Прекраснейшая

кровати.

– Нет, - тихо сказал он. – Она была швеёй. Ты знаешь, она сделала одеяло в твоей

игровой комнате.

Уголки губ Зимы опустились, когда она вспомнила об одеяле.

– Я хотела бы увидеть её портрет.

Эврет не ответил. Леване хотелось бы видеть его лицо.

Когда молчание затянулось, Зима подняла голову. Она казалась вдумчивой, а не

грустной.

– Как она выглядела?

"Как я, - подумала Левана. – Скажи ей, что она похожа на меня, как две капли воды".

Но Эврет покачал головой.

– Я не помню, - его тихая, сказанная шёпотом исповедь ударила Левану под дых. Она

сделала шаг в коридор. – Не совсем, по крайней мере, - поправился он, глядя на Зиму. –

Вот это ты взяла от меня.

– Что ты имеешь в виду?

Его тон вновь стал проще.

– Не имеет значения. Я помню, что она была самой красивой женщиной на Луне. Во

всей галактике.

– Красивее королевы?

Хотя она не видела его лицо. Левана заметила, как содрогнулся Эврет. Но после он

встал и склонился над дочерью, целуя её в дикие кудри.

– Самая красивая во вселенной, - сказал он. – Красивее только ты.

Зима хихикнула, и Левана вновь отступила, быстро сбегая, пока её спина не

ударилась о стену. Она попыталась выдернуть жало слов, зная, что она ещё

недостаточно хороша в сравнении с его драгоценной Солстайс и прелестной дочерью.

Она отгоняла чувства, позволяя им стать жёсткими и холодными, когда лицо улыбалось

и было приятным.

Когда Эврет появился, он испугался того, что она была тут, но легко это скрыл. Он

был не так хорош в маскировке эмоций, как остальные гвардейцы, но улучшал это за

многие годы.

– Мне жаль, - сказала она. – из-за сегодняшнее.

Покачав головой, Эврет закрыл дверь комнаты Зимы, а после направился в свои

покои.

Левана последовала, заламывая руки.

– Эврет!

– Это не имеет значения, - он вошёл в комнату, зажёг свет и принялся снимать

сапоги. – Ты сделала то, что нужно?

Левана редко видела его спальню при свете, Эврет не раскрывал свои тайны. За

десять лет она всё ещё чувствовала себя тут гостьей.

– Почему ты согласился жениться на мне?

Он остановился на короткое мгновение, прежде чем снять второй ботинок.

– Что ты имеешь в виду?

– Оглядываясь назад, я удивляюсь. Казалось, мне приходилось принуждать тебя к

каждому поцелую. Каждое мгновение вместе ты сражался. Ты был лишь джентльменом.

Почётным. Помнил Солстайс и был верен мне. Мне казалось… но я не уверена.

Эврет с тяжёлым вздохом опустился на мягкий стул.

– Мы не должны об этом сейчас говорить. Что было, то было.

– Но я хочу знать! Почему ты сказал "да", если не любишь меня? Ты не хочешь быть

принцем. Не хочешь, чтобы Зима была принцессой. Тогда почему да?

Она видела, что он долго молчал – и пожал плечами.

– У меня не было выбора.

– Конечно, был! Если бы ты не любил меня, сказал бы нет.

Он невесело засмеялся, опёршись головой о спинку стула.

– Нет. Ты очень ясно показала, что мне нельзя отказать. Скажи, что я неправ. Скажи,

что позволишь уйти.

Левана открыла рот, чтобы сказать, что дала бы ему свободу, если он этого хотел.

Но слова не пришли.

Она вспомнила это утро так ясно. Её кровь на простынях. Вкус кислых ягод. Горькая

память о его ласках, знание, что он её на одну ночь – и ещё никогда не её.

Нет.

Нет, она бы не дала ему уйти.

Она вздрогнула, её взгляд упал на землю.

Каким глупым ребёнком она была.

– Сначала я подумал, что это твоя игра, - продолжал Эврет, хотя было ясно, что он

уже высказал своё мнение. – Как сестра. Пытаешь заставить меня полюбить. Думал, ты

устанешь от меня и оставишь в покое, - между бровями образовалась линия. – Но когда

ты сказала жениться на тебе, я понял, что слишком поздно. Я не знал, что ты сделаешь,

если я буду бороться – действительно бороться, - с тобой. Ты хороша в манипуляциях, и

я не смог бы сопротивляться, если б ты приказала. И я боялся, что если я откажу, то ты

можешь… можешь сделать что-то плохое.

– И что я могла сделать?

Он пожал плечами.

– Я не знаю, Левана. Арестовать меня. Казнить.

– Казнить за что? – рассмеялась она, хотя было не смешно.

Его челюсть напряглась.

– Я думал об этом. Ты могла сказать, что я тебя принудил или угрожал. Могла

сказать, и моё слово против твоего – ничто, ты знаешь, и я проиграл бы. Я не мог

рисковать. Не Зимой. Не мог позволить тебе разрушить то, что осталось у меня.

Левана отшатнулась, словно поражённая.

– Я никогда не сделала бы этого с тобой.

– Как мне было знать? – он почти кричал. Он никогда не кричал, и она ненавидела

его за это сейчас. – Ты держала власть. Всегда держала власть! Это так утомительно –

всегда бороться с тобой. Я просто поддался. Быть твоим мужем - это защитило бы

немного Зиму. Не так много, но… - он стиснул зубы, сожалея, что наговорил столько, а

после покачал головой. Тон успокоился. – Я понял, что однажды ты устанешь от меня,

мы с Зимой будем далеко отсюда, всё закончится.

Сердце Леваны билось.

– Прошло уже почти десять лет.

– Я знаю.

– И сейчас? Ты ещё ждёшь, когда всё закончится?

Выражение его лица смягчилось. Гнев исчез, сменившись раздражением, хотя его

слова были душераздирающе жестокими.

– Ты всё ещё ждёшь, пока я полюблю тебя?

Она напряглась и кивнула.

– Да, - прошептала она.

Его лоб поморщился. Грусть. Сожаление.

– Мне очень жаль, Левана. Мне очень жаль.

– Нет. Не говори так. Я знаю, что ты заботишься обо мне. Ты единственный, кто