Предупреждение Эмблера

Таркин понимал, что должен склонить чашу весов в свою сторону, изменить баланс сил, а для этого использовать себе на пользу особенности местности. Но как?

Сражаться за жизнь на кладбище? Ему было не до смеха. К тому же кладбище Пер-Лашез представляло сейчас нечто большее: гигантское игровое поле с причудливым переплетением дорожек и тропинок, с кустами и деревьями, статуями и плитами, которые могли служить как препятствиями, так и укрытиями. И на этом поле враги раскинули сеть.

Ее надо обнаружить. Найти узелок и потянуть.

Перебегая от могилы к могиле, Таркин с удивлением обнаружил, что практически не привлекает к себе внимания.

Думай… Нет, чувствуй. Доверься инстинктам.

Как бы он развернул группу на месте Кронуса? Куда бы поставил людей? Несколько человек на атакующих позициях, остальных на высотках – для наблюдения и ввода в игру лишь в крайнем случае. Противопоставить им он мог только одно – свои необычные способности. Победить, воспользовавшись этим относительным преимуществом, – или умереть. Погибнуть здесь, на кладбище. А этого, зайдя так далеко, Таркин допустить не мог. Страх уже отступал перед поднимавшимся в нем более сильным чувством – гневом.

Как они посмели так поступить с ним! Сначала обманули в Чжаньхуа. Потом заточили в клинику на острове, где попытались отнять саму душу. Эти самоуверенные, надменные стратеги, привыкшие передвигать фигуры по шахматной доске геополитики!

Нет, он не готов, не хочет умирать здесь. Только не сейчас. Только не сегодня. Пусть умирают другие. К тем, кто пришел убить его, жалости не будет.

Таркин пронесся мимо указателя с какой-то надписью, пробежал по влажному, скользкому дерну и выскочил на авеню Агуадо. Сейчас он находился в северо-западной части кладбища и видел перед собой большую часовню в мавританском стиле с широкой галереей под круглым куполом. Вообще-то это был колумбарий, выстроенный для хранения урн с прахом кремированных. Ступеньки, начинавшиеся прямо у главного входа, вели вниз, к открытому подземному склепу.

Место могло стать как укрытием, так и смертельной ловушкой. Оставить ее без внимания люди из ГСУ не могли. Футах в тридцати от колумбария высилось еще одно сооружение, напоминавшее полузакрытый пассаж. Таркин метнулся в галерею и остановился. Слева от него замер японец с карманного размера цифровой камерой и злобным взглядом. Турист, недовольный тем, что ему испортили кадр. Чуть дальше – юная блондинка и немолодой мужчина с оливковой кожей и тронутыми сединой висками; эти стояли обнявшись, причем девушка не сводила глаз со своего спутника, а мужчина бросал тревожные взгляды на Таркина. Он явно не хотел, чтобы его увидели; муж, обманывающий жену, или – это ведь Франция – любовник, изменяющий любовнице. Следующие два алькова пустовали. Таркин прошел по галерее. Широколицая немолодая женщина с томиком стихов коротко взглянула на него и, не проявив интереса, вернулась к чтению.

Минут десять или пятнадцать назад, когда солнце еще не зашло, ее маскировка выглядела бы убедительнее. Твердые черты, суровое выражение, одна нога слегка согнута, как того и требует ситуация. Последние сомнения исчезли, когда любительница поэзии сунула руку под парку.

Таркин сделал вид, что не заметил ничего подозрительного, но, проходя мимо, неожиданно повернулся и бросился на женщину. Оба рухнули на пол, однако он оказался сверху и, выхватив «беретту», приставил дуло к ее горлу.

– Молчи.

– Пошел ты! – прошипела она сквозь стиснутые зубы. Еще одна соотечественница. Широкое лицо исказила гримаса, и женщина стала похожа на готовую ужалить змею.

Он двинул ее коленом в живот. Женщина охнула от боли. В глазах горела ярость, но злилась женщина, скорее, на себя за то, что не угадала маневр противника. Таркин схватил книгу – «Les fleurs du mal» – и, открыв ее, обнаружил то, что и ожидал: миниатюрный радиоприемник, уютно устроившийся в вырезанной в страницах формочке.

– Скажи своим, что я спустился в колумбарий.

Женщина неуверенно моргнула, и он сдвинул дуло «беретты» к скуле.

– Делай, что говорят, или получишь пулю, как те. – Женщина на мгновение закрыла глаза, а когда открыла их, Таркин понял – сломалась. – Попытаешься играть, я сразу пойму, – предупредил он.

Женщина нажала кнопку.

– Созвездие. Созвездие восемьдесят семь. – Кладбище было поделено на девяносто зон, и часовня находилась в восемьдесят седьмой. Стало полегче. То, что она назвала себя просто восемьдесят седьмой, а не восемьдесят седьмой А или восемьдесят седьмой Е, означало отсутствие в данной зоне ее коллег.

Он вынул у нее из уха крохотный беспроводной наушник.

– Что у вас? – проскрипел сухой металлический голос. Таркин кивнул женщине.

– Объект укрылся в подземном колумбарии.

– И он вооружен, – шепнул Таркин.

– Он вооружен, – послушно добавила она.

Они уже знали об этом, так что дополнительная деталь только придавала достоверности сообщению. Таркин потянул вниз нейлоновую парку – теперь ее руки были лишены свободы маневра.

Громкий голос заставил его оглянуться.

– Mam’selle. Il vous ennuie, ce mec ci? Этот человек пристает к вам?

Посреди прохода стоял высокий, худощавый, неуклюжий на вид парень, наверно, студент какого-нибудь университета. Решение пришло автоматически. Таркин наклонился и прижался губами к ее губам.

– Так ты согласна, дорогая? Ты выйдешь за меня? – с восторгом произнес он, обхватив женщину за плечи. – Я так рад!

Если молодой человек и не знал английского, он все понял и без слов – сцена получилась достаточно выразительная.

– Excusez-moi, – смущенно пробормотал он и, залившись краской, поспешно отвернулся.

Таркин вытер рукавом губы и повернулся. Как раз вовремя – рука женщины застыла на пристегнутой к поясу сумочке. Разжав стиснутые пальцы, он сорвал сумку, расстегнул и сразу узнал содержимое.

Kleinmaschinenpistole. Складной автомат, известный как «автомат бизнесмена». Смертоносное оружие, модель «ПП-90», разработанная конструкторами КГБ в Тульском оружейном бюро и отличающаяся повышенной скорострельностью. И вдобавок чудо миниатюризации: поворотный механизм, пружинная защелка, магазин на тридцать девятимиллиметровых патронов от парабеллума. Длина – десять с половиной дюймов. Таркин нажал на кнопку, и задняя часть продолговатой металлической конструкции отскочила назад, превратившись в приклад.

Не говоря ни слова, он рубанул женщину по шее ребром ладони. Потом втащил обмякшее тело на мраморную скамью и прислонил к стене. Со стороны могло показаться, что она просто уснула. Развязал и вытащил шнурки, связал лодыжки, пропустил шнурок через спусковой крючок и завязал свободный конец петлей на запястьях. Очнувшись, она попытается встать или поднять руки, шнурок натянется и спустит курок.

Покончив с одним делом, Таркин быстро прошел пару сотен футов по галерее к другому алькову. Здесь было темнее, но зато отсюда открывался вид на ступеньки у входа в колумбарий.