Предел искушения

Предубеждения человека сломить довольно сложно. Замкнутое пространство огромного летательного устройства, которое вот-вот оторвётся от земли – и это при отсутствии стоп-крана и средств экстренной эвакуации – вселяет ощущение беспомощности и безысходности. Илаев чувствовал себя загнанным в ловушку, из которой, что случись, не было шансов выбраться. Даже статистика, утверждающая, что утонуть в собственной ванне куда более вероятно, чем стать жертвой авиакатастрофы, успокаивала слабо. И все же Илья летал, и делал это довольно часто. Экономия времени всегда оказывалась важнее потрепанных нервов.

Устроившись в кресле лайнера, журналист припомнил недавнюю беседу с шефом и в полной мере проникся смыслом его слов: принцип «сколько» сегодня стал гораздо важнее, чем «как». «Действительно, – подумал он, – почему я не выбрал поезд или корабль, например? Куда я тороплюсь, пользуясь при этом не самым приятным способом перемещения? Зачем?»

Ответа не было, зато существовало оправдание: сегодня все так поступают. Но этот аргумент оказался малоубедительным, и Илья, в присущей ему манере критически оценив ситуацию, окончательно согласился с Реболаровым: сегодняшняя жизнь мчится на бешеных скоростях. Большинство людей перестаёт обращать внимание на промежуточные станции. Сконцентрировавшись лишь на цели, мы полностью игнорируем сам процесс её достижения, упуская из виду всё прекрасное, что может повстречаться на пути.

Даже гипотетический риск опоздать, не успеть, приводит человека в состояние растерянности и тревоги. Интернет и телевидение молниеносно разносят информацию о том, что сейчас актуально и престижно, и, уже не задумываясь, кем продиктованы наши желания, мы торопимся поступить по примеру большинства. Личностные особенности и предпочтения уходят на второй план, уступая место общественным нормам и правилам.

Мало кто готов пожертвовать временем и провести несколько дней в поезде, если расстояние в тысячи километров можно преодолеть за считанные часы, пусть и тягостного полёта. А упущенные детали – леса и поля, озёра и реки, страны и города, и даже случайные попутчики – не являются конечной целью и не представляют никакого интереса. Нам кажется, что чем больше достигнуто целей – тем больше впечатлений будет получено. Вот почему мы отдаём предпочтение коротким, но частым путешествиям, автомобилям эконом-класса на пару-тройку лет, несметному количество дешёвых вещей, чуть ли ни ежедневно скупаемым в супермаркетах – маленьким радостям, возможно, вытесняющим одну большую. Восприятие жизни становится сегментарным и теряет свою целостность.

Илаев снова загнал себя в уныние, и все приятное, произошедшее за день, растворилось, как туман в летний день. Тем временем, Бештеров проявил инициативу и поменялся местами с соседом журналиста. Теперь они сидели рядом.

Самолёт начал маневрировать на взлётной полосе, и Илья, вжавшись в спинку кресла и закрыв глаза, стал читать про себя «Отче наш» в очередной попытке обмануть страх.

– Вы боитесь летать?! – удивился Михаил, когда лайнер приготовился к взлёту.

– А вы? – вопросом на вопрос нервно ответил журналист.

Вместо ответа Михаил гордо указал на надпись на своей майке – «Я люблю летать!»

– Вам тоже не будет страшно, – заверил он, дружески похлопав Илью по плечу. – Уверен, сегодня ваш день. Не стоит портить впечатление пустыми переживаниями.

– Скорее всего, так оно и есть, – Илья вымученно улыбнулся. – Всего лишь мои глупые наваждения.

По опыту предыдущих перелётов, он приготовился к десяти-пятнадцати минутам неприятных ощущений, которые придётся перетерпеть, пока самолёт набирает высоту и ложится на курс. После этого можно будет немного расслабиться – волнение хоть и не отступит полностью, но станет относительно терпимым.

Так было всегда, но не в этот раз! Когда огромная машина оторвалась от земли, Илаева охватило неудержимое желание посмотреть в иллюминатор. Ему вдруг стало до крайности интересно увидеть удаляющуюся поверхность земли, уменьшающиеся в размерах здания и деревья, и вообще, всё происходящее за бортом. Илья не испытывал страха – даже лёгкой тревожности. Вид из иллюминатора чудесным образом завораживал.

Журналист восхищенно наблюдал, как пространство с каждой секундой расширяет границы, превращаясь в грандиозное живописное творение великого мастера. Неровности и шероховатости исчезали, и всё вокруг по мере уменьшения обретало правильные и отчётливые формы, открывая взгляду глазу безграничную неведомую реальность.

– Вот видите, – Михаил довольно сощурился, – как многого мы не замечаем из-за глупых фобий.

– Вы… гипнотизёр? – Не в силах скрыть своей радости, Илья походил на ребенка, впервые оказавшегося в огромном магазине игрушек. – Нет… Вы волшебник?

– Почему бы и нет?– улыбнулся Бештеров.

Илья в шутку погрозил ему пальцем, давая понять, что давно не верит в сказки.

– Может быть, коньячку? – заговорщически и предложил Михаил.

– А что, виски больше нет? – в тон собеседнику поинтересовался Илья.

– Я не люблю виски, – Бештеров поморщился, демонстрируя неприязнь, и достал из сумки ту же фляжку с изображением круга на коричневой коже.

Илья снова шутя погрозил пальцем, однако сделав глоток, он убедился – действительно коньяк. Хороший коньяк, длительной выдержки.

– Я понял! – расхохотался Илаев. – Вы фокусник, иллюзионист!

Бештеров покачал головой.

– Скорее, я врач – специалист по душевным расстройствам, – ответил он.

Илья понимающе кивнул, будто специальность собеседника объясняла происходящие чудеса. Он снова перевёл взгляд на безбрежные просторы. Теперь перед журналистом открылись заоблачные горизонты. Он не мог оторвать глаз от белой пелены, укрывающей собой привычный мир; очевидно, она была мягкой и приятной на ощупь. Низкий, раскалённый докрасна солнечный диск окроплял белую пустыню оранжевыми бликами.

Красиво!

Илаеву подумалось, что если в рукописи, за которой он послан, есть иллюстрации, то они непременно должны быть похожими на картину, которую он сейчас созерцал через иллюминатор.

– Михаил, а вы знакомы с трудами Авиценны?

Бештеров неопределенно пожал плечами:

– Отчасти. Что вас конкретно интересует?

– «Книга жизни», – Илья не сводил глаз с оранжевого отлива бескрайней пелены за бортом самолёта.

– Я слышал эту легенду. – Бештеров свёл брови, отчего на его лбу образовались глубокие бороздки морщин. – Ибн Сина написал более пятисот трудов, но нас дошли только двести сорок. Три из них считаются основополагающими: «Книга исцеления», «Книга указаний и наставлений» и «Книга знаний». Эти рукописи включают в себя исследования в области логики, математики, медицины, философии, естествознания, и даже метафизики. Надо заметить, что познания Авиценны не ограничивались перечисленными мною науками. Он также изучал геологию, химию, литературу, увлекался поэзией, и, бытует мнение, проявлял интерес к мистике. «Книга жизни», написанная на исходе земного пути, якобы представляет собой венец всех его творений. В ней Ибн Сина подводит итоги накопленных знаний и, по легенде, открывает миру рецепты исцеления абсолютно ото всех болезней – в том числе и душевных, – а некоторые утверждают, что труд затрагивает вопрос бессмертия. Но общепризнанного научного подтверждения существования «Книги жизни» нет, хотя её периодически находят то в средней Азии, то на Тибете, то в Северной Африке, то в Индии. Насколько я знаю, недавно обнаружили в Греции, но, увы, все эти находки не имели ничего общего с трудом Ибн Сины. Надеюсь, ваша поездка не связана с этим событием?

Удивительная осведомлённость случайного попутчика, равно как и его неожиданный вопрос, застали Илью врасплох.

На секунду замешкавшись, он всё же решил сказать правду:

– Именно так.

– Господин журналист, на протяжении последней тысячи лет многие поколения, как давно почившие, так и ныне здравствующие, искали эту рукопись – точно так же, как ищут останки Платоновской Атлантиды, – Бештеров сидел в кресле, задумчиво глядя перед собой. – Но за всё это время не было обнаружено ни единого веского подтверждения существования «Книги жизни».

– Выходит, моё путешествие бессмысленно?

– Отнюдь, – Михаил покачал головой. – Если существует легенда – есть и прецедент, её породивший. Дыма без огня не бывает, хотя современная наука порой доказывает обратное. Если бы не настойчивость сэра Эванса, Кносский дворец по сей день оставался бы в числе непознанного, порождая новые мифы.

– Вы увлекаетесь историей? – спросил Илья.

– Я уверен, что она есть, – философски ответил Михаил.

Предостережение