Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.

Как видно, до «дружбы» было далеко. Ибо в те дни, когда решалась судьба Харитонова, многое собралось воедино: и ^ самая устойчивая повозка может опрокинуться. А случай определяет только форму того, что с нами происходит.

Как тут не скажешь: судьба кажется слепой лишь тем, к кому она неблагосклонна.

15

Как-то Шиллер заметил: умные люди предусмотрительны. Так было и в судьбе Евгения Михайловича Харитонова. Он, словно предвидя разные последствия губернаторской работы, настойчиво пробивал себе путь в науку. Вначале он защитил кандидатскую, а через время докторскую диссертацию по теме, связанной с природой и сущностью власти. После такой неожиданной развязки, когда он по злой воле Б. Н. Ельцина в одночасье лишился высокой должности, встал вопрос: как быть дальше? Вот тут-то и пригодились его ученые степени. Он становится первым проректором Кубанского аграрного университета, а впоследствии директором некогда знаменитого, благодаря усилиям академика Е. П. Алешина, ВНИИриса. Научно — исследовательский институт распадался на глазах, и принял его Е. М. Харитонов в качестве не только научного, но и финансового банкротства. Практически все пришлось начинать сызнова: подобрать и вдохнуть уверенность в научные кадры, изыскать источники финансирования (ведь зарплаты сотрудники не получали годами!), восстановить прежние межхозяйственные связи, поднять былой престиж института.

Интересно, что к началу восьмидесятых годов наша страна имела высокоразвитый рисоводческий комплекс. Ежегодно посевные площади риса занимали 360–380 тысяч гектаров, валовой сбор зерна составлял 1300–1400 тысяч тонн, было обеспечено оптимальное душевое потребление рисовой крупы, были разработаны технологии выращивания риса без гербицидов, спрос на экологически чистую продукцию всегда оставался высоким на мировом рынке. Отрасль располагала мощным научным потенциалом.

Но вот грянули реформы девяностых годов. Они привели к сокращению посевных площадей и снижению урожая риса. Сравните с масштабами восьмидесятых: в 1997 году в Российской Федерации было засеяно 153 тысячи гектаров, валовой сбор упал до 328 тысяч тонн.

За это время в рисоводческой отрасли края, при активном содействии Е. М. Харитонова, произошли большие перемены. Если в 1997 году, в период тяжелого застоя отрасли, урожайность риса упала в крае до 28,3 центнера при валовом сборе в 285 тысяч тонн, то в 2000 году каждый гектар чеков дал 48,1 центнера зерна, а валовой сбор риса достиг 514 тысяч тонн. На базе ВНИИ риса возрожден мощный научно — производственный комплекс, в который вошли ЭСХ «Красное», ОПП «Ордынское», ГПЗ «Красноармейский» и рисоперерабатывающий завод.

Евгений Михайлович Харитонов вновь обрел духовную стойкость, ясное понимание перспективы и цель в жизни.

Ведь никогда не бывает больших дел без больших трудностей.

КОНДРАТЕНКО

Но он-то, батька Кондрат (с легкой руки и острого ума названный так кубанцами, для всей страны уже батька), доказал на деле, какая это сила — народный глава, народный лидер.

Ж. Касьяненко («Советская Россия», 31 октября 2000)

1

Прежде чем начать рассказ о следующем герое этой книги — Николае Игнатовиче Кондратенко, необходимо сделать несколько пояснений. Дело в том, что все повествование носит строго хронологический характер, поэтому очерки о руководителях края расположены в той последовательности, в которой первые лица сменяли друг друга на ответственном и важном посту губернаторства. С Н. И. Кондратенко все обстоит несколько иначе. Он несколько раз приходил во власть: с июля 1987 по август 1990 года работал председателем крайисполкома, сменив В. Н. Щербака, затем избирался председателем Краснодарского краевого Совета народных депутатов. И вновь, после перерыва, начиная с декабря 1996 г. избирается главой администрации края. Предо мной встал вопрос, как рассказать о нем: следуя принятой логике или объединив все периоды, написать отдельную главу. Я выбрал второй вариант, тем самым несколько изменив порядок повествования и хронологию событий. Такого подхода требовала сама книга, призванная показать живые портреты людей, отвечающих за судьбу края, и цельная личность батьки Кондрата.

2

О нем столько сказано и написано за весь период его потрясающе бурной и продолжительной политической и общественной жизни, в течение которой каждый, подчеркиваю, буквально каждый житель Кубани знал его как свои пять пальцев, что невольно теряешься от мысли: а смогу ли я сказать свое слово, смогу ли отразить то громадное наследие, которое он оставил благодарным потомкам. И не только Кубани. Всей России!

Его яркая и красивая жизнь наполнена драматическими поворотами, где взлеты и падения воспринимаются нашими современниками как уже ставшие хрестоматийными кадры исторической хроники, потому что жизнь эта — отражение целой эпохи, а он — герой своего времени.

Мы нередко говорим: любовь к родине не признает половинчатости; кто не делает для нее всего — ничего не делает; кто не все отдает ей — тот во всем ей отказывает.

Пристальное внимание к личности Николая Игнатовича Кондратенко вполне объяснимо. Он не такой, как все. Его стиль и нормы поведения, присущие всем руководителям края: степенность, точность суждений, осмотрительность и тому подобное, в то же время резко отличаются от общепринятых, благодаря чему Кондратенко выбивается из общего ряда. Многих Кондратенко раздражал, а порой, несмотря на всеобщее признание, вызывал лютую ненависть. Прав был классик: от любви до ненависти один шаг. Что же наши казанские мастера слова? Какую оценку его деятельности давали в прошлом и какую дают ныне? Возьмем имена признанных литераторов, в чьей некомпетентности, а тем более неискренности, трудно усомниться. Один из них — известный писатель В. И. Лихоносов, к которому, в частности, я отношусь с большой симпатией: и писатель талантливый, и человек порядочный. Но открываю первый номер возрожденного после долгого перерыва журнала «писателей России» — «Кубань» под редакцией В. А. Канашкина и глазам своим не верю. В дневнике писателя из цикла «Записи перед сном» и хлестко названного «Гнилая номенклатура» В. И. Лихоносов делится порой ошарашивающими откровениями. Вот одно из них: «Губернатору Н. И. Кондратенко. Вы помните про свои дела и высказывания? Вы помните, как Вы скептически отзывались о возрождении казачества? А что говорите сейчас? Помните, как отреклись от своей коммунистической партии? Газета цела. И в какую пору, Николай Игнатович? Она еще лежала в пыли и грязи, и у нас в Пересыпи, где живет моя матушка, простые люди снова образовали партячейку. А вы, доходная номенклатура, один из «вождей» Крайкома в компании с бывшими Секретарями не протянули своей «Ленинской» руки рядовым коммунистам. Но в 96–м году шли их губернаторские выборы при поддержке коммунистов».

Вы что-нибудь поняли? Я не очень. Дальше — больше. Вот это, как назвал его В. А. Канашкин, «замечательное Письмо», зачитанное писателем на расширенном заседании редколлегии в самый канун 1999 года, то есть через два года после первого:

«После короткой передышки я снова, как и прежние 25 лет, ощущаю крайкомовскую политику расправы над человеком (писателем), честно исполняющим свой гражданский и профессиональный долг. Отчего «народно — патриотическая власть» с холодным равнодушием взирает на беспредел, который устраивает с лета нынешнего года в Союзе писателей вдруг прорвавшийся туда журналист Придиус? С чьего властного согласия покушается он на уничтожение русского писателя, на лживую характеристику его редакторской работы? Я начинаю подозревать, что эта его «смелость» подогревается кем-то свыше. Придумана «инициатива снизу», при которой верховное начальство, как и при партии, может развести руками и сказать: «Ну, вот видите, народные массы требуют…» И что будет? С поста редактора я добровольно не уйду. Союз писателей не является юридическим лицом (учредителем), ни на какое «решение об освобождении» меня не имеет права. Вы даже не представляете, почему я молчу и не делаю заявлений в печать. Ведь Ваши недруги, недруги главы администрации Н. И. Кондратенко, со злорадством разнесут весть по всей стране: «Кондратенко ругает сионистов, но позволяет топтать русского писателя. Превратить журнал «Родная Кубань» в партийный «Блокнот агитатора» или прибежище для графоманов — значит высмеять саму идею патриотизма. Только очень глупый, чудовищно хищный в своих личных интересах делец мог затеять эту провокацию вокруг журнала «Родная Кубань» и редактора. Бездарные литераторы, не приносившие в редакцию ни одной своей рукописи, утверждают, что я загубил литературный процесс. Невиданное дело: вышло всего 3 номера, а какие вселенские выводы! Я знаю о самой главной причине, из-за которой я стал неугоден не только литераторам. Сейчас промолчу. Выписать заказанный «образ врага» Лихоносова не удастся. Я прошу Вас задуматься: почему на Кубани восторжествовал стиль работы крайкома КПСС советского времени?

Если коварный план осуществится, то я и нынче, в Пересыпи у постели умирающей матери, и до конца дней своих буду думать одно: фальшивые патриоты, использовав меня в трудное для себя время и выкинув на свалку, прославились только тем, что с остервенением угробляли коренного русского писателя.

Как Вы можете допускать, чтобы залезшие недавно в члены Союза писателей бедолаги оскорбляли меня на весь край? Вы прекрасно понимаете, что вся «команда Придиуса», главного кукловода и близкого Вам деятеля, — не писатели…»

Выходит, что писатель так и эдак пытается всю мыслимую и немыслимую ответственность, где зачастую выпирают личные либо корпоративные обиды, переложить на плечи того же Кондратенко. Только при чем здесь губернатор? Думается, что Николай Игнатович весьма спокойно отнесется к этим небезобидным сентенциям, но зачем же преподносить правду в искаженном и сильно преломленном виде?

В этой связи вспоминается одна «блестящая» фраза первого губернатора Кубани В. Н. Дьяконова, в запальчивости сказанная в череде многочисленных интервью, в отношении Н. И. Кондратенко: «…В 1990 году Кондратенко дал команду вывезти большую часть заготовленного зерна и хранить его в колхозах, а затем по ночам сбрасывать в реки» (подчеркнуто мною — автор). По мнению В. Н. Дьяконова, тогда сгноили 3,5 миллиона тонн первоклассного зерна, что стоило примерно 350 миллионов долларов («100 вопросов первому губернатору Кубани В. Н. Дьяконову», Краснодар, 2000).

Разве это не чудовищная ложь? Ведь те, кто лично знаком с Кондратенко, а тем более, кто поработал вместе с ним и познал крестьянский уклад его жизни, не показную, а природную черту — бережливость, и в конце концов — порядочность, рассмеются и покрутят пальцем у виска^мол, автор сдвинулся по «фазе», что ли? Да Кондратенко за мешок украденного или пропавшего от бесхозяйственности зерна «удавится», а тут зерно по его команде «по ночам сбрасывали в реки»?!

Между тем, как бы вскользь подбрасываемые «сюжеты», от кого бы они ни исходили, ставят своей целью одну невыполнимую задачу: бросить тень на губернатора Н. И. Кондратенко, сместить акценты при оценке его деятельности, оболгать, а еще лучше — затоптать. Благо, «демократические» свободы позволяют. А между тем хотелось бы задать вопрос все тому же литературному критику В. А. Канашкину: мог ли он во времена Медунова гак написать о нем, как он это пишет о «Миколе» Кондратенко? Не пишет — ерничает! Вот как звучит в авторском исполнении парафраз на тему: «биография» Кондратенко: