Предварительные решения

Когда Рашид уже заканчивал объяснять, как нужно отбивать берет, чтобы он принял правильную лихую форму, к ним подошла Мэй. К удивлению парней, девушка была без Юи и не на колесах.

– Всем привет, – китаянка лучезарно улыбалась и даже помахала собравшимся ручкой.

Зная характер обеих девушек, парни приготовились услышать очередную язвительную шутку, но на этот раз ошиблись.

– Привет, Рашид. Мне надо с Ваней поговорить. Можешь его отпустить?

– Привет. Хорошо. Мы все равно уже почти закончили.

Мнением самого Ивана никто не поинтересовался, хотя, судя по его улыбке от уха до уха, этого и не требовалось.

– Пойдем. И хватит лыбиться, как шонсьзи [73] .

– Кто?

– Неважно, у нас мало времени.

Мэй буквально за руку оттащила Ивана на расстояние, где их уже не могли услышать, но, к его удивлению, не заговорила, а молча пошла рядом. Жук даже немного растерялся и никак не мог решить, о чем стоит завести разговор. Сказать Мэй, какая она красавица, или все же не рисковать, а обратить внимание девушки на чудесную погоду? Неизвестно, какое время понадобилось бы бравому сержанту, чтобы определиться, но Мэй внезапно остановилась и заговорила первой.

73

Шонсьзи – дурак (звуковая транскрипция с китайского языка).

– Помнишь наш прошлый разговор, Ваня?

– Помню.

– Помнишь, мы говорили, что умеем только убивать?

Иван, не совсем понимая, к чему клонит девушка, кивнул, хотя начало разговора ему совсем не понравилось.

– А я еще добавила, что нас учили быть хорошими женами.

– Да, помню. – Иван подумал, что Мэй его сейчас передразнит: «помню да помню», но девушка была слишком поглощена своими думами.

– Юи была в семье самой младшей. Любимицей деда. Она рассказывала, что родители подыскали ей чудесного жениха, молодого, богатого и красивого. Позапрошлым летом у них должна была быть свадьба. А я, наоборот, старший ребенок. Наша семья очень, как это сказать по-русски, родовитая. Вот. Но не очень богатая… была.

– А…

– Молчи! Мой жених был в возрасте. Его отец был одним из самых уважаемых и богатых людей провинции. После того как наши семьи породнились бы, будущее моих сестренок было бы обеспечено. Ему было тридцать четыре года.

Мэй замолчала и остановилась, Иван замер рядом, понимая, что девушка сейчас делится чем-то очень личным.

– Ты знаешь, отец очень не хотел ехать тогда. Сейчас Китай оккупирован японцами, которые ведут себя хуже зверей. В тысяча девятьсот тридцать седьмом они захватили нашу столицу, город Нанкин, и устроили зверства. Я помню ужас в глазах отца, когда он рассказывал про горы трупов, лежащих вдоль дорог, про запах разложения, которым пропиталась его одежда. В реке было столько трупов, что по ним можно было перейти на другой берег, как по мосту. А вода в Янцзы стала бурой от крови и кишок убитых. Отец очень не хотел ехать, говорил, что хоть и прошло больше года, а земля все равно пахнет кровью. Но мой жених настаивал и гарантировал нам безопасность, кажется, он сотрудничал с японскими тварями. Но, сам понимаешь, мне тогда все это было неинтересно. Я была маленькая и глупая, переживала, что мне придется выйти замуж за старика… Что же ты не смеешься, Ваня? Глупая девочка считала, что самое страшное, что может случиться в жизни, с ней уже случилось.

Девушка повернулась к Ивану лицом, и стало понятно, что она плачет. Как при этом Мэй удавалось так спокойно говорить, Иван не представлял, да и, в общем-то, сейчас это не имело значения. Жук попытался обнять девушку, но она, поднырнув под его руки, легко уклонилась.

– Подожди, Ванья, я еще не всё тебе рассказала.

Мэй попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какой-то кривой и пугающей.

– Моего бывшего жениха зовут Хун Сянь. Командир обещал, что я лично его убью. И уж я позабочусь, чтобы никто не смог назвать его смерть легкой.

Иван почувствовал, как шевелятся волосы у него на голове. Хотел что-то сказать, возразить, но не знал что. А девушка продолжала говорить спокойно и монотонно, как будто пересказывала скучную книгу. То, что она очень волнуется, выдавал только усилившийся родной акцент.

– Наша семья из поколения в поколение, передавая от отца к старшему сыну, хранит… хранила священную реликвию. За день до того, как мою семью убили, отец сильно поругался с Хун Сянем. Тот заявился к нам и потребовал, чтобы в качестве приданого отец передал ему сберегаемую родом святыню. Разумеется, отец отказал наглецу. На следующий день пришли японские солдаты и всех убили… даже старых слуг… С Юи похожая история. Ее семья зачем-то поехала в Нанкин. Юи не знает зачем. Помнит, что дед решил остановиться не в самом городе, а у своих друзей. Только это их не спасло. В один из дней пришли японские солдаты и начали всех без разбора колоть штыками. Дед Юи застрелил двоих из пистолета, а потом японская собака отрубила ему голову мечом. Хочешь знать, почему не убили нас?

– Да! Не знаю… как сама хочешь.

– Хочу! Мы были молоды, и невинны, и красивы, как бутончики лотоса. Вот японский командир и решил подзаработать, продав нас в публичный дом.

Иван почувствовал, как у него краснеют уши. Конечно, он знал, что в царской России были такие заведения. И даже знал, для чего они нужны… теоретически. Но то, что про них знает девушка, которой и шестнадцати лет не исполнилось, для Ивана, честно сказать, было неожиданно. Да и при чем тут Юи и Мэй? По сколько им тогда было? Лет четырнадцать? Или еще меньше?

– А зачем вас в… ну это… туда? Вам же нормально ни полы помыть, ни… э… девиц обстирывать или там на кухне помочь сил не хватит. Да и вообще! Там же грязь и этот… разврат, там детям не место!

Девушка резко остановилась и уставилась на Ивана заплаканными глазами.

– Какой добрый и наивный Лягушонок. – Мэй попробовала улыбнуться, но не смогла и, чтобы удержать слезы, часто-часто заморгала. – Нас продали не для того, чтобы мы мыли полы, а для того, чтобы ублажали японских солдат. Стали японскими подстилками, потаскухами. Так тебе понятней?

Глаза девушки стали злыми, казалось, она сейчас ударит Ивана.

– Не бойся, нас с Юи не насиловали, – словно обвиняя, почти выкрикнула ему в лицо девушка.

Иван с шумом выдохнул: оказывается, все это время он, сам того не замечая, стоял, задержав вдыхание.

– Нам повезло, нас не бросили в первый же день на растерзание гуйцзы [74] , мы же особый товар. Нас избивали, не давали еды и питья, ждали, когда мы сломаемся. Хозяева хотели быть уверенными, что мы не покусаем и не поцарапаем стариков, чьи постели будем греть.

74

Гуйцзы – презрительное название японцев. Дословно – заморские дьяволы. Википедия толерантно пишет, что так в Китае называли всех иностранцев. Но я считаю, что заморскими были именно японцы, а не, например, русские или французы.

– Паскуды. – Иван в бессильной ярости сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Девочки, которые появились в одно время с нами, через пару дней выглядели старухами, не разговаривали и ни на что не реагировали. Одна девушка, кажется, родом из Бована, смогла украсть на кухне обломок ножа и вскрыла себе вены. Мы тоже хотели так, понимали, что все равно нас или сломают, или отдадут солдатам. Но нас перепродали одному немцу. Сейчас я понимаю, что он был военным, наверное, из разведки. Он вез нас польскому психопату и все время, пока мы плыли, рассказывал, что этот нелюдь делает со своими рабами. Если из того, что немец рассказывал, хотя бы одна десятая часть – правда, то этот пшек был просто больным ублюдком.

– Был?

– Его убил Командир. И его, и немца. И наверно, еще кого-то. Должны же были быть в замке еще люди. А потом нашел нас в подвале, голыми и подвешенными на специальных растяжках.

– А что он там делал?

– Ванья, ты дурак? Ты здесь на повара учишься? Не давай мне повода жалеть о том, что я тебе доверилась. То, о чем я тебе сейчас рассказала, тут знают только два человека. И еще несколько – укороченную версию событий.

– Извини. Я понимаю, я это просто не подумал.