Предсказанное. Том 1

Персональный киб-интеллект кокоса, инк типа «Советчик», носил звучное имя Харитон и хранил в памяти гигабайтовый запас медицинской информации. Он сразу понял, что требуется другу-хозяину, и Мальгин вздохнул с облегчением: с помощью Харитона он надеялся быстрее овладеть бессознательными процессами просачивания знаний из «черных кладов» памяти, а главное, в моменты «выглядывания» из психики «черного человека» мог записать происходящее и в дальнейшем контролировать собственное поведение.

Кокос имел цвет морской волны, а кармашки, накладки и погончики были более темными, почти черными, пришлось заменить светлые кросс-туфли на черные.

– Неотразим, – проговорил на ухо Харитон; не на ухо, конечно, психосвязь осуществлялась непосредственно с мозгом, но мысли инка воспринимались как шепот.

Мальгин озадаченно повертел в руке тоненькую дужку эмкана, которую собирался надеть на голову, упрятав под волосы. Он услышал пси-передачу инка без антенны!

– Ты хорошо меня слышишь? – спросил он мысленно.

– Нормально, – ответил Харитон. – Чему ты удивляешься, интрасенс? Ты теперь весь – антенна, приемник и передатчик одновременно, так что привыкай. Кстати, не обладай ты экстрасенсными способностями, вряд ли смог бы подключиться к мозгу Шаламова без аппаратуры, как ты это сделал на Симушире.

– Ты и об этом знаешь?

– Класс обязывает.

Мальгин мысленно пожал руку Харитону, представляя его похожим на Железовского и отца одновременно. Дверь кабинета закрылась за ним.

Из института он отправился сначала домой, поужинал и позвонил отцу, чувствуя раскаяние: обещал звонить почаще, а получается раз в неделю.

– Привет, беглец, – проворчал старик, расчесывая грудь под халатом; он то ли встал недавно, то ли собирался ложиться спать. – Никак я тебе спонадобился?

– Замотался, – развел руками Мальгин, – прости. Что-нибудь случилось? Ты какой-то… смурной. Сердишься?

– Суров – не ладно, смирен – не гораздо, – ответил отец пословицей, не меняя неприветливого тона. – Лучше скажи, как ты относишься к Купаве.

У Мальгина испортилось настроение.

– Как?.. Амбивалентно [88] , пожалуй. А что?

– Ты свою заумную медицинскую терминологию оставь! – разгневался старик. – Ты знаешь, где находится твоя дочь?

88

Амбивалентность – наличие нежных и враждебных чувств одновременно.

Клим озадаченно почесал переносицу.

– Она сказала – у мамы… ее мамы…

– Так вот, Дарья сейчас в приюте для «непонимашек»! Что происходит с Купавой? Я хотел с ней побеседовать, но ее нет дома.

– Ну… я выясню, – осторожно сказал Клим. – Не принимай так близко к сердцу, па. В наше время сдача детей в приют – далеко не трагедия, это же не детские дома двадцатого века.

Мальгин-старший налился кровью, хотел что-то сказать, но вместо этого выключил связь со своей стороны.

Виом превратился в облако рыбьей чешуи.

Хирург некоторое время вглядывался в это облако, потом покачал головой и сказал вслух:

– А мне она ничего не сказала…

Подумал: придется нанести еще один визит. Он вспомнил самодовольную ухмылку Шумана, пренебрежительную складку губ Гзаронваля-Руцкого – нынешних приятелей Купавы, и настроение испортилось окончательно.

А ведь ее надо забирать, отрывать от этой компании занятых собой суперменов, иначе скатится в пропасть. Ведь начала же она увлекаться наркомузыкой? И Шаламова нет рядом. Ау, Дан, где ты? Лучше бы ты забрал ее с собой, как намеревался давеча, а то примчался, надарил финтифлюшек с загадочными свойствами – и только Митькой звали!..

Мальгину вдруг остро захотелось увидеть Купаву, дотронуться до ее руки, поцеловать волосы…

Стоп! – сказал он сам себе. Успокойся, мастер. Конечно, можно изредка «к колодцам глаз ее ходить на водопой», как говорил поэт, но и только, поцелуи канули в прошлое, осталось лишь лелеять образ печальной феи, страдать и плакать по вечерам…

– Страдание имеет смысл, если ты при этом становишься иным, – сказал кто-то внутри Мальгина.

– Это кто еще? – спросил мысленно Клим, вслушиваясь в тишину памяти. – Кто это сказал? Ты, Харитон?

– Вероятно, это второе или даже третье твое «я», – отозвался инк. – Сложный ты человек, Мальгин, странноприимный – был такой термин. Таким, как ты, обычно трудно жить. Примешь совет?

– Валяй, – хрипло сказал Клим.

– Не устраивай слишком часто тризну по любви, не зацикливайся на надежде что-то вернуть, что-то исправить, это невозможно. Строй новый дом и новую жизнь.

– Contra spem spero [89] …

Харитон «вздохнул» совсем по-человечески (так воспринимался его пси-импульс).

89

Надеюсь вопреки надежде (лат.).

– Ох и тяжело мне придется с тобой, мастер!

Мальгин невольно засмеялся.

– Терпи, советчик. Успокаивать ты умеешь, но вылечить меня от самого себя – вряд ли.

Тонкая игла боли вонзилась вдруг в глазное яблоко, проникла в голову, лопнула в ушах. Черная пелена застлала глаза, внутри Мальгина шевельнулся кто-то огромный, тяжелый, бесформенный, угрюмый, проговорил глубоким басом Железовского, так, что завибрировали кости черепа:

– Трансформ… глубь… система связей трансформ да!

Перед глазами хирурга на черном фоне высветился сложный узор, напоминающий корневую систему дерева и что-то еще, живое, странно знакомое. Да это же нервная система человека, сразу не узнаешь без контуров тела, сообразил Клим, лихорадочно пытаясь овладеть гаснущим сознанием.

– Трансформ вектор, – снова загремел голос, – здесь и здесь…

Красная светящаяся стрелка коснулась нервных узлов позвоночника, брюшной полости.

– Здесь да еще…

Стрелка уперлась в мозжечок.

Указанные участки нервной системы налились светом, зашевелились и стали изменяться, пуская отростки во все стороны.

– Нет! – надсадно крикнул Мальгин внутрь себя, напрягаясь до боли в сердце. Кровеносные сосуды превратились в трубопроводы доведенной до кипения крови, казалось, еще мгновение – и они лопнут! Волна боли затопила голову, хлынула через глаза, рот, уши, погасила слабый голос рассудка, и Мальгин провалился в небытие…

Пришел в себя от далекого зова:

– Кли-и-и-м!

Открыл глаза.

Он лежал лицом вниз на ворсистом ковре, поджав руки. Голова была пустой и звонкой как барабан, и бродили в ней странные звуки: шорохи, скрипы, свисточки и звоночки – будто работали миниатюрные механические часы. Тело было ватным, рыхлым и необычно большим, словно распухло, увеличилось в объеме.