Предназначение

Я замолчал, насильно заставив себя глубоко вдохнуть, пережидая подступающую к горлу боль.

Я обязан отпустить ее, святой отец! — едва слышно проговорил я, с трудом выдавливая из себя слова и держа в руке маленький аграф в виде белоснежной розы из стерлингового серебра. На ее кружевном тончайшем лепестке сверкала брильянтовая слеза. — И вы должны мне помочь в этом.

— Ты уверен, сын мой, что хочешь этого? — негромко спросил пастырь.

— Нет. Но я не могу больше причинять ей боль. Поэтому я хочу, чтобы она была свободна. Она должна идти дальше по пути, предопределенному ей Богом. Я больше не буду удерживать ее подле себя. Довольно и того, что ей пришлось вытерпеть из-за меня. Я отпускаю ее.

Мы помолчали. Священник вздохнул и встал:

— Ну что ж, пошли.

Мы вышли из дома. Холодный ветер швырнул в лицо пригоршню мокрого снега. Неподалеку, перед сельским кладбищем, темнела старинная церковь. Ее высокие островерхие шпили вздымались в небо, подобно гигантским свечам.

Миори согнулся под порывами ветра, края его сутаны развевались на ледяном ветру. Казалось, сама природа запрещала нам выполнить то, зачем я пришел.

— Не надо, не отпускай меня, — послышалось сквозь завывания ветра. Я оглянулся: стройная плакучая ива, как юная девушка, горестно взмахивала длинными голыми ветвями. Тяжелая грусть беспощадными тисками сжала грудь, предвещая беду, но я отвернулся и пошел вслед за пастырем. Как бы ни было тяжело, я должен освободить от себя Диану.

Пустая церковь отозвалась гулким звуком наших шагов. Миори зажег несколько свечей, вышел ненадолго и вернулся в церковном облачении. Я сидел на скамье и, сложив руки, молил Диану о прощении.

— Requiem aeternam dona eis, Domine… — начал священник заупокойную мессу. Его неожиданно сильный и торжественный голос зазвучал в пустой церкви, отражаясь от стен многочисленным эхом.

— Не уходи, Мишель, не надо, — прозвучало рядом тихим эхом, и я вдруг почувствовал, как моей щеки коснулась нежная ладонь.

— Прощай, Диана, прости, — прошептал я в ответ и хотел притронуться к ее руке, но было поздно — ее уже не было рядом.

Когда месса закончилась, пастырь предложил мне ночлег, но я отказался. Он ушел, придерживая шляпу от порывов ветра, а я сидел, прислонившись к мокрой стене церкви, и кричал от боли, от испепеляющего чувства пустоты, которая черной бездонной ямой разверзлась в душе, и дождь стекал по лицу холодными струями горьких слез.

Глава 19

— Пока ты развлекался со своими просителями, кое-что произошло, — сказал Арс, войдя в конюшню. Он прислонился к дверному косяку и, сложив руки на груди, смотрел на меня своим обычным жестким усмехающимся взглядом.

— В чем дело? — зло спросил я, полуобернувшись.

— Что ты знаешь о янсенистах? — не отвечая, спросил Арс.

— Ничего.

— Это пуританская община католиков, последователи святого Франсуа Парижского. Поначалу община была невелика и состояла из богатых и талантливых людей, каждый из которых был грозным противником иезуитов. Первым главой янсенизма был Жан Дювержье, аббат Сен-Сиранского монастыря с 1642 года. Несмотря на гонения кардинала Ришелье, ему удалось в Порт-Рояльском монастыре основать янсенистскую общину. Позже Ватикан и король Людовик XV жестоко расправлялись с янсенистами. В 1727 году скончался Франсуа де Пари, аскет и проповедник янсенистов, и был похоронен на церковном кладбище Сен-Медар.

— Ну и что? Причем здесь я?

— Не перебивай. Дело в том, что после смерти аббата верующие начали собираться около его могилы. И с этого времени стали происходить чудесные излечения. Последователи аббата испытывали какие-то непроизвольные спазмы и конвульсии, их конечности искривлялись самым странным образом. Это оказалось заразным и, распространяясь, как пожар, выплеснулось на улицы Парижа. Все больше и больше мужчин, женщин, детей начинали корежиться, словно под воздействием жуткого заклятия. Именно во время этих приступов люди входили в состояние транса и проявляли необычные способности. Они могли без какого-либо вреда выдерживать почти невообразимые физические пытки. Удары тяжелыми и острыми предметами, побои, даже удушение и жестокие истязания — ничего не вредило им и не приводило ни к увечьям, ни даже к малейшим царапинам. Многие из них в такие моменты становились ясновидящими. Доказательства этих событий можно найти в городских архивах. Официальными свидетелями чудес были представители всех слоев общества — правительственных, учебных и религиозных.

— Ближе к делу.

— После того, как по приказу короля кладбище Сен-Медар было закрыто, прекратились и чудеса, потому что прикосновение к могиле производило эти необычные явления, — продолжал Арс, несмотря на мое откровенное недружелюбие.

— Не понимаю, к чему этот экскурс в прошлое? — я закрыл стойло Атера и встал напротив Арса, сложив, как и он руки, на груди.

— Я несколько месяцев искал потомков семьи Арино д’Ардильи — они были одними из первых членов этой общины!

— Зачем?

— А затем, черт возьми, что у одного из них хранится амулет. Когда начали происходить все эти чудеса, один из ясновидящих янсенистов во время конвульсий рассказал что этот амулет — ключ к тайным знаниям о роде, по женской линии которого передается кровь самой древней человеческой королевской династии! Тебя, надеюсь, еще интересует судьба ордена и союза?! Или ты намерен и дальше растрачивать время на сидение в библиотеке и сражения с мелкими бесами?! — последние слова Рас выкрикнул мне в лицо, сверля меня злобным взглядом.

— Интересует. Только это не дает тебе права кричать и указывать, каким образом я должен идти к достижению цели, — проговорил я, гневно и, не останавливаясь, пошел к дому.

— Ты должен встретиться с потомком Антуана Арино, — крикнул мне вслед Арс. — Я жду тебя в шесть часов на улице рю дю Ша-ки-пеш! А потом, если пожелаешь, можешь вызвать меня на дуэль! — засмеялся он и исчез, прежде чем я успел ответить.

К шести часам я был в Латинском квартале Парижа, у входа в узкую улочку со смешным названием кошки-рыболова. Короткий каменный тоннель из старинных домов, не превышавший и трех метров в ширину, был погружен в сумерки. Арс стоял у входа в один из домов, прислонившись к стене и сложив по обыкновению руки.

— Ты точен. Пошли, нас ждут, — вместо приветствия бросил он и постучал в дверь тяжелым железным кольцом.

Дверь открыла пожилая служанка и пригласила войти. Поднявшись по крутой темной лестнице на второй этаж, мы вошли в комнату, в которой стоял удушающий запах старого тяжелобольного человека и лекарств. Посреди комнаты на широкой кровати, утопая в перинах и подушках, лежал старик. Его восковое лицо почти сливалось с белоснежными простынями.

— Господин Арино, к вам пришли, — прошептала служанка, склонившись к самому лицу больного.

Он с трудом поднял тонкую высохшую руку и указал на стул, стоящий у его изголовья.

— Я давно ждал вас, господа, — прошептал старик скрипучим слабым голосом, прерываемым одышкой. — Моим предком был Арино д’Ардильи. … Реликвия, о которой идет речь, долгое время хранилась в одном из родовых замков в Оверни, … откуда происходит наша фамилия. Перед смертью последний хранитель передал ее мне. … Я ждал, когда смогу передать ее своему преемнику. Теперь я могу спокойно умереть. … Она спрятана в церкви Сен-Северен … у горгульи … — старик зашелся в кашле, — записи … в библиотеке Сорбонны, … когда там преподавал Антуан Арино … — он замолчал и слабо махнул рукой.