Предельное дыхание

Так прошли три дня. А затем, вечером четвёртого дня, их навестила Машкина мать. На мониторе было видно, как она выросла будто из-под земли и встала у входа. Почему-то боком к нему. Как бы прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Сергей в тот момент сидел за пультом, и, наверное, по-хорошему, надо было вырубить экран, но панель уже разродилась предательским пиликаньем, и зажглась красная лампочка.

Машка метнулась к пульту, увидела мать и тут же отпрянула, разглядев в рябящих помехах две дымчатые фигуры.

Столбы. Пониже и повыше.

Мать держала руку с платком у горла и тянула подбородок вперёд, точно проникала своим слепым взглядом сквозь стены и видела спрятавшихся людей.

Знала, что они смотрят. Прощупывала.

В серо-оливковых тонах прибора ночного видения её горящие глаза нагоняли жуть.

— Машенька, — с тихим надрывом затрещали динамики. — Павлуша сказал мне, что ты здесь… я бы сразу пришла… да только не пускали меня… Иди домой, дочка!

Сергей сжал зубы, закрыл глаза. Пальцы сжимали тумблер отключения звука.

Прижавшись к нему тёплым комком, стоял за спиной Кирилл.

Машка всхлипнула.

Пусть бежит, сказал себе Сергей. Ты же этого хотел.

— С Кирюшей меня познакомишь. Папка рассказывал про него, славный парень… папка теперь не пьёт совсем… только в доме всё починяет…

Машка не побежала. Она уже всё знала.

— Выключите! Выключите! — крикнула она. — Не могу!

Бросилась на кровать и долго там рыдала, закутавшись в одеяла. Кирилл утешал её как мог.

Утром заработал телевизор, и Сергей отважился сходить на разведку в деревню.

В новостях была тишина. Снова показывали президента, который спокойно вещал что-то про сельское хозяйство и, как всегда, давил журналистов цифрами.

Дети проводили Сергея угрюмым молчанием.

Пока шёл к сельсовету, перед глазами стояли их встревоженные лица. Рука стискивала погон ружья, в горле усиленно першило. У закрытого почтамта грелся на ступенях старик в калошах. Старик, увидав Сергея, попытался привстать.

— Сынок, не знаешь, когда контору откроют? Третий час поджидаю!

Не проронив ни слова, Сергей обогнул пенсионера по широкой дуге. Кричали вороны. Выбредшая на футбольное поле корова равнодушно хрупала чертополохом.

Пастораль и благорастворение воздухов.

Сергей прирос к земле, когда через улицу метнулся котяра и с треском затесался в сухостой георгинов.

Сволочь.

Сергей ещё долго стоял, прислушиваясь. Ничего не происходило. А ведь я даже не успел вскинуть ружьё…

— Посмотрю Машкин дом, — решил Сергей. — Обещал ведь.

Теперь он шёл с ружьём в руках. Оголодавшие дворовые псы провожали его рычанием. За шторами в окнах мерещились фигуры, размытые тюлевые призраки.

Машкин дом окружал яблоневый сад. Стены были из деревянных брусьев; крытая жестью стрёха и растрескавшаяся резьба. Распахнутая в сарай дверь демонстрировала красный бок скутера, похожего на выставившего усики-антенны сердитого хруща. В сенях пахло рассолом и почему-то металлической стружкой. Поперёк порога в главную комнату валялись резиновые сапоги.

Павел сидел за столом, обхватив руками десятилитровую бутыль с самогоном, рубашка на спине разодрана, от затылка книзу разбегались… аккуратные вензеля и канальцы… затвердевшая кожа… точно потоки раскалённого свинца… плеснули… и они стекли вниз красивым узором и затвердели… в затылке зияла рваная дыра…

— Вот и всё, Павлуша, — сказал Сергей. — Ни фрицу шнапс, ни чёрту ладан.

И сразу понял. Надо уходить. Возвращаться.

Возле укрытия кто-то порыл землю, точно большущий вепрь, — других следов поблизости не было, слишком уж твёрдо, но там, где были, «зверь» потрудился на славу. Сергей провёл браслетом по панели, дверь открылась.

— Не бойтесь, это я…

Первым делом Сергей напился воды. Потом приготовил завтрак. Бухнул на сковороду слипшуюся тушёнку, разогрел и перемешал со вчерашней гречкой.

Машка, насупившись, скребла ложкой по тарелке — зачерпывала и отправляла в рот, чисто механически. Странно, что они не накинулись на него с вопросами сразу.

Наконец Кирилл попросил:

— Пап, расскажи, что там?

Сергей отложил ложку. Дети замерли.

— Я видел старика. Он выглядел нормальным.

Он помолчал.

— Я не стал к нему подходить.

Машка скривилась, то ли собираясь заплакать, то ли ещё что-то сделать. Она выпалила:

— А мамку, мамку мою вы видели?

Сергей покачал головой.

— Вы в дом ходили? Что там в доме?

— Ходил. Ничего.

— А папка мой?

Тут возникла пауза. Предательская трещинка в словах.

— Ключ лежал, где ты и сказала. Под ковриком. Я сначала постучал. А потом вошёл… Никого не было. Я поискал, может, записка какая… В общем, кажется они кудато ушли. А как вы тут без меня?

Машка дрожала. Трещинка расползлась, обнажив зияющий провал, на дне которого подрагивала нежно-розовая пеночка боли.

— Телевизор смотрели, — сообщил Кирилл. — Только там всё старое.

— В каком смысле?

Кирилл пожал плечами.

— Ну, чёрно-белое… Не знаю.

Сергей включил монитор. Президент куда-то пропал, вместо него гремело «Лебединое озеро». По другим каналам показывали «Утреннюю почту», «В мире животных» с Александром Згуриди и, что поразило Сергея больше всего, «Ленинский университет миллионов». В новостях сообщалось, что в посёлке Табка в Сирии заложен первый камень высотной Евфратской плотины, воз водимой с помощью Советского Союза…

Сергей медленно поднял пульт дистанционного управления и так же медленно вдавил непослушную резиновую кнопку.

По спине растекался противный холодок.

4

Когда деревня утонула в зелёном тумане и через небо протянулась полоса белого света, они перестали выбираться из убежища. Хотя теперь так и подмывало. Просто выйти и постоять на травке. По монитору было видно, что там ещё осталась травка. Вполне нормальная. Ветерок равнодушно приглаживал её своей невидимой рукой. Да и датчики пищали — можно.

Впрочем, поначалу Сергей ещё выходил. Перекопал грядку и посадил лук. В качестве экспресс-теста лук лучше всего — молодые перья вымахают за две-три недели. Выросла несусветная штука. Расправила жгуты и расцвела. Как у Машкиного отца на спине. Узорчиком. Всю эту потраву Сергей растоптал, а луковицы изрубил в мелкую крошку. От них несло металлической стружкой. Кто его знает, в чём тут дело? К генеральской карте прилагались доклады, прогнозы, но они были обрывочны, строились на домыслах. Рыба-кит заплыла за край земли. И теперь её чрево спасало их. Кто-то кричал снаружи. Раздавался скрип рассохшейся ветки и тут же… крик голодной гиены, стаи бабуинов, дельфина, но почему-то было ясно, что кричит одно существо. Рыба-кит плыла дальше. В небесные сферы.