Предел Айдерса
Шрифт:
– Дорогие, вы как всегда прекрасны! Ну, как поживаете? – поприветствовала своих подруг афроамериканка с бесподобной прической.
Девушки весело обсуждали последние новости, не забывая при этом восхищаться современной живописью, красующейся на стенах галереи.
Сегодняшним вечером нью-йоркская знать собралась в «Хаузер и Вирт»3, чтобы оценить работы молодого художника – Джейкоба Кэмпиона, с первой выставки которого прошло всего несколько месяцев.
Блеск и роскошь царили повсюду. Сливки общества восхваляли друг друга.
Джейкоб в вечернем костюме
– Дамы, полагаю, вы знакомы с Алланой Фарлоу? – произнес он.
Девушки почтенно поприветствовали изящную седовласую женщину. Не каждый из присутствующих знал ее лично, однако все слышали об этой выдающейся художнице и основательнице многочисленных выставок живописи. Эйприл смотрела на нее с особым почтением. Дело в том, что Аллана была давним другом ее семьи.
Пожилая художница с удовлетворением оглянула Эйприл, которую знала ещё ребенком: перед ней была цветущая, должно быть, перспективная личность – копия своей матери, хорошей подруги Алланы.
– Моя дорогая Эйприл, – художница тепло улыбнулась, – Расскажи, как дела? Как учеба? Ты ведь сейчас живёшь в центре города, да?
– Все хорошо, тетя Аллана, – глядя в проницательные, серые глаза собеседницы, Эйприл улыбнулась в ответ, – Да, после инцидента я покинула наш загородный дом. Если честно, не помню, когда в последний раз туда возвращалась. Что касается учебы – сейчас, мне кажется, не время для этого. Я знаю, мне скоро двадцать пять, но я ощущаю, что мне лишь предстоит узнать, в чем кроется мое призвание.
Эйприл было непривычно и даже некомфортно говорить о таких вещах, как призвание, но тетя Аллана, которая, хоть и не являлась ее родственницей, была достаточно близким человеком.
Художница с сочувствием посмотрела на Эйприл: должно быть утрата родителей ей все ещё непросто даётся, ведь даже ей, Аллане, порой так не хватает общества веселых и ярких миссис и мистера Палмер.
– Дорогая, это в порядке вещей, – мягко сказала она, вдруг ощутив вину за, вероятно, недостаточное участие в жизни дочери своей близкой подруги, – Я знаю, мы видимся нечасто, но, если хочешь, можем исправить это…
– Я понимаю, у вас много работы… – голос Эйприл слегка задрожал, – Однако вы правы, хотелось бы почаще бывать с почти что единственным человеком, который разделяет со мной воспоминания о родителях…
Эйприл отвела печальный взгляд. Похоже, за внешней улыбчивостью и беспечностью девушки скрывается глубокая, несознаваемая ею самою, тоска, догадалась Аллана.
– У меня есть к тебе предложение, Эйприл, – лукаво сказала пожилая леди.
Девушка подняла на нее заинтригованный взор.
– Полагаю, ты уже знакома с таким понятием, как медитация? – спросила Аллана. Заметив интерес во взгляде Эйприл, она с энтузиазмом продолжила: – Жизнь каждого из нас не состоит лишь из позитивных событий – порой нам не чужд отрицательный опыт, о котором хотелось бы навеки забыть и жить, как и прежде. Мне это тоже знакомо, потому временами я совершаю небольшие путешествия с целью побыть наедине лишь с собой; позволить себе осмыслить былое. Эйприл, любые эмоции, с которыми нас сталкивает жизнь, – стоит принять
и прожить. На сей раз я отправляюсь в Ришикеш. Как смотришь на то, чтобы посопутствовать мне?– Я даже не знаю… – Эйприл была тронута столь неожиданным жестом внимания, но все же замялась, – У меня назначено столько встреч… важных мероприятий…
– Желаете шампанского? – официант галантно преподнёс поднос с бокалами флюте.
– Благодарю, – Эйприл машинально протянула руку за напитком, но вдруг остановилась и внимательно присмотрелась к вычурной надписи на бутылке шампанского. Текст был на немецком. То был язык, который девушка изучала в детстве, посетив с родителями пару городов Германии. «Schieb wichtige Erlebnisse nicht auf»4 – прочла Эйприл и взяла бокал. Воцарилась пауза.
Аллана с печалью и нежностью взглянула на красивую, грустную девушку в усыпанном блёстками платье.
– Так что, Эйприл, что ты решила?
ГЛАВА
VII
ЧАРЛИ
ДЕЛАЕТ
ВЫБОР
Чарли проснулся в замечательном настроении. Сегодня ему снилось, что он подружился с Буклей из Гарри Поттера, и вместе с ней летал над солнечным Нью-Йорком. Мальчику было немного жаль, что это был всего лишь сон: он скучал по сове, она была хорошим другом.
В этот вторник на уроке математики второклассники проходили, так называемое, сложение двузначных чисел с переходом через десяток. В связи с этим обстановка, ясное дело, была не из радостных. У большинства мыслительный процесс шел туго, с усилием, и когда раздался звонок, класс облегчённо вздохнул.
– Надоела математика! Ничего не понимаю! – воскликнул веснушчатый мальчуган, вскидывая вверх руки.
– Это точно. Да и зачем нам вообще это нужно? – равнодушно сказала рыжеволосая девочка. Страницы ее тетради были разрисованы цветными фломастерами.
Дети одобрительно зашумели. Похоже, в этом классе никто не любил математику.
– Ну, например, для того, чтобы учиться выделять важное, применять логику, – решил поддержать разговор Чарли. В последнее время мальчика все больше одолевала идея, что ему хотелось бы завести друзей.
– О, неужели, Эйнштейн? – саркастически произнес второклассник с веснушками, – Может сам тогда это решишь?
Насмешка не задела Чарли – он был рад поводу блеснуть:
– Числовые выражения решать несложно. Предложим, нам нужно сложить 28 и 6. Для начала представим второе слагаемое в виде суммы двух удобных нам чисел, таких, чтобы одно из них дополняло 28 до 30-ти.
– Это два и четыре, – угрюмо вставил из угла класса бледный, худощавый второклассник.
Мальчик с веснушками взглянул на Чарли исподлобья, скрестив руки на груди:
– Все понятно, умник. Похоже, у нас появился ещё один Эрнесто.
Чарли покосился на тощего, отчужденного ребенка в углу. Быть вторым Эрнесто в этом классе никому не хотелось.
Тем временем, дети продолжили, как ни в чем небывало, друг с другом болтать. Чарли стало не по себе оттого, что другие им пренебрегают. Он и раньше с одноклассниками не слишком взаимодействовал, но то было другое дело, ведь он и не стремился к их обществу.