Предвестник
Шрифт:
Нет, нокдауна не было — Анька показывала публике, что в состоянии закончить бой в любой момент, но не делает этого из уважения к фанатам. И народ ответил ей взаимностью, став скандировать ее имя, переделанное на английский манер:
– Эн-ни!!! Эн-ни!!!
А это так больно задело и без того дуреющую от злости голландку, что она решилась на форменную глупость — сразу после возвращения в стойку показала правый прямой в живот, затем обозначила правый крюк, провалилась вниз и, оказавшись в приседе с упором на левую ногу, раскрутилась в сметающей подсечке, которую некоторые адепты боевых искусств поэтично называли «Хвостом дракона».
Увы, уходить от этой атаки назад Ростовцева и не подумала — скользнула
Хеллфайр, которой было о-о-очень некомфортно подниматься в стойку и выпрямляться, скрипнула зубами, подняла руки на уровень лица и поманила Аньку к себе жестом, явно позаимствованным у Брюса Ли. Мол, «атакуй, а то я устала…»
Анька пожала плечами, оттолкнулась от сетки и обратилась к залу. В смысле, вытянула вперед правый кулак, оттопырила большой палец и показала им сначала вверх, а потом вниз.
Публика очередной раз взвыла и ответила в том же стиле. Видимо, решив закосить под стадо императоров. Большая часть повторила последний жест, требуя, чтобы голландка была повержена, и Ростовцева пошла им навстречу. Подняла руки, плавно скользнула вперед, вышла на свою нужную дистанцию и взорвалась одной из самых любимых атакующих комбинаций. Показала фронт-кик передней ногой в живот, догнала отшатывающуюся Аннет правым лоукиком по расслабленному квадрицепсу конечности, только-только оторвавшейся от пола, пробила акцентированный левый кросс в живот противницы, разогнула ее правым апперкотом и в то же мгновение срубила красивейшим обратным круговым ударом подъемом правой стопы в голову!
То, что началось в зале после падения Аннет, не передать словами — солидные, респектабельные и далеко не юные зрители в дорогущих костюмах или платьях орали от восторга, подпрыгивали на месте и даже обнимались! При этом на рефери, открывшего счет, толком никто и не смотрел. Что, в общем-то, было более чем логично, ведь большая часть собравшихся фанатело со смешанных единоборств не первый год, соответственно, давно научилось прикидывать, поднимется нокаутированный боец или нет. А тут Хофтейзер наглухо вырубилась еще в стойке, рухнула на канвас, как бревно, и не шевелилась. Кроме того, к ней уже бежали врачи, а значит, ждать камбэка было бессмысленно.
Как только рефери показал, что поединок закончен, я влетел в клетку, поймал Аньку, прыгнувшую навстречу, за талию, подкинул в воздух и подвернулся под нее так, чтобы она оказалась сидящей у меня на плече.
– Правильное решение! — проорала нарисовавшаяся рядом Танька и шлепнула подругу по подставленной ладони: — Обнимать эту красотку можем только мы!
Остальные члены команды этого заявления не слышали, но вели себя в том же ключе — поздравив Ростовцеву с победой, встраивались в «коробочку», стремительно появляющуюся вокруг меня. И запускали внутрь только своих — Алексея Алексеевича, Юрия Федоровича, Форда-старшего и наших соседей по Архипелагу Мечты. А еще усиленно заботились о ее имидже: Кнопка принесла ей халат, а Лерка с Танькой помогли его надеть, приложившись ко мне локотками сразу с двух сторон и вынудив опуститься на одно колено.
К сожалению, валяли дурака не так уж и долго — когда количество людей, как-то прорвавшихся в клетку, превысило все разумные пределы, до нее добрался и владелец «Овердрайва» с группой очень массивных помощников. Лишний люд был вежливо отправлен погулять, голландку, вернувшуюся в сознание, но пребывающую в прострации, уложили на носилки и куда-то унесли, а сам Логан подошел к нам и попросил дать ему возможность пообщаться с победительницей «одного из самых красивых поединков, которые он когда-либо видел».
Я плавно опустил напарницу на канвас, а она продолжила веселиться —
картинно выгнула бровь и поинтересовалась у Ричарда, почему рефери так халатно относится к своим обязанностям.Мужчина потупил взгляд и изобразил стесняшку. Естественно, перед стайкой дронов с камерами:
– По моему распоряжению. Я хотел воспользоваться возможностью законно подержаться за вашу прелестную ручку!
– Он прощен…
– А я?!
– Надо посмотреть на ваше поведение… — под хохот зрителей заявила она, сделала небольшую паузу и сменила гнев на милость: — Хотя, пожалуй, можно обойтись без этого. Ведь вы подарили мне возможность выйти в этот октагон, порадовать фанатов смешанных единоборств красивым боем и… доказать вам, что Чуме не скучно драться с нами, что мы прогрессируем параллельно с ним и при соответствующем желании могли бы сделать головокружительную карьеру в этом виде спорта.
– Определенно, с памятью у вас проблем нет… — вздохнул он и виновато опустил голову: — Я официально признаю, что был неправ. А еще горю желанием предложить вам продолжить выступать в моем промоушене, но знаю, что вы не согласитесь, и поэтому сейчас… просто подниму вашу руку, объявлю вас победительницей этого поединка и вручу пояс, созданный специально для победительницы этого фантастического поединка!
Ростовцева великодушно позволила ему выполнить всю озвученную программу, потом задумчиво оглядела полученный «аксессуар» и продолжила глумиться:
– Ничего, миленький! Но для джинсов широковат. Кстати, девчат, а вам такие не нужны? А то на всю команду их только два — у Чумы и у меня…
Что на это ответили «девчата», я пропустил мимо ушей — отслеживал безумные вспышки негативных эмоций в чувствах Дорохова, стоящего рядом с Гориным с каменным лицом и затыкающего уши, чтобы слышать то, что ему говорят в гарнитуру скрытого ношения. А когда увидел его виноватый взгляд, направленный конкретно на меня, еле удержал лицо и взмолился небесам, чтобы послематчевое интервью закончилось как можно быстрее…
Глава 15
25 октября 2042 г.
…Не знаю, что инициация сдвинула в моем организме, но армейская химия, которую Росянка нашла в оружейке «Гольфстрима» и скормила мне, отключила сознание как-то уж очень однобоко. То есть, вместо обычного сна без сновидений одарила одним бесконечным кошмаром длительностью в десять с половиной часов. В результате «мудрое» решение скоротать время перелета в бессознательном состоянии вышло боком. Ведь вместо привычного безвременья я раз за разом переживал одни и те же ситуации: входил следом за Дороховым в его номер, узнавал последние новости и сминал пальцами подлокотники модернового металлического кресла; пробивался сквозь толпу безликих фанатов к выходу из банкетного зала отеля, а тот все удалялся и удалялся; ломился в дверь командно-штабной машины, чтобы показать аналитикам записи камер наружного наблюдения клиники «Парацельс-Эм», но, оказавшись внутри, обнаруживал, что кунг пуст; врывался в нужный флигель с оружием наперевес, успевал всадить по две пули в ближайших обдолбанных наркош, рвал жилы, чтобы закрыть собой женскую фигурку, отчаянно отбивающуюся от насильников, ловил грудью остро отточенный клинок, а лицом — какую-то жидкую дрянь, почему-то пахнущую мазутом, и слеп.
Возвращение в сознание под другой армейской химией тоже не восхитило. Нет, всю муть из головы как вымело, но воспоминания о кошмарах стали только ярче, а обострившаяся эмпатия ухудшила и без того не особо радужное настроение аналогичными эмоциями девчонок. В итоге на трап самолета я вышел злобным, как цепной пес, наткнулся взглядом на звено знакомых «Финистов» с работающими движками, посмотрел на мрачное лицо приближающегося Еремеева и среагировал на вспышку боли в запястье левой руки только после того, как услышал требовательный шепот Голиковой: