Предел

— Стало быть, ты ничего не делаешь?

— Нет. А ты?

— У меня тоже четверка. Но, как видишь, я не жалуюсь.

Матт глядел в кружку.

— Ты что-нибудь во всем этом понимаешь? — неожиданно спросил он полушепотом и при этом настороженно оглянулся. — Я, например, уже растерялся вконец.

Снеер не любил разговоров о политике, тем более в общественном месте. Однако товарищ явно требовал поддержки. Может, больше, чем он, Снеер, сегодня.

— Все в порядке, Матт, — сказал он. — Так должно быть, и так оно и есть. В соответствии с исходными принципами.

— То, что большинство ничего не делает?

— Но ведь во все века люди пытались переложить физические усилия на животных, на машины… Потом умственные усилия на компьютеры, на информационные системы… Ну и почти получилось! Если кто-то еще должен управлять, улучшать, то ведь это должны делать лучшие. Другим никакой работы не остается.

— Идиотская разрядизация… — проворчал Матт. — Неужели так необходимо?

— Послушай, — Снеер устроился поудобнее, закурил. — Если тебе ни о чем не говорят официальные статьи в прессе, я тебе объясню это проще. Есть несколько основных признаков, которыми должно обладать идеальное общество. Ясно, идеала достигнуть невозможно. Но следует максимально приближаться к нему. Первое — равные возможности. А значит, всеобщая доступность образования. Это условие мы выполнили. У нас всеобщее высшее образование. Раньше говорили: надо иметь бумажку, остальное приложится! У кого была такая «бумажка», тот имел большие шансы. У кого не было, тот считал ее отсутствие виной всех своих неудач. Этот источник общественного недовольства ликвидировали. Ввели всеобщее высшее образование. Обязательное! А коли оно стало обязательным, надо было обеспечить каждому окончание института. Обеспечить же — значит подстроить уровень требований к уровню студентов. Теперь уже никто не может сказать, что ему не дали шанса. Что же дальше? Вторым серьезным вопросом стали заработки. Пытались по-разному. Снабжение «по потребностям» — недостижимый идеал. Потребности неограниченны и возрастают по мере их удовлетворения. А средства для этого всегда конечны и ограничены. Снабжение «по труду», верно, — отличный принцип! Но осуществить его во всей полноте можно только тогда, когда у всех есть работа. Можно еще давать всем поровну. Тоже неплохо, но не совсем справедливо, да, кроме того, приводит к возникновению всяческих антираздражителей. В нашем обществе реализуется некий своеобразный «коктейль» из различных принципов распределения благ при одновременной дифференциации требований. Мы требуем от гражданина тем больше, чем выше уровень его умственных возможностей, способностей, интеллектуальной активности. Когда у всех одинаковое образование, единственным способом установить уровень интеллектуальной пригодности является всеобщая разрядизация с помощью системы тестов. Отсюда семь классов пригодности, от нуля до шестерки. Любой может быть призван на работу, хотя, как мы знаем, на практике потребны только те, кто размещается между нулем и тройкой. С разделением благ дело гораздо сложнее, но, согласись, проблему разрешили довольно удачно. По принципу «каждому поровну» любой, независимо от разряда, получает ежемесячно одинаковое количество красных пунктов. Безразлично, работает он или нет, ибо это от него не зависит. По принципу «каждому по способностям» гражданин дополнительно получает зеленые пункты. И тем больше, чем выше его интеллектуальный разряд. Это дает импульс к повышению своих способностей, достижению более высокого разряда, иначе говоря, к повышению своей потенциальной общественной значимости, пригодности. И, наконец, работающие вознаграждаются дополнительно, по принципу «каждому по его труду», желтыми пунктами. Ведь у них должен быть какой-то побудительный стимул для производительного труда. Вот тебе вкратце наша идеальная общественно-экономическая система. Никто не остается без средств к существованию, если даже для него нет работы, а природа не наделила его интеллектом высокого полета…

— Недурно ты это нарисовал, — язвительно заметил Матт. — Надо только добавить, что за красные можно получить лишь основные предметы, необходимые для жизни: одежду, самое простое питание и скромное жилье…

— Согласен, и это вполне справедливо, — иронически вставил Снеер. — Кроме того, каждый, в зависимости от разряда, получает больше или меньше зеленых пунктов, за которые имеет право приобрести более изысканные предметы: естественные материалы, настоящую ветчину… А те, кто производительно работают, могут за свои желтые пункты получить вещи пороскошнее, например, хорошее пиво… Тебе это не нравится?

Матт глядел на Снеера, все еще не в силах угадать, искренне ли тот защищает существующую общественную систему, или же посмеивается над ней.

— А ты как считаешь? — спросил он напрямик.

— Мне в такой системе удобно, — сказал Снеер, допивая пиво.

— Не понимаю, откуда ты берешь на пиво, если не работаешь, — вдруг заметил Матт.

Такие вопросы допускались только между очень близкими друзьями, но Снеер не думал обижаться.

— Ты же знаешь, что в частном порядке можно обменять зеленые на желтые…

— По курсу черного рынка?

— Разумеется. Даже красные на желтые иногда удается, хотя выходит дороговато.

— Но… это не разрешено…

— И не запрещено. До этого просто никому нет дела. Есть легальные расчетные автоматы, в которых можно переписать любое количество любых пунктов с Ключа на Ключ.

— Но… — Матт на мгновение замялся, потом понизил голос… — ты-то не покупаешь желтые на черном рынке?

— Угадал! — рассмеялся Снеер. — Надо иметь здесь нуль, — указал он на свою голову. — А здесь, — добавил, вынимая Ключ, — самое большее четверку. Это я могу тебе сказать, потому что ты не стукач.

— Откуда ты знаешь? — усмехнулся Матт.

— Оттуда, что у тебя нет на пиво.

— Ты прав. Достаточно убедительный показатель, — горько усмехнулся Матт. — Только у стукачей всегда найдется занятие, независимо от имеющегося разряда.

— Полиции необходимы информаторы. Но иногда такой шпик только прикидывается шестиряком. У него даже Ключ с шестеркой, а в действительности он гораздо выше.

— У тебя четверка, — проворчал Матт.

— Нет, нет! — Снеер похлопал его по плечу. — Будь спокоен. Я-то уж точно по другую сторону. У меня тоже свои заботы. Но когда я из них выкарабкаюсь, что-нибудь сделаю для тебя.

— Что ты можешь сделать? С четверкой я не получу никакой должности.

— Это уж мои заботы, Матт.

— Лады. Если дело чистое, буду тебе благодарен. Только чтобы никаких фигли-мигли с полицией.

— Я же сказал, что я по другую сторону. Верю, что ты заслуживаешь более высокого разряда, чем четверка, стало быть, если исходить из моих принципов, дело будет чистое.

— Я тебе кое-что скажу… — Матт замялся и долго молчал, глядя на крышку стола. — У меня действительно по меньшей мере двойка. Даже была. Только… было такое дело… Попросту мне кое-что предложили, а я отказался, и теперь вот… Сам видишь.

— Короче говоря, не захотел ни на кого капать? Когда это было?

— Три года назад. У меня украли Ключ. Я сообщил о потере, спустя какое-то время Ключ нашелся, но разобранный. Меня обвинили в попытке узнать его устройство и дали понять, что замнут дело при определенных условиях. Обещали даже дать на разряд выше. Я сказал, что не хочу ни единицы, ни ихней работы. Тогда они устроили мне проверку, и я упал до четверки.

— Интересно! — Снеер недоверчиво покачал головой. — Ничего подобного я не встречал. Тесты обычно осуществляются машиной. Обслуживающий персонал не вмешивается…

— В нормальных условиях да…

Снеер задумался. Если случаются подобные истории, значит, не все ладно в Арголанде…

— Мне всегда казалось, что в нашем мире царит образцовый, компьютерно-объективный порядок. Власти не занимаются отдельными гражданами. Управлению подлежат процессы, касающиеся общества, а не единиц. Все говорило за это. Я уже многие годы пользуюсь таким положением. Но видимо, порой бывает и так, как получилось с тобой… Это означает нарушение свободы личности. Установленный общественный порядок, царящий в Арголанде, всегда гарантировал индивидуумам свободу…

— Свободу? — прыснул Матт, поперхнувшись пивом. — Это ты называешь свободой? Слушай, в каком мире ты живешь? Желтые пункты тебе глаза застят или как? Не знаю, чем ты занимаешься ежедневно, но, пожалуй, должен бы замечать элементарную взаимозависимость порядка и свободы: они не могут сосуществовать. Если свобода — реальный факт, то порядок — только кажущийся, и vice versa! [4] Та же самая картина, как в случае равенства и справедливости, о которых ты упоминал: равный раздел благ никогда не будет справедливым, и наоборот. Подумай над этим.

4

Vice versa (лат.) — наоборот.

— В этом что-то есть, Матт… Я же сказал, мне удобно в существующей ситуации. Во всяком случае, так было до сих пор. Я понимаю, что такое положение удовлетворяет не всех… Это очевидно. У меня особые занятия. Можно сказать, моя профессия — болезненный налет на социальной системе Арголанда. Либо… возможно, логическая неизбежность подобной системы…

Снеер замолчал, осматривая небольшое помещение пивной. За соседним столиком трое подвыпивших мужчин вели оживленную беседу. Незачем было их долго слушать, чтобы понять, что это шестиряки. По другую сторону в одиночестве клевал носом над кружкой пива какой-то молодой человек. Снеер поймал его быстрый взгляд, слишком острый для пьяного.