Предначертанная Грону

Рут последовала за Гроном к стволу массивного дерева, где он копался в коллекции… каких-то предметов. Она не могла с точностью сказать, что это было. Основная часть состояла из палочек, которые были связаны вместе. Она не видела ничего, что указывало бы на то, что Гэндри использовали шкуры животных. Хорошо, что у нее был рюкзак, к которому она вдруг сильно привязалась. Окружающие предметы имели важное значение для Грона, но озадачивали ее. Все, что лежало в рюкзаке, имело важное значение для нее, но озадачивало его. Она улыбнулась и осторожно положила рюкзак рядом с тем, что, как она предполагала, было его вещами или, по крайней мере, вещами для гостей. Возможно, у Гэндри это был своего рода гостиничный номер.

Затем Рут положила руку ему на плечо. Кроме поцелуев, вызванных радостью, когда он понял, что они дома, им не выпал шанс вновь познать друг друга ближе. Разумеется, по его мнению, они занимались любовью в той пещере прошлой ночью, но для нее прошло около двух недель с тех пор, как она упивалась блаженством, лежа в его объятиях. Но в данный момент ее волновало не это, Бог свидетель, раньше она обходилась без секса больше двух недель. Ее беспокоило то, что она видела, как он чуть не умер у нее на руках, и то, что он провел две недели под наркозом на больничной койке. Казалось, он полностью выздоровел, но она хотела убедиться в этом.

Грон поднял голову, откликнувшись на ее прикосновение, и она провела рукой по полоске шерсти на внешней стороне его руки. Он медленно встал и посмотрел на нее. Она улыбнулась и дотронулась до его лица, поглаживая брови, скулы, нос и губы. Он опустил голову, чтобы позволить ей это делать, наблюдая за ней с нескрываемым интересом этими темными глазами, цвет которых был чем-то средним между углем и шоколадом.

Рут вздохнула. Она столько всего могла ему сказать, но какое это имело значение?

— Я рада, что ты жив. Очень рада, — в итоге выдавила она.

В ответ в его груди зародился рык, он шагнул ближе и обнял ее. Она встала на цыпочки, чтобы обвить его руками за шею, прижалась к нему всем телом и поцеловала. Рут не собиралась целовать его так страстно, но поймала себя на том, что отчаянно вцепилась в его волосы, царапая его затылок ногтями. Она почувствовала, как его теплый, пушистый и поразительно тяжелый хвост обвился вокруг ее бедер, и одобрительно застонала. Она любила своего странного, мохнатого, гигантского инопланетянина, его хвост и все такое. Если бы в этом мире деревьев они были только вдвоем, она была бы безмерно счастлива.

Рут провела руками по его шее, по груди, по шерсти на плечах, по тому, до чего могла дотянуться. Она почувствовала, что его член начал проявлять интерес и с неохотой отстранилась. Не то чтобы ей не хотелось понаблюдать за выражением его лица, когда будет облизывать его хвост и выяснять, достаточно ли он силен, чтобы приподнять ее и трахнуть, прижав к стволу дерева, но все равно было немного рановато, да и уединиться на этой платформе было невозможно. Она не видела их соседей, но это не говорило о том, что в этом зеленом лабиринте их нет.

Поэтому она осталась в кольце его рук, положив ладони на его мохнатую грудь и заглянув ему в лицо.

— С нами здесь все будет в порядке? — спросила она. Он, конечно, ничего не ответил, но то, что она чувствовала, должно быть, отразилось на ее лице, потому что он наклонился и уткнулся носом в ее щеку, бормоча что-то, чего она не понимала. Это было успокаивающе, но не обнадеживающе. Она ценила то, что он все еще заботился о ней, но это не отменяло проблемы. Рут вздохнула. — Позаботься обо мне, хорошо? — сказала она ему.

Глава 4

Грон отвлекся от Рут, когда кто-то приземлился на его навесную площадку. Он поднял голову, но не выпустил ее из своих объятий. Это был трудный день для них обоих, и он не хотел, чтобы она снова испугалась. Грон много раз тосковал по дому, пока был в плену, но теперь поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы его семья хоть на минуту оставила их в покое.

Их гостем был Бру, самый дружелюбный из самцов его матери, один из его отцов и тот, кто пытался увести от него Рут, несмотря на ее сопротивление. Поэтому Рут напряглась в его объятиях и придвинулась к нему ближе. Она опасалась Бру, как опасался бы любой на ее месте, но Грон не мог ее успокоить.

— Грон, — обратился к нему Бру, явно чувствуя себя неловко. — Я пришел извиниться перед твоей Королевой, — сказал он.

Грон не поприветствовал его так, как раньше. Он знал, что его отец подчинялся только Гриле, своей Королеве, что было обязанностью каждого самца, но Грон повиновался Рут, поэтому ее враги становились его врагами, кем бы они ни были. Грон не забыл, как Бру удерживал Рут, а она вырывалась из его хватки. Он не забыл безмолвную неприязнь своей пары по отношению к Бру. «Да, смотри, — подумал Грон. — Убедись, что мы Связаны, и никогда больше не сомневайся в этом».

— Ты же знаешь, что она тебя не поймет, — ответил Грон.

Бру пристыженно переминался с ноги на ногу.

— Я принес ей подарок, — сказал он и протянул гроздь сладких плодов, которые росли вдали от деревни племени, и время сбора которых давно подошел к концу. Они, наверно, из личных запасов Грилы.

Недовольство Грона чуточку ослабло.

— Мама знает, что ты их взял?

— Да.

— Она велела тебе принести их? — Грон внимательно наблюдал за Бру. Он хотел, чтобы его мать извинилась за то, что сделала, и Бру тоже. Он не хотел и мысли допускать, что Грила послала сюда его отца, чтобы получить очередную возможность пошпионить за ним и Рут.

— Это была моя идея. Я попросил их у нее, и она разрешила. Грила рада, что они будут у Грут, — заверил его Бру.

Грон тяжело вздохнул. Он знал, что не имел права требовать, чтобы Грила пожалела о содеянном. Он легко мог себе представить, какие чувства бы испытывал на месте Бру, окажись он в подобной ситуации. Рут была соперницей другим Королевам, естественно они не будут к ней доброжелательны. Предложение Бру ничуть не уняло тревоги Грона, стремившегося увести Рут из племени, подальше от других Королев.

Он отодвинулся от Рут, и Бру осторожно приблизился. Рут вздрогнула и шагнула за спину Грона, крепко сжав своими маленькими ручками мех на его спине. Грон обнял ее, но не подтолкнул вперед. Она была вольна оставаться там, где ей заблагорассудится, и решать, принимать извинения Бру или нет.

Старый самец был заметно огорчен ее явным недоверием к нему, и его досада, казалось, лишила его сил, когда он понурил голову под осуждающим взглядом Рут. Он протянул лозу с фруктами, низко поклонившись, чуть ли не согнувшись в три погибели. Рут долго смотрела на него, но, в конце концов, приняла у него лозу. Она опустила ее, не съев ни кусочка, тогда Грон погладил ее по спине. Он не хотел, чтобы она ненавидела его отца, и не хотел ненавидеть его сам, ради ее же блага.