Предназначение

Ида согласилась и больше не перечила тётке.

Ещё тётка приучила её к дорогим качественным вещам. И Ида до сих пор покупала выходную и домашнюю одежду только известных брендов.

– Прежде всего, моя девочка, поддерживай отечественного производителя, – говорила тётка. – для экономики нашей страны это очень важно.

И Ида слушалась. Только тётка запрещала ей учиться в автошколе и обзаводиться машиной, даже перед смертью она сильно просила Иду не делать этого. Авария, в которой погиб родной брат с женой, незаживающем шрамом жила в её душе. И Ида пообещала тётке исполнить её желание.

Каждый день перед работой Ида забегала в салон красоты на укладку волос, через две недели обновляла маникюр и педикюр, ежемесячно посещала косметолога, хотя если бы она и не следила за своим внешним видом так тщательно, то всё равно не проигрывала бы по сравнению с другими представительницами прекрасного пола. Природная красота Иды была завораживающей. Тонкие правильные черты овального лица, большие ясные голубые глаза, чуть выпуклые губы, прямой аристократический нос, длинные русые, немного вьющиеся волосы, – всё это сочеталось с удивительной женственностью, мягкостью, изящностью и интеллигентностью.

Ида привыкла к тому, что для всех вокруг была чуть ли не центром вселенной, именно тётка приучила её к этой мысли. «Ты, дитя моё, прекрасна и прекрасней тебя нет никого. Ты должна это помнить, – говорила тётка, которая и сама была довольно изящна, красива и современна для своих шестидесяти пяти. – Вот умру я, как ты будешь жить? Я об этом подумала, поэтому и образование у тебя хорошее, и работа. Я выполнила свой долг перед братом. Я устроила твою судьбу – лучше некуда. Только, девочка моя, как с твоим мягким характером ты будешь жить в этом суровом мире?»

Только никакой суровости в жизни Ида не наблюдала раньше. Никто никогда не повышал на неё голос, все восхищались её эрудицией и красотой, а здесь, в этом ужасном месте её уже три раза ударили по щеке и обращаются с ней как с рабой.

«Да я и есть раба теперь. Только ни за что не могу в это поверить. XXI век как-никак. А вот, оказывается, существует рабство». «А если бы меня здесь убили? Никто бы никогда не нашёл моё тело? – ещё острее почувствовала Ида своё горе. – Коллеги заявили бы в полицию, полиция поискала бы месяц-два и на этом всё… и жизнь продолжалась бы без меня. Через три месяца обо мне бы уже никто и не вспоминал, родных нет, а коллеги погружены в свои проблемы. А всё потому, что от меня нет никакой пользы. Я ничего не сделала для общества, зря мне тётя внушала обратное, что я всем нужна».

Ида снова вернулась мыслями в детство и попыталась вспомнить что-нибудь плохое, но не могла. Всё было так радужно и прекрасно. Тётка ограждала Иду от всего негативного и даже выбирала для неё подружек. Хотя однажды был случай…в третьем классе. Ида уже училась в элитной школе. Тогда ещё не было опасности терактов и пропажи детей, поэтому на перемене все выбегали на улицу. Так и в тот день. Правда на улице было новшество – за оградой школы чернела выкопанная яма в рост младшеклассника. Некоторые дети, включая Иду, бросились к ней. Самые смелые прыгали в неё и их потом вытягивали товарищи постарше. Перепачкались в земле, зато были счастливые. Громкой заливистой трелью прозвенел звонок. Мальчики и девочки понеслись на урок. А в яме осталась Ленка, второклассница, у которой всегда была грязь под ногтями и от жилетки пахло какой-то тухлятиной. Откуда Ленка появилась в элитной школе, никто не знал, Ида краем уха слышала от учителей: крутой отец обанкротился, запил и умер от сердечного приступа, мать в депрессии, Ленка брошена. В память об отце она в элитной школе. И вот теперь одна в яме. Ида была в недоумении: почему Ленку бросили? Ведь она не сможет выбраться сама.

Ленка вопила диким голосом:

– Спа-си-и-те!!! По-мо-ги-и-те!!!

И нарезала круги по яме. Пытаясь вылезти самостоятельно, она подпрыгивала, хваталась за тонкие торчащие корни, которые тут же обрывались, и Ленка падала на чёрное дно ямы.

– Лена, я сейчас вытащу тебя! – крикнула Ида в яму.

Ленка резко подняла голову и протянула Иде перепачканные руки с грязными ногтями.

Ида приказала Ленке успокоиться, закрепить по диагонали угла ямы доску, которая валялась на дне, и забраться на неё. Минут через пять Ленкина голова и плечи уже торчали над земляным краем. Ида подала ей руку и аккуратно вытянула из ямы.

– Как тебя зовут? – спросила Ленка, даже не сказав «спасибо».

– Ида.

И Ленка тут же умчалась на урок.

После уроков Ленка скакала на одной ножке рядом с Идой, пока та шла к ожидавшей её гувернантке с водителем, и орала во всё горло:

– Идка – гнидка! Идка – гнидка!

Что такое «гнидка», Ида понятия не имела, но ей было до глубины души обидно, она чувствовала в этом слове какое-то омерзительное значение. Гувернантка отогнала Ленку, а дома рассказала тётке о случившемся. Тётка тут же позвонила нужному человеку, и Ленка на следующий день не пришла в школу. И вообще уже никогда в ней не появлялась. Куда она делась, Иде было безразлично, и она об этом ни у кого не интересовалась.

Потом правда была ещё несчастная любовь, уже в юности, но о ней повспоминать Ида не успела, потому что за окном забрезжил рассвет и в доме началось движение.

После раннего завтрака Дашу с Идой отправили в тайгу с тяжёлыми рюкзаками за плечами и двумя корзинами для клюквы. На головах у них были пчеловодческие маски. Ида с ними никогда не сталкивалась, видела пару раз на картинке в энциклопедии.

– Этот аксессуар зачем? – удивилась она.

– Хоть сысуар, хоть не сысуар, – передразнила её Даша. – Чё б мошка не жрала. Её там в тайге полно.

А ещё у Даши на плече висело гладкоствольное ружьё.

– Двенадцатикалибровка, с тяжёлой свинцовой пулей, – с гордостью сказала она, – Васька доверяет.

Иде это ни о чём не говорило.

– Ты мне лучше скажи, какие деревни вокруг есть? Как они называются? – наклонилась вперёд под тяжестью рюкзака Ида.

– Дык хрен его знает… мне никто не говорил, меня никуда и не пущают окромя тайги. А злеся я никого и не встречала ни разу.

Ида впервые в жизни шла в тайгу, она мечтала наконец-то очутиться подальше от серого барака, обдумать своё положение и посмотреть, может быть, из тайги найдётся какой-то выход, через который можно будет сбежать. Не замечая дороги, Ида споткнулась об торчащий из земли корень сосны и упала. Корзина выкатилась из рук, тяжёлый рюкзак завалил на бок.

– Ты чё под ноги не смотришь, девчуля? Думаешь, как утекать? – слово угадав её мысли, спросила Даша. – Не думай, не уйдёшь. Небось в тайге на медведя набредёшь, сожрёт сразу, а здеся ничё, Наташка кормит, правда злая бывает, стерва, ну и так ничё, лучше, чем по тайге пулькать. Там хорошо, где нас нет.

– Ты-то как сюда попала? – встала с трудом Ида, отряхивалась от налипшего мха.

– Как-как? Сама не знамо как. Ты фильм смотрела про руку с бриллиантами? Вот и я так: упала, очухалась, гипс. Я ж бомжиха бывшая. Ночью шаталась по городу, бухнула немного перед этим, с кем не бывает, кто-то по башке дал, очухалась уже здеся.

– Да они преступники, их в тюрьму надо, – возмутилась Ида.

– В тюрьму, не в тюрьму, никто их не засадит, у них и искать нас не будут. Ты поди-кась одна жила, и я одна, кто нас вспомнит?

– Чернышевский больше двадцати лет отбывал наказание только за политические убеждения, а этих за кражу людей никто не сажает, если бы не этот чёрный, я бы дома жила.

– Хоть чёрный, хоть не чёрный, ты с ума-то не сходи, по башке крепко поди-кась дали, каких-то зеков вспоминает.

– Я не про зеков, Даша, про порядочных людей.