Предвестник

давил их или… умирал.

Он нашел Амоса в конце комнаты, он ухаживал за мальчиком с большим порезом на

руке. Хотя его волосы были седыми, карие глаза Амоса все еще были пронзительными. Он

не мог ничего упустить в больнице.

– Не трогай стежки, мальчик! Хочешь, чтобы рана начала гнить? – рявкнул он.

Мальчик отдернул руку от раны, в его глазах были слезы.
– Вряд ли так будет, - Амос

обмотал руку мальчика белым чистым бинтом, а потом серьезно посмотрел на него. –

Больше не залезай на гниющие деревья, ладно?

Мальчик напряженно кивнул. Он ушел, прижимая руку так, словно она могла

отвалиться.

– Не забывай приходить ко мне на неделе. И родителям расскажи, - крикнул ему

Амос.

Следом за мальчиком сел рыбак. Он скривился и прислонился к поддерживающим

его товарищам.

Амос взглянул на него.

– Что тут случилось? Ушиб колена или вывих лодыжки?

– Нет. Шипы, - пропыхтел рыбак. – Я стоял на камне, забросил удочку и

поскользнулся. И упал на ежевику, - его друзья развернули его и показали спину,

утыканную шипами. Они пронзили одежду, каждый шип окружала кровь.

Кожу Каэла покалывало при виде этого, но Амос закатил глаза.

– Ох, ты похож на огромного свиноежа, - он подвел их к столу и расстелил чистую

скатерть. – Уложите его сюда… нет, на живот! Я не хочу вытаскивать шипы из его легких.

Когда они устроили его, Амос влил в горло рыбака резко пахнущий напиток. Вскоре

тот мирно захрапел.

– Это не надолго. Я отправлю его домой, когда мы закончим, - сказал Амос, прогнав

его товарищей к двери. Когда они ушли, он прошел мимо Каэла и сказал, не глядя. –

Принесешь мне пинцет?

Он давно работал с Амосом и знал, о каком пинцете идет речь. Пинцет нужного

размера, чтобы впиться в гладкий шип.

– Я буду вытаскивать, а ты сразу вытирай кровь, хорошо? – сказал Амос.

Каэл взял чистую ткань и прижал к первому шипу. Руки Амоса дрожали, пока он

цеплялся пинцетом. Но он упрямо хмурился, и его руки стали уверенными.

– Готов? – сказал он, Каэл кивнул.

Амос резко выдернул шип, и Каэл накрыл тканью рану. Он подумал, что крови

много, а потом Амос тихо выругался.

– Крюкосеть, - процедил он, показывая шип Каэлу.

Крюкосеть была одним из худших колючих кустарников. Шипы ее напоминали

рыбацкие крючки, с двумя остриями. Одно вонзалось в плоть, другое мешало вытащить

шип, не повредив при этом кожу.

– У меня нет времени, - Амос бросил шип в миску и схватил другой инструмент. Это

была длинная тонкая проволока, которой он убирал осколки из глубоких ран. Он вытащил

второй шип так, и острия вышли куда чище.

Они часами вытаскивали шипы, промывали раны и бинтовали их.

– Давно я не тратил зря столько времени… - Амос ворчал, заканчивая бинтовать

рыбака. Он мыл руки в миске и посмотрел на Каэла. – Видишь? Если бы тебя тут не было,

у меня на это ушла бы чертова неделя. Так что заканчивай бред с охотой и становись

целителем.

Они спорили о его будущем с его двенадцатого дня рождения. Обычно Каэл

скрещивал руки и напоминал Амосу, что охота – его мечта, что он имеет право пройти

Испытание пяти стрел. Но не сегодня.

– Исцеление любите вы, а не я, - сказал Каэл. Он знал, что слова звучат пусто.

К счастью, Амос не заметил.

– Не отрицай дар, мальчик. А у тебя есть тяга к целительству. Тебе придется с этим

столкнуться.

Это ему не нравилось. Не нравилось слышать это. И что с того? Это не меняло факта,

что ему не нравилось исцеление. Его не интересовали травы или мази, он хотел

приключений! Он хотел сражаться, защищать королевство. Глубоко в душе Каэл был

воином.

Но Судьба говорила иначе.

– Я пойду ужинать, - пробормотал он. Он не ждал Амоса, а пошел сразу к двери.

* * *

Шум в Зале оглушал, но ужин всегда был самым шумным приемом пищи. Когда небо

потемнело, все праздновали. Даже если у них были сломаны руки или ноги, они все еще

пережили день.

Длинные столы расходились от середины Зала лучами солнца. В центре в яме были

угли, на них стояли десятки котлов, в них кипело содержимое, помешиваемое железными

половниками.

Вся еда Тиннарка была в котлах. Чаще всего это была густая похлебка с коричневым

бульоном. Но если там были ягоды, бульон мутнел.

Каэл выбрал себе чистую миску на столе. Девушкам в деревне было мало работы.

Кроме брака и воспитания детей, они могли только готовить. Когда он подошел к котлу,

девушка равнодушно плюхнула ему похлебку, забрызгав его сапоги.

Он уже привык. Девушки насмехались над его худобой, как и парни, но не в лицо.

Если бы его били, он мог бы хоть принять это с достоинством. Но девушки ждали, пока он

отвернется, и смеялись. А это ранило сильнее, чем удар в живот.

Охотники сидели у огня, и Каэлу приходилось проходить мимо них, чтобы получить

еду. Он пытался игнорировать их, но Лэмот выставил ногу, чтобы он споткнулся. Каэл

перешагнул ногу, и Марк толкнул его.

Горячая похлебка вылилась на его тунику. Они рассмеялись, обычно он отвечал им.

Но этой ночью у него были другие проблемы. И он проигнорировал их и пошел к столу.

Амос и Роланд были стариками, так что не ждали в очереди еду. Когда Каэл дошел до

стола, они уже спорили за едой.

– Знаешь, что я видел утром? – сказал Роланд, склонившись над миской, почти макая

седую бороду в бульон.

– Могу лишь представить, - пробормотал Амос.

– У двери сидел ворон. Я вышел, а он сидел и смотрел на меня глазами-бусинками.

Конечно, ты знаешь, что это значит…