М.А. Осоргин где-то шутливо говорит, что на оптимизм надо бы ввести продовольственные карточки: „На каждого придется мало, но зато придется на каждого". Сам
он в такой карточке нуждался меньше, чем очень многие из нас: М.А. прожил сравнительным оптимистом почти всю жизнь; верил если не в светлое, то в не очень мрачное будущее и мира, и России. В общем, и жизнь его была относительно счастливой, хотя он прожил в изгнании половину отпущенных ему лет. Но в последние месяцы перед кончиной его „продовольственная карточка" стала истощаться. В том волнующем прощальном письме к друзьям, которое я уже цитировал, он говорит слова совершенно безотрадные, даже полные отчаяния. Многое я выпускаю, приведу только несколько строк: „Двуногое в массе, так заполнившее и загрязнившее землю, мне противно, не стоило строить
свою жизнь на идеях счастья человечества, но отдельных людей нельзя не любить и не ценить, — люблю и ценю их, и впереди всех вас, мои милые друзья. В вашей среде пережито лучшее, если даже в форме прекрасных самообманов. Весь смысл жизни — общение с хорошими людьми, союз душ, легкий и свободный. Остальное — народ, страны, формы социальной жизни, — все это выдумки... Успел в последние дни, читая между припадками, постигнуть не только нищету философии, но и позор ее нищеты: блестящие порывы и взлеты умов, прицепленных за ниточку у самой поверхности земли. На случай прощайте, любите меня ушедшим, как любили живым (с критикой, но всегда доброжелательной). Этой записочки не стыжусь: если даже и преждевременна, все же не напрасна, пригодится. Я же настолько ясно предстою смерти все эти ночи, что хотелось с вами поговорить и проститься".