Прекрасная разбойница
Шрифт:
— Именно глупый сон, и больше ничего, — упрямо повторила Кэтлин. — И незачем делать из этого трагедию.
Майлз участливо посмотрел на нее:
— Ты ведь моя единственная дочь, Кэтлин. И я люблю тебя всем сердцем…
Слезы снова показались на глазах девушки. Ее немногословный, но сильный и смелый отец никогда не выражал так откровенно свою нежность и любовь. И потому сейчас Кэтлин очень тронуло его признание.
— Я тоже люблю тебя, папа. И хочу, чтобы ты мог гордиться мной… Каждый раз, когда меня посещает этот кошмар, я молю Бога, чтобы это было в последний раз. Надеюсь, со временем я справлюсь со всем этим. — Кэтлин слабо улыбнулась. — Мне ведь уже двадцать лет, я взрослая женщина,
— Для меня ты навсегда останешься маленьким ребенком. Но я горжусь тобой. В тебе есть все, чем может гордиться отец. А то, что произошло шесть лет назад, — не твоя вина, а моя. Из-за меня ты пережила это страшное несчастье.
— Неправда! — горячо возразила Кэтлин.
— Нет, правда. — Майлз зажег маленькую лампу, стоявшую на столе. — Если бы тогда, после смерти твоей матери, я проявил волю и не взял тебя с собой на корабль, никаких несчастий с тобой никогда бы не произошло.
— Не забывай: это я хотела остаться с тобой на корабле. Это было мое решение!
— Твое решение! Да ты была тогда ребенком-непоседой! Я, конечно, не мог оставить море — нам надо было на что-то жить… Но мне следовало отдать тебя на попечение родственникам твоей покойной матери или отправить к брату в Чарлстон. Одним словом, все что угодно — только не брать тебя на корабль. — И он покачал головой, сожалея о собственном безрассудстве. — Ты была тогда совсем маленькой девочкой, ничего не знающей о жестоком мире. И я должен был защищать тебя лучше. Твоя мать так хотела, чтобы ты…
— Да, она хотела для меня многого, но это именно тебя я должна благодарить за то, что все это имею. — Кэтлин поднялась и приблизилась к отцу. — Мама мечтала, чтобы я обучалась в лучшие школах у лучших учителей, чтобы я стала настоящей леди… — Кэтлин засмеялась, бросив взгляд на свои бриджи. — Может, тебе и трудно представить себе это, когда каждый день ты видишь меня на палубе в мужской одежде, но я вполне свободно чувствую себя в высших кругах общества — и для этих людей я тоже своя. Ведь почти никто не знает о том, что шесть месяцев в году я провожу на «Хейзере», называясь другим именем и принимая на себя обязанности твоего помощника. Никто ведь не знает этого, кроме верных тебе матросов, умеющих держать язык за зубами, да нескольких родственников. Пожалуйста, поверь мне: когда я должна вести себя как истинная леди, я именно так себя и веду, и мама гордилась бы мной… — И Кэтлин серьезно посмотрела на отца. — Но лучше всего мне в море, папа. Я люблю его так же сильно, как и ты. Шесть месяцев в году я появляюсь в обществе под именем Кэтлин Валентин, девушки из высшего общества, несколько эксцентричной молодой леди, которая, слушаясь своего отца и уважая его желания, живет на, берегу. Но, ведя такую жизнь, я считаю дни и думаю только о возвращении в море…
— Вот это и беспокоит меня, Кэтти. Как ты будешь жить одна? Капитан шхуны подвержен опасностям, и, боюсь, удача изменит мне… Что будет с тобой, когда я умру?
— Прошу тебя, не говори таких ужасных вещей! Ничего с тобой не случится…
— Ну а это уж одному Господу известно, — прервал ее Майлз. — И сейчас я хочу обрести уверенность в том, что после моей смерти ты будешь под надежной защитой и о тебе будет кому позаботиться.
Кэтлин упрямо вскинула голову, и каштановые пряди ее волос взметнулись.
— Неужели мне снова и снова надо повторять, что я и сама способна позаботиться о себе? Но раз уж ты затеял этот неприятный разговор, позволь напомнить тебе, что у меня есть семья, куда я всегда могу вернуться…
— Нет, Кэтлин, семьи у тебя нет. И это беспокоит меня больше всего. Своей семьи у тебя нет. У тебя есть моя семья — моя и моей покойной жены, твоей матери.
Видя, куда он клонит,
Кэтлин напустила на себя холодность.— Папа, прошу тебя, не веди таких разговоров. Завтра ведь очень важный день… Мне нужно как следует выспаться.
— Нет уж, Кэтлин, выслушай меня до конца. Не будешь же ты всю жизнь убегать от этого, правда? Ты — прекрасная молодая женщина, но вместе с тем упрямая, сильная и решительная. И в этом тоже моя вина, потому что эти качества ты унаследовала от меня. И, как и я, не всегда следуешь здравому смыслу… Тебе нужен муж, Кэтлин.
— Нет! — Кэтлин опустила глаза.
— Да! — твердо повторил Майлз. — Тебе нужен сильный человек, способный защищать тебя. — Майлз положил руку на плечо Кэтлин. — Любимая моя девочка, твои раны, оставшиеся от прошлого, глубоки. Я знаю, ты сильно страдала. Но забудь об обидах прошлого, живи сегодняшним днем и смотри в будущее. Не будешь ведь ты всю жизнь прятаться под грубой матросской одеждой! Тебе нужен…
— Мне никто не нужен! Я и сама позабочусь о себе!
— Какого черта, Кэтлин! Женщина получит от жизни куда больше, если не будет упрямо носить мужские бриджи и торчать на палубе корабля. Знаю, ты владеешь оружием не хуже любого мужчины, умеешь управлять кораблем и командовать экипажем, внушаешь матросам восхищение и уважение, умеешь драться, ругаться и пить ром наравне с матросами… Но только вот… Способна ли ты любить, дорогая моя доченька? Можешь ли ты раз и навсегда забыть о прошлом, обо всех пережитых обидах и оскорблениях — и почувствовать себя женщиной?
— Перестань! — закричала Кэтлин. — Мое прошлое принадлежит только мне, и оно осталось позади. Сейчас я счастлива, и ни один мужчина на свете не может дать мне большего.
— Ты уверена, дорогая девочка? А когда я умру, кто, скажи на милость, успокоит и утешит тебя, защищая от ночных кошмаров? Кто обнимет, приласкает, высушит твои слезы?
— Так что же, отец, мне ловить первого попавшегося щеголя? — И она с силой ударила ладонью по столу, разделявшему их. — Шесть лет назад гнусный скот изнасиловал меня. И с того дня я раз и навсегда решила, что ни один мужчина никогда не посмеет больше поступить со мной таким образом. Тогда я была беззащитным ребенком, но теперь сильна и решительна. Я научилась драться, думать и рассуждать так, как это делают настоящие мужчины. Здесь, на палубе твоего корабля, я постоянно рядом с матросами, которые уважают меня за мои способности и мужество. А ведь, встретив на суше, они приняли бы меня за слабое создание, готовое удовлетворять их низменные инстинкты…
— Но не все же мужчины такие, как…
— Не прерывай меня. Так вот, никогда и ни один мужчина не овладеет мной. Никогда! Я долго и много работала над собой, чтобы стать леди до кончиков ногтей. Но это — для тебя, и только для тебя. Я страдала от ограничений светского общества. Ради тебя я сидела часами в гостиной, разливая по чашкам чай, жеманно опуская глазки, когда мужчины затевали беседы, по их мнению, мне не доступные. Я играла во все эти игры, зная, что этого хочешь ты. Но никогда, слышишь, никогда, даже ради тебя, я не подчинюсь капризам и прихотям мужчин! Ни один из них никогда не посмеет больше унизить или обидеть меня!
Майлз печально смотрел на дочь. Его милый ребенок превратился вдруг в хищную тигрицу. Раны, нанесенные когда-то Кэтлин, еще не зажили, это очевидно. Конечно, речь не о физических ранах. Кэтлин — самая красивая женщина, какую он когда-нибудь видел. Пышные каштановые локоны обрамляли изумительной красоты лицо. Огромные изумрудные глаза сияли из-под густых длинных ресниц. И хотя Кэтлин была гораздо выше среднего роста, но сложена исключительно пропорционально.
По иронии судьбы этой прекраснейшей из женщин не дано познать женских радостей!