Преисподняя

Скромность Ямомото импонировала Бранчу, но и мешала. Они пришли сюда по делу, собрать любые зацепки, которые она и ее коллеги получили, исследуя тело хейдла.

— В целом, — сказал Томас, — вы как раз определили нашу цель. Понять — почему мы стали такими, какими стали. Что вы еще можете сообщить?

— В тканях ее организма обнаружена высокая концентрация радиоизотопов, но этого и следовало ожидать — ведь под землей много радиоактивных минералов. Я даже подозреваю, что именно радиацией можно объяснить мутацию этих гоминидов. Только прошу не ссылаться на меня. Никому пока неизвестно, кто и почему стал таким, каким стал.

Ямомото протянула руку к блоку голубого геля, словно хотела погладить уродливое лицо.

— На наш взгляд, Доун так примитивна… Некоторые посетители считают, что здесь налицо проявление атавизма. Считают, что она ушла от homo erectus и австралопитека гораздо меньше, чем мы. А на самом деле Доун развита ничуть не менее нас, просто развитие ее шло в другом направлении.

Это был сюрприз для Бранча. Принято считать, что стереотипы, расизм и предрассудки процветают среди простых людей, но оказывается, ученые грешат этим не в меньшей степени. Что ж, научный снобизм во многом объясняет, почему преисподнюю не обнаруживали так долго.

— Зубная формула у нее такая же, как у нас — и как у ископаемых гоминидов возрастом три миллиона лет: две пары резцов, одна пара клыков, две пары малых коренных и три пары больших коренных зубов. — Ямомото повернулась к другому столу. — Нижние конечности тоже похожи на наши, но в костях больше губчатой ткани, и значит, можно предположить, что Доун — гораздо лучший ходок, чем homo sapiens sapiens. И она действительно много ходила. Через гель видно не очень хорошо, но если присмотритесь, то увидите, что эти ноги отшагали много миль. Подошвы ороговевшие — тверже, чем наши ногти. Свод стопы плоский. Одиннадцатый размер, а ширина маленькая.

Ямомото перешла к следующему столу, на котором была грудная клетка и руки.

— Тут тоже не обошлось без сюрпризов. Кардиоваскулярная система очень мощная, если не идеально здоровая. Сердце слегка увеличено, то есть она, видимо, быстро поднялась с глубины четыре или пять миль. В легких имеются рубцы, возможно, из-за подземных газов. А здесь — след укуса старого животного.

Ямомото приблизилась к последнему столу, где помещалась брюшная полость. Одна рука хейдла была скрючена, другая — нормальная.

— Опять же трудно получить четкую картину. Однако фаланги пальцев довольно длинные, нечто между приматами и человеком. Это объясняет истории, которые мы слышали, — о том, как хейдлы забираются на стены, пробираются через узкие норы и щели.

Доктор показала на область брюшины. Лезвие ходило взад-вперед, продвигаясь сверху вниз, к тазовой области. На лобке были редкие черные волосы — это существо только начало достигать половой зрелости.

— Некоторая часть ее жизни нам известна. Жуткая история. Перед тем как начать криомикротомию, мы провели MP-интроскопию и компьютерную томографию. Нас кое-что насторожило в области тазовых костей, и я попросила посмотреть ее нашего заведующего гинекологией. Он сразу определил вид травмы. Изнасилование. Групповое.

— Что вы такое говорите? — изумился Фоули.

— И ей двенадцать лет? — сказала Вера. — Страшно даже представить. Тогда понятно, почему она вышла на поверхность.

— В каком смысле? — не поняла Ямомото.

— Бедняжка, наверное, убегала от тех, кто сотворил с ней такое.

— Но я вовсе не говорила, что это сделали хейдлы. Мы исследовали сперму. Только человеческая. Других следов насилия почти нет. Мы связались с ведомством шерифа в Бартсвилле, и нам предложили опросить мужчин-служащих приюта. Они, однако, все отрицали. Можно было сделать анализы, но что толку? Преступлением это не считается. Кто-то поразвлекся. А потом продержал ее несколько дней в холодильной камере.

Бранч опять же видал вещи и похуже.

— Какое, однако, самомнение у нашей цивилизации, — сказал Томас. Лицо его не казалось печальным или злым, только суровым. — Страдания этого ребенка позади. Но даже сейчас, каждую минуту, в мире творится подобное зло. В сотне разных мест. Мы творим зло над ними, они — над нами. Пока мы не наведем порядок в умах, злу всегда будет где спрятаться.

Он смотрел на детское тело и говорил, казалось, самому себе.

— Что еще сказать? — рассуждала вслух Ямомото. Она огляделась. Увидела область брюшины. — Ах да, стул у нее твердый и темный, с резким запахом. Типичный для плотоядных.

— Чем же она питалась?

— Последние месяцы перед смертью? — уточнила Ямомото.

— Я думаю, оладьи из овсяных отрубей, фруктовый сок, что там еще можно найти среди отходов в приюте для стариков? Пища с волокнами, грубая пища, которую легко переваривать, — предположила Вера.

— Только не наша девушка. Она питалась мясом, никаких сомнений. Полицейский отчет был вполне ясен. А образцы кала подтвердили: исключительно мясо.

— Но где…

— В основном обгрызала людям ноги, — сказала Ямомото. — Потому ее так долго и не обнаружили. Работники думали, что это крысы или дикая кошка, мазали раны мазями и бинтовали. Потом Доун опять приходила поесть.

Вера молчала. К «девушке» она нежности не испытывала.

— Неприятно, я понимаю, — продолжила Ямомото. — Но и ей пришлось несладко.

Шуршали лезвия, блоки геля понемногу двигались.

— Не поймите меня превратно. Я ее не оправдываю. Просто стараюсь не осуждать. Некоторые называют это людоедством. Но если мы утверждаем, что хейдлы не относятся к виду sapiens, то чем их поведение отличается от поведения тигра-людоеда? Правда, подобные случаи объясняют, почему люди так перепуганы. И потому так трудно получить хорошие, неповрежденные экземпляры. А предельные сроки уже ушли. Мы безнадежно отстали.

— От чего отстали? — спросила Вера.

— От самих себя, — сказала Ямомото. — Нам было отпущено время, а мы не уложились.

— Кто же отпускает время?

— Это вообще тайна. Сначала мы думали, что все зависит от военного превосходства. Мы строили компьютерные модели для развития нового оружия. Мы должны были заполнять белые пятна — изучать плотность тканей, расположение органов. Выяснить наиболее общие различия между их видом и нашим. Потом мы стали получать директивы от корпораций. Но корпорации меняются. Мы теперь не знаем, чего они хотят. Для наших целей это, впрочем, не имеет значения. Раз они оплачивают счета.

— У меня вопрос, — сказал Томас. — Вы как будто не уверены, являются ли Доун и ее сородичи отдельным видом. А как считает Сперриер?

— Он категоричен: хейдлы — отдельный вид, некие приматы. Классификация организмов — предмет особый. Сейчас Доун и прочие отнесены к классу homo erectus hadalis. И ему не понравилось, когда я заговорила о возможности их переименования в homo sapiens hadalis — то есть отнесения их к нашей эволюционной ветви. Он сказал, что наука об erectus — мертвая наука. Как я уже говорила, страх есть везде.