Прекрасная маленькая принцесса

От нее исходит тепло, и я опускаю руку, чтобы накрыть ее живот. Он все еще плоский и упругий. Я не знаю, когда он должен показаться, но внезапное волнение вспыхивает в моей груди. Не могу дождаться, когда узнаю.

— Похоже, твоя мать такая же блядь, как и наш отец, — сухо замечает Кассио.

Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом, и шрам на его щеке загорается, напоминая мне, что это дело рук моей матери. Кассио, как никто другой из Маркетти, должен понимать, насколько безжалостной она может быть.

— Я стану главой Братвы Велесов, как только окончу Роузхилл, — открыто заявляю я.

Николо кивает.

— Думаю, до тех пор мы сможем жить в мире. И, возможно, после этого мы даже сможем достигнуть настоящего союза.

— Я бы этого хотел.

— Раз уж вы решили, что сегодня никто не должен умереть, я бы хотела, чтобы о тебе позаботились, — заявляет Сильвия.

— Думаю, это хороший план, — соглашаюсь я. Затем я перевожу взгляд обратно на Николо. — Все в порядке?

— Да, чувак. Если ты будешь хорошо относиться к нашей сестре, у нас все будет в полном порядке.

— Я понял. — Говорю я. — Я бы, наверное, сделал то же самое, что и вы, с любым, кто подумал бы, что может наложить лапу на мою сестру.

— Петр, может, и все понимает. Но я не позволю вам так просто сорваться с крючка. — Говорит Сильвия, глядя на своих братьев по отдельности. — С вами я разберусь позже.

Губы братьев слегка кривятся от изумления, но они, похоже, знают, что лучше ничего не говорить. Затем Кассио и Лука делают шаг ко мне, каждый из них берет меня за руку, чтобы помочь мне дойти до машины.

37

СИЛЬВИЯ

Лони отвозит нас с Петром в пентхаус Петра, который находится всего в нескольких кварталах от пентхауса Николо. Я помогаю своему избитому русскому жениху войти в лифт.

— Ты просто развалина. — Замечаю я, надежно обхватывая его рукой за талию. Чтобы доказать свою правоту, я отрываю разорванную футболку, свисающую с его тела.

— Мне просто не нравится, что ты вся в крови. — Он вздрагивает, когда его взгляд переходит на мой свитер кремового цвета, который становится все больше похож на кровавое месиво.

— Я в порядке, — настаиваю я. — Я готова пожертвовать любым количеством свитеров, чтобы обеспечить твою безопасность, — добавляю я, когда двери лифта с грохотом открываются. — Жаль, что ты не позволил мне отвезти тебя в больницу.

— Мне не нужен врач. Ты и так прекрасно меня подлатаешь, — заявляет он, когда я помогаю ему зайти в просторный подъезд. — Кроме того, нам нужно кое-что обсудить.

Мое сердце замирает. Я уверена, что он имеет в виду мою беременность. Но я не вдаюсь в подробности. Вместо этого я сохраняю легкость в настроении.

— Ты ведь знаешь, что я не медсестра? — Суечусь я.

Петр хихикает.

— Ну тогда, может, ты просто нарисуешь меня получше.

Я хихикаю.

— Если бы это было так просто.

Мы не спеша проходим через его спальню и попадаем в ванную.

— Душ? — Предлагаю я, глядя на непреодолимое количество крови, запекшейся в его волосах и на коже.

— Определенно, — соглашается он.

Я включаю душ, а затем сосредоточиваю свое внимание на том, чтобы помочь ему раздеться. Он стонет, когда поднимает руки, чтобы я стянула с него рубашку. И когда я ее сняла, я почти задохнулась от ужаса того, что сделали мои братья.

Глубокие фиолетово-черные синяки покрывают левую сторону его грудной клетки и живот. Я не сомневаюсь, что у него сломано несколько ребер. И, судя по всему, возможно внутреннее кровотечение. Через всю грудную клетку тянется длинный, но, к счастью, неглубокий порез. Он начинается чуть выше угла кириллической надписи и проходит через всю дальнюю сторону груди, прочерчивая линию через татуировку в виде демонической маски. Я рада, что, хотя бы татуировка его отца осталась невредимой.

Но еще несколько порезов пересекают его живот и плечи. И боже, какое синее лицо. Губа рассечена, левый висок распух и покрылся синевой, но хуже всего внушительная шишка на щеке и кровоподтек вдоль челюсти.

— Они действительно изрядно потрепали тебя. — Замечаю я.

Петр пожимает плечами.

— Если это означает, что в конце дня мы сможем быть дома вдвоем, я бы сказал, что это того стоит.

Мое сердце теплеет, и я приподнимаюсь на носочках, стараясь не повредить его раны, и легонько целую его потрескавшуюся губу. Затем я переключаю свое внимание на снятие его брюк.

— Я не знаю, как снять ремень, — заявляю я, беспокоясь о его ране. — Что, если ты потеряешь слишком много крови?

— Я в порядке, Сильвия, — уверяет он, протягивая руку вниз, чтобы расстегнуть ремень. Он издает мучительный стон, как только ремень падает.

— Что случилось? — Спрашиваю я, бесполезно шаря руками по прорехе на его джинсах, размышляя, чем я могу помочь.

— Ничего. Просто странно, что к моей ноге вернулись ощущения. Она уже начала неметь. — Он одаривает меня дьявольской ухмылкой, а затем приступает к работе над своими брюками, когда я не вызываюсь помочь.

Я помогаю ему, как могу, но, когда я вижу дюймовую рану на его бедре, мое сердце замирает.

— Они тебя резали, — вздыхаю я, отмечая, как сильно он истекает кровью из прокола на ноге. По крайней мере, кровь вроде бы больше не хлещет. Но я не могу представить, что можно уйти без швов.

— Мы пока заклеим ее суперклеем и скотчем. — Говорит он, словно читая мои мысли. — Если завтра все еще будет проблема, я вызову врача, чтобы он наложил швы.

Я медленно киваю, желая, чтобы он согласился пойти сейчас. Но этого просто не произойдет.

— Поможешь мне помыться? — Предлагает Петр, раздеваясь и одаривая меня дьявольской ухмылкой.

— Конечно. — Я быстро раздеваюсь, не заботясь о том, насколько сексуально это может выглядеть.

Затем я собираю волосы в пучок и иду за Петром в душ. Теперь, когда его импровизированный жгут снят, он кажется гораздо более способным передвигаться.

Я тщательно намыливаю его тело, используя мочалку и мыло, чтобы смыть шокирующее количество багровой жидкости. Когда дело доходит до волос и шампуня, он опускается передо мной на колени, чтобы дать мне доступ к своей голове. Я осторожно втираю шампунь в его волосы и вокруг раны на затылке, куда его кто-то ударил.