Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен, Или Судьбы, жизнь и деятельность председателей Краснодарского крайисполкома, глав администраций (губернаторов) Кубани за 65 лет ­ с 1937 по 2002-й.

В те годы, казалось, пришло время ученого и исследователя по вопросам механизации Петра Петровича Пантикова. То, о чем он писал в своих научных трудах и обеспечивал реализацию на практике, поддержало правительство страны, приняв постановление Совета Министров СССР «О комплексной механизации сельскохозяйственного производства, повышении урожайности и продуктивности животноводства в колхозах и совхозах Краснодарского края». По сути дела, был одобрен и рекомендован к распространению опыт кубанцев в наиболее новом и перспективном деле. К заслугам Пантикова можно отнести и принятие другого, не менее важного постановления правительства — о дополнительных мерах помощи колхозам Краснодарского края в проведении механизации трудоемких работ на животноводческих фермах и заготовке кормов.

Но, пожалуй, истинным и наиболее широким признанием заслуг кубанцев в развитии села стала начавшаяся тогда демонстрация фильма о колхозном счастье — цветной музыкальной комедии «Кубанские казаки», поставленной кинорежиссером Иваном Пырьевым. Фильм снимался в основном в Курганинском районе Краснодарского края и прославлял труд кубанских хлеборобов.

Сейчас он подвергается резкой и во многом справедливой критике за несоответствие реальности. Но критика подчас забывает, что у фильма «Кубанские казаки» есть своя правда, что этот фильм — сказка несет весьма серьезную информацию ментального характера, передающую дух того времени. Одна журналистка вспоминает интервью с участ ницей съемок фильма: «Она рассказала, как голодны были эти нарядные парни и девушки, на экране весело рассматривавшие муляжи фруктов, изобилие из папье — маше, а потом добавила: «Мы верили, что так и будет и что всего много будет — и велосипедов, и седел, и чего захочешь. И нам так нужно было, чтобы все было нарядно и чтобы песни пели».

Надежда на лучшее и питаемый ею оптимизм задавали ударный ритм началу послевоенной жизни, создавая особую — послепобедную — общественную атмосферу. Главное — война была позади… Была радость труда, победы, дух соревнования. Эмоциональный подъем народа, стремление приблизить своим трудом по — настоящему мирную жизнь позволили довольно быстро решить основные задачи восстановления. Однако этот настрой, несмотря на его огромную созидательную силу, нес в себе и тенденцию иного рода: психологическая установка на относительно безболезненный переход к миру («Самое тяжелое — позади!»), восприятие этого процесса как в общем непротиворечивого, чем дальше, тем больше вступали в конфликт с реальной действительностью, которая не спешила превращаться в «жизнь — сказку».

Пантиков располагал и другой информацией. Например,

06 условиях жизни на восстанавливаемых промышленных предприятиях послевоенной страны. В ряде мест условия жизни рабочих были признаны очень тяжелыми, особенно плохо жили репатриированные и мобилизованные рабочие. Многие из них не имели нательного белья, а если оно было, то ветхое и грязное. Рабочие месяцами не получали мыла, в общежитиях — большая теснота и скученность, рабочие спали на деревянных топчанах или двухъярусных нарах (за эти топчаны администрация вычитала 48 рублей из ежемесячного заработка рабочих, что составляло десятую часть). Рабочие получали в день 1200 граммов хлеба, однако несмотря на достаточность нормы, хлеб был плохого качества: не хватало масла, и поэтому хлебные формы смазывали нефтепродуктами.

В зимнее время положение усугублялось еще и тем, что людям часто нечего было надеть. По этой причине, например, секретари ряда обкомов Сибири обратились в ЦК ВКП(б) с беспрецедентной просьбой: разрешить им не проводить

7 ноября 1946 года демонстрацию трудящихся, мотивируя свою просьбу тем, что население недостаточно обеспечено одеждой.

Сложная ситуация складывалась после войны и в деревне. Если город не так страдал от недостатка рабочих рук (там главная проблема заключалась в налаживании труда и быта уже имеющихся рабочих), то колхозная деревня, помимо материальных лишений, испытывала острый недостаток в людях. Все наличное население колхозов (с учетом возвратившихся по демобилизации) к концу 1945 года уменьшилось на 15 % по сравнению с 1940–м, а число трудоспособных — на 32,5 %. Особенно заметно сократилось количество трудоспособных мужчин (из 16,9 миллиона в 1940–м к началу 1946 года осталось 6,5 миллиона). По сравнению с предвоенным временем понизился и уровень материальной обеспеченности колхозников: если в 1940 году для распределения по трудодням выделялось в среднем по стране около 20 % зерновых и более 40 % денежных доходов колхозов, то в 1945 году эти показатели сократились соответственно до 14 и 29 %. Оплата в ряде хозяйств выглядела чисто символической.

В 1946 году произошло несколько заметных событий, так или иначе растревоживших общественную атмосферу. Вопреки достаточно распространенному суждению, что в тот период общественное мнение было исключительно молчаливым, действительные свидетельства говорят о том, что это утверждение не вполне справедливо. В конце 1945 — начале 1946 годов проходила кампания по выборам в Верховный Совет СССР, которые состоялись в феврале 1946. Как и следовало ожидать, на официальных собраниях люди в основном высказывались «за» выборы, безусловно поддерживали политику партии и ее руководителей. Как и раньше, на избирательных бюллетенях в день выборов можно было встретить здравицы в честь Сталина и других членов правительства. Но наряду с этим встречались суждения совершенно противоположного толка.

Вопреки официальной пропаганде, подчеркивающей демократический характер выборов, люди говорили о другом: «Государство напрасно тратит средства на выборы, все равно оно проведет тех, кого захочет»; «Все равно по — нашему не будет, они что напишут, за то и голосуют»; «У нас слишком много средств и энергии тратится на подготовку к выборам в Верховный Совет, а сущность сводится к простой формальности — оформлению заранее намеченного кандидата»; «Предстоящие выборы нам ничего не дадут, вот если бы они проводились как в других странах, то это было бы другое дело»; «В избирательный бюллетень включают только одну кандидатуру, это нарушение демократии».

Что еще можно выделить из насыщенной и творческой жизни председателя крайисполкома Петра Петровича Пантикова? В те годы, помимо локальных задач подъема села, выдвигалась задача стратегическая: развитие зернового хо зяйства. Стране нужен был отечественный хлеб. Естественно, взоры были обращены на Кубань — крупнейший производитель зерна. Напрашивался вопрос: за счет каких средств? Пантиков предложил разумный подход. Примерно он рассуждал так: в крае большая распаханность площадей, поэтому для увеличения производства зерна необходимо использовать главный внутренний резерв — повышение культуры земледелия и на этой основе повышение урожайности пшеницы, ячменя и кукурузы. Он поставил перед специалистами сельского хозяйства края конкретные задачи: настойчиво решать вопросы сокращения сроков посевов и уборки урожаев, семеноводства и улучшения севооборотов. Показательно и то, что в 1953–1954 годах весенний сев зерновых в колхозах и совхозах продолжался от 10 до 20, а иногда и более дней. Начиная с 1957 года он проводился, как правило, за 5–6 дней, что обеспечивало сохранение влаги в почве и давало значительную прибавку урожая. Не менее важное значение имело сокращение сроков уборки яровых и озимых культур. Если в

1954 году уборка колосовых длилась более 50 дней и было потеряно минимум 15 миллионов пудов зерна, то в 1957–1958 годах ячмень, а затем пшеница, как правило, убирались за 10–12 рабочих дней. Успех дела решала раздельная уборка зерновых. Кубань явилась пионером освоения и широкого внедрения этого прогрессивного способа уборки урожая, доказав его экономическую эффективность. В

1955 году в крае раздельно убиралось 20, а в последующие годы свыше 80–90 % площадей озимых.

Следует подчеркнуть, что благодаря усилиям Пантикова и всего председательского корпуса, урожайность зерновых во всех категориях хозяйств края возросла с 14,9 центнера в 1953 до 26 в 1958 году, валовые сборы соответственно с 3563 до 6182 тысяч тонн. Краснодарский край в 1951–1956 годах в среднем за год продавал государству более 100 миллионов пудов, а в 1958, наиболее урожайном году, засыпал в закрома Родины 143,2 миллиона пудов хлеба.

3

По своей натуре и состоянию души Петр Петрович был человеком от земли. Он знал наизусть много поэтических строк и при случае мог блеснуть прямо-таки актерской декламацией. Особенно ему нравилось стихотворение «Жди меня» известного фронтового корреспондента, с которым он познакомился в освобожденном от немцев Краснодаре, поэта Константина Симонова:

Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет.

Неплохо разбирался Петр Петрович и в музыке. Конечно, он не был профессионалом в смысле музыкальной подготовки, но, как утверждали знающие люди, слух имел абсолютный. Именно поэтому он никак не мог взять в голову невесть откуда появившуюся борьбу с «низкопоклонством и раболепием перед Западом» в искусстве. Опять в стране что-то начало происходить после сложнейших испытаний, вызванных войной, похожее на очередное умопомрачение, теперь уже связанное с культурной жизнью.

То, что услышал однажды Петр Петрович на Краснодарской городской партийной конференции, неприятно поразило его поэтическую и музыкальную душу. Докладчик так и говорил: