Предел невозможного
Шрифт:
Второе — «просмотр» всех радио — и телепередач новостей с обязательной записью тех, где упоминается каганат. И особенно — Баканис.
Настроив аппаратуру, начал составлять план действий. Все пункты плана имели степень достоверности на уровне «может быть». И только один на уровне «весьма вероятно» — время проведения операции. Ближайшие выходные. В воскресенье я точно свободен, а в субботу — скорее всего. Это уточню завтра.
Остальное надо обдумывать, готовить, составлять. Столь напряженная работа мозга требовала дополнительной подзарядки. Сандвич я давно умял, так что надо готовить еще что-нибудь. И плевать на поздний
Через час, послушав с десяток радиопередач, проверив данные радиоперехватов, набросав на бумаге приблизительный план действий и умяв под это дело два сандвича, я уже был готов сказать сам себе: «Можно начинать!» Правда, начинать придется только в выходные. Воскресенье — законный выходной. Суббота — вроде свободна, если только Голыбин не попросит что-то сделать. А исчезать до этого нельзя. Пока я привязан к месту.
К управлению я подъехал ровно в восемь утра. Поставил мотоцикл на стоянку, спрятал ключи в карман безрукавки и, недовольно поглядывая на небо, пошел к входу.
Погода подкачала. Небо затянуто облаками, накрапывает дождик, порывы ветра бьют в лицо. От вчерашней жары ничего не осталось. Градусов семнадцать, не больше. Сейчас бы на диване с девочкой лежать, а не наматывать на колеса мотоцикла километры грунтовки и не подставлять под дождь голову…
В холле стояли Петр и Леонид. Увидев меня, дружно взмахнули руками.
— Привет супермену!
— В смысле?
— В прямом. Ты у нас теперь герой. Разгромить бандитов каганата в одиночку! Это не каждому по плечу.
Петр пожал мне руку, пытливо заглянул в глаза.
— Это в деревне учат так воевать? Может, направить вербовщиков туда, пусть поработают?..
— Хватит трепаться! — беззлобно сказал я. — Вы чего здесь делаете? К шефу, что ли, приехали?
— Приехали.
— Так пошли.
— Погодь. Нет его еще. В полвосьмого умотал к коменданту. Поехал людей просить.
— На строительство?
— И на него тоже. А в основном — солдат.
— Еще?
— Вместо. Ночью одну роту из двух приехавших срочно отправили к Антокаю.
Петр недовольно нахмурил брови и добавил:
— Части Южно-югорского анклава атаковали позиции наших войск. Толком ничего не известно, но вроде прорвали фронт и захватили какой-то городок неподалеку от Антокая. Армия спешно перебрасывает туда подкрепления со всех сторон. Из Самака забрали две роты. Одну из гарнизонного батальона, одну — вновь прибывшую.
Я удивленно присвистнул. Дело принимало плохой оборот. Совсем плохой…
На сегодняшний день между Русией и Югорской республикой существовало сразу три образования. Печорское анархическое общество — нечто вроде Гуляйпольской вольницы времен батьки Махно. Там сидели уцелевшие с начала века анархисты. На первый взгляд это несерьезное сообщество тем не менее смогло удержаться на севере континента. С помощью зарубежных спонсоров, конечно.
Независимая республика Пермь — остатки довольно большой армии сторонников социал-демократов, объединившиеся с коммунистами. Эти засели неподалеку от камского водохранилища и не высовывали носа за пределы своих территорий.
И у анархистов, и у социалистов с коммунистами сил на решительные действия не хватало. И они мало тревожили больших соседей. Впрочем, и у
соседей не было возможности покончить с врагами. Дело шло к тому, что лет через пять — семь оба образования добровольно сложат оружие.Другое дело — Южно-югорский анклав. Его владения занимали довольно значительные территории, опираясь одним концом на южную часть Югорского Камня (Урала), а вторым почти доставая Карганату — местный вариант Караганды.
Анклав — не анархисты и не социал-демократы. Здесь собрались профессиональные военные из тех, кто в свое время не сумел взойти на армейский олимп но причине отсутствия связей и мохнатых лап. Финансисты, экономисты, инженеры, ученые — те, кто не смог реализовать свой потенциал, но очень желали попробовать силы в крупном деле.
Военная часть верхушки анклава была образована при штабе Азиатского направления. В этом мире вместо военных округов существовали направления. Отличия в основном в названии и системе подчинения центру.
Так вот сразу после начала гражданской войны анклав получил в свое распоряжение технику, вооружение и по крайней мере половину личного состава Азиатского направления. Несколько пехотных, танковую дивизию, отдельные полки, бригады. Плюс армейские склады и всю военную инфраструктуру.
Имея такой козырь, анклав в короткие сроки расширил подконтрольные территории впятеро, выбил разрозненные отряды, вычистил земли от банд и стихийных формирований. Правда, затяжные бои с Русией и Югорской республикой подорвали военный потенциал анклава. Однако у него еще хватало сил и для обороны, и для наступления…
До последнего времени анклав не предпринимал каких-либо активных действий, но теперь, видимо, решил, что пришла пора.
Что это — проба сил или серьезное наступление?
— Выходит, строительство встанет?.. — задал я скорее риторический вопрос.
Петр пожал плечами. Этого он не знал.
— Ладно. — Я сел на стул, положил карабин на колени. — Подождем…
Петр вышел на улицу покурить, а Леня сел рядом и начал выспрашивать подробности схватки с диверсантами. Я отвечал неохотно, короткими фразами. Сам соображал, к чему может привести новое наступление анклава и как это отразится на моих планах. Скорее всего никак, но чем черт не шутит…
Голыбин приехал ближе к десяти. Лицо напряженное, глаза глядят мрачно, но походка упругая, деловая. Походка у него как индикатор. Вялое шарканье — предельная усталость и недовольство. Неторопливое фланирование — позади крупный разговор с разносом. Быстрый шаг с горящими глазами — предстоящий аврал. А как сейчас — масса работы и обязательная бессонная ночь.
Вместе с ним в управление зашли несколько человек. Вид тоже далеко не радостный. В руках папки, портфели. У одного тубус с чертежами.
Увидев нас, начальник управления махнул рукой и пригласил следовать за ним.
Секретарша встретила шефа стоя. Протянула лист бумаги.
— Звонили из муниципалитета, из транспортного управления, из Ступицино и из штаба гарнизона.
— Хорошо. — Голыбин подошел к двери своего кабинета. — У меня совещание, пока ни с кем не соединяйте. Кто будет звонить, скажите, что перезвоню. Позже.
Сам открыл дверь кабинета, запустил всех и зашел последним. Обошел свой стол, тяжело опустился в кресло и махнул нам рукой: мол, садитесь тоже. Несколько секунд молчал, видимо, отходя от недавнего разговора с комендантом. Потом поднял голову.