал:

– Пожалуй... Но прошу, помоги мне.

– Попробую... посмотрю... чем могу...

***

Как я могу обещать, если не понимаю, что происходит с ним?..

Ну, покопался слегка в уголках губ, кое-какие мышцы потрогал... Что это могло изменить, кроме улыбки? При чем здесь лицо, слушает каждого встречного-поперечного, берется писать президента, хряка этого... Но он не поймет, какой смысл говорить...

– Попробуй, привыкни к лицу. Красивый малый, что тебе надо, это же только - лицо!..

Его передернуло от отвращения, вздохнул:

– Это совсем не я...

– Разве лучше было с поломанным носом?..

Он помолчал, потом говорит:

Давай, я тебе лучше покажу, я ведь много писал сначала, года полтора-два...

Мы пошли в соседнюю комнату, пустую, пол застелен серой грубой бумагой, на ней лежат холсты, я насчитал двадцать и сбился со счету. Стал смотреть то, что он вытаскивал из кучи и бросал передо мной.

Нет, не по-старому он писал, другая живопись. В ней не было той обезоруживающей искренности и простоты, которые я особенно ценю, но это было сильно и свежо. Интересное начало... Только не доведено... ни одной завершенной вещи!.. Среди эскизов что-то промелькнуло, я тут же протянул руку и вытащил, похоже, единственную законченную картинку. Натюморт, похожий на тот, что у меня висит... Только в том покой, грусть, тихое достоинство, а здесь... Почти те же вещи, клочок с рисунком... но не домашние, надежные, а выброшенные морем на мокрый песок... столетний уклад безжалостно вывернут наизнанку... На рисунке женский портрет, по-моему он хотел изобразить Мону Лизу... большое блюдо, гроздь винограда, рядом какие-то мелкие вещи... Совершенно неуравновешенная композиция, но каким-то чудом сложилась в законченную вещь.

Хотя состояние крайней неустойчивости меня не оставляло.

Я смотрел на морской берег с разбросанными по нему домашними вещами, посудой, рисунком - и видел полное крушение. Если раньше - неустойчивость и предчувствие беды, то теперь разлом, разрыв и пропадай все пропадом!.. Если раньше только тревога, то теперь беда уже свершилась, он идет за ней и записывает последствия... Но как держится эта сползающая в море куча?..

Крошечное белое пятнышко, которое я сначала принял за далекий фонарь в самом темном углу. Оно уравновешивало изображение на грани крушения. Получилось. Он нащупывал свой путь.

***

– Ничего не получалось. Я мучился. Никогда раньше не мучился из-за картинок, всегда радостно было, интересно... И никто не берет, даже на выставку - смеются, головами качают... Вид у них... сам знаешь, индюки... Обидно. Жена сказала, тебе бы поучиться у настоящих...

– Кто жена?

– Классный художник, знает, что говорит.

Я не стал спорить, еще наслушаюсь этой чепухи.

– Вот этот натюрморт на морском берегу... куплю.

– Двести баксов.

Я молча вытащил деньги, заплатил, отложил картину.

Больше не нашел ничего, незавершенные вещи. На грани равновесия, оттого и не мог закончить. Тяжелая задача, понятно, что мучился. Зато достойная, пан или пропал... При чем здесь портрет президента?.. Хочет понравиться, стать, как все?.. Но ничего, нужного им, не умеет...

– Эти давно написаны?..

– В самом начале. Начинал легко, а закончить - никак... Бросил, надо было жить. Потом музей решили строить. И тут умирает жена...

Об этом я ничего не знал. Действительно, где жена?

– Умерла. Два года как погибла. Упала с высоты. Мы только подвели под крышу...

Лицо его искривилось, губы запрыгали, но он не заплакал, только судорожно вздохнул.

Я молчал, ненавижу это "sorry", а что говорить, не представляю в таких ситуациях.

Потом спросил:

– А что за женщина, поджог устраивала?

Он помолчал, потом нехотя ответил:

– Мать Марины. Она всегда была против меня, музей ненавидит. Приходит, как напьется, хочет поджечь, но то спички забудет, то канистра пуста... Как пенсию получит, так и жди ее. Пьяница, истеричка... но в сущности безобидна, ни разу не подожгла.

– Где живет?

В соседнем доме. Марина настоящий художник... была... много училась. Нас не хотели в галереи, и мы решили построить свой музей. И вот так все кончилось... Я перестал строить, а в этом году решил закончить. Ты мне картины верни.

Больше всего меня поразило не "верни", а то, что в глуши, вдали от города, в мокром поле, какой тут может быть его музей! Он здесь чужой, среди туземцев, обожающих подражания... чистенькие с банальным содержанием картинки. Кому он нужен...