Предел невозможного

«Ладно, это все лирика. Догадки. Хоть Джеймс Бонд, мне-то что?.. Главное — не влипнуть. А игры местных спецслужб меня не касаются…»

От первоначальной идеи проскочить в Латигец по короткой дороге через поля я отказался. Коль пошла такая пляска, рисковать нельзя. Лучше потихоньку в объезд, через озеро. Лишние двадцать километров могут спасти жизнь и мне, и этому загадочному инженеру.

Борис сидел рядом молча. Смотрел на дорогу, по сторонам, изредка щурил глаза, когда ветром на него несло пыль. Беспокойства не проявлял. А кобура с пистолетом перекинута на самый живот. Кстати, плохая кобура — из крепкой, плохо гнущейся толстой кожи. Из такой быстро извлечь оружие довольно проблематично. И клапан явно тугой, крышку быстро не отстегнуть. В такой кобуре хорошо носить пистолет на параде. Красиво, элегантно и оружие не выскочит.

«Если он и профи, то умело это скрывает. А если действительно инженер, то неумело играет в опытного вояку…»

Поймав себя на этих мыслях, разозлился — ерунда какая в голову лезет — и сменил тему. Впереди Латигец, надо вперед и по сторонам смотреть.

Мы уже отмахали в обратную десять километров, доехали до полуразрушенной заправочной станции и теперь сворачивали на другую дорогу. Она вела к Стиханскому озеру, к его западной окраине — изрядно заболоченной местности, к которой примыкал небольшой лесок.

Дорога шла вдоль этого леска. В воздухе явно пахло гнилой водой и мокрым деревом. Над головами висели целые тучи комаров и мошкары. Чуть выше носились небольшие птички, искавшие добычу.

Мошкара немедленно атаковала нас, норовя урвать хоть крохотный кусочек человеческой плоти и крови. Инженер начал отмахиваться, поминая недобрым словом крылатую мелочь и того, кто проложил дорогу в столь неудобном месте.

Конечно, он метил в меня, косвенно обвиняя в неудачном выборе пути, но я молчал, не обращая внимания на подначку. Голова была забита совершенно иным.

Если каганат и впрямь начал операцию, появление разведгрупп и передовых отрядов здесь вполне вероятно. Дорога, лес, близость воды — достаточное количество причин для выбора именно этого пути прохода. К тому же здесь неконтролируемый гарнизонами участок.

«Самый паршивый участок, — думал я, обшаривая глазами кустарник и близлежащие деревья. — Объезда нет, оврагов нет, свернуть и спрятаться негде. Только через три километра будет отворот. Мы буквально на ладони. Пара очередей, и все…»

Я покосился на инженера. Тот сидел спокойно, перестав отмахиваться от мошкары. Смотрел больше вперед. Руки на коленях, правый локоть прижимает к животу кобуру. Взгляд чуть напряженный.

— Скоро приедем, — сказал я.

— А? Скоро? Это когда?

— Еще километров восемь.

Согласно первоначальному расписанию, каждый гарнизон должен держать под контролем территорию в радиусе пяти — семи километров от своей базы. То есть выставлять секреты, вести патрулирование, проверку местности. Причем делать это постоянно. Прямое следование приказу означало одно — постоянно в поселке должно находится всего шесть человек из двадцати — двадцати пяти. Остальные либо сидят в секрете, либо патрулируют район пешим образом.

В реальности же дело обстояло иначе. Секреты выставляли только в пределах двух-трех километров. Дальше опасно, в случае чего помощь может не подоспеть. Патрули тоже отправляли не дальше, чем на пять километров. И не парные, как предписывалось, а счетверенные.

Таким образом, в непрерывной (как предполагалось) линии обороны возникли дыры. В которые при желании может спокойно пролезть не то что небольшая группа, а целый батальон.

Командование о ситуации, конечно, знало, поэтому и старалась всеми силами заткнуть дыры. Только сил этих было маловато. В каждый поселок отряд не пошлешь, а организовывать сплошную линию обороны по всем правилам нечем. Патовая ситуация.

Все это я вспоминал, когда рулил к Латигецу. И от этих мыслей становилось все хуже на душе. Да еще тишина давила на нервы. Желая как-то снять напряжение, включил настроенный на единую для всех гарнизонов волну приемник. На ней обычно работали радиостанции отрядов, когда вели повседневные переговоры. Кроме того, существовала еще частота для связи с городом.

Сейчас приемник выдавал сплошной фоновый шум. Ровный, без треска и шороха. Словно разом отрубили все станции.

Я недоуменно вздернул брови, покрутил колесико настройки, ища запасную волну. Здесь тоже шум. Что за черт?!

Глянул на инженера. У того глаза стали круглыми от изумления. Этими глазами он посмотрел на меня и неуверенно произнес:

— Глушат, что ли?..

«Началось!» — внятно и громко сказал кто-то в моей голове. Я вздрогнул, хотя, по идее, должен был привыкнуть к таким фокусам. Тело, работавшее на инстинктах, сделало все само. Вытащило из упора карабин, сняло его с предохранителя, положило на колени. Нога чуть вдавила педаль тормоза, заставляя машину снизить скорость. Глаза в очередной раз обшарили местность. И обнаружили где-то в полутора километрах крыши нескольких домов. Латигец.

— Приехали! — констатировал инженер. Его правая рука ловко расстегнула клапан кобуры, пальцы заскребли по рукоятке пистолета, пытаясь подхватить рубчатый пластик.

Чувство тревоги передалось и ему.

Латигец трудно назвать поселком или деревней. Скорее это был хутор. Всего десять домов, совсем старых, почти полувековой постройки. Длинные огороды, теперь заросшие бурьяном, чахлый сад, крохотный, заросший тиной и ряской пруд и небольшой лужок. Рядом с поселком-хутором два кургана. Пологие, поросшие травой и мелким кустарником.

Здесь никто не жил. Дома заколочены, поля заросли сорняком, в саду который год весь урожай падает на землю. Присланный отряд вынужден был расконсервировать несколько домов, выгрести оттуда всю грязь и превратить их в некое подобие общежития.

Латигец наравне с Сальмасом был самым южным форпостом республики. Оба они прикрывали дальние подступы к строящейся магистрали и к Самаку.

… Нас встретили уже в самом хуторе. Едва взглянув на лица бойцов, на готовое к бою оружие в их руках, я понял — кранты! Здесь уже началось.

— … Минут сорок назад они ушли. И как провалились! Бой мы слышали, шибко стреляли за посадками. Я хотел послать подмогу, но Воронцов строго запретил снимать людей. Вот и гадаем, что да как… Честно говоря, растерялся. Связи нет, командир пропал, враг где-то поблизости. Черт его знает, что делать!..

Говоривший это человек — помощник командира отряда — развел руками и горестно вздохнул. Его лицо — длинное, вытянутое, как у лошади, скуластое — выражало обреченность и испуг.

— И что делать собираетесь?